Сергей Высоцкий - Наводнение Страница 8

Он повесил трубку. Быстро оделся. На кухне мать с Олей сидели за столом, на котором громоздилась гора вымытой посуды, и о чем-то вполголоса разговаривали.

— Пока вы тут судачите, я сгоняю в Зеленогорск. Сейчас Юра заедет…

— Что-нибудь серьезное? — встревожилась Оля.

— У меня несерьезных дел не бывает, — самодовольно сказал Корнилов, но не выдержал, засмеялся. — Похоже, что обнаружили грабителя с Тучкова переулка.

— И тебе ехать, как всегда, обязательно? — спросила мать. — Юра без тебя не обойдется?

— Не обойдется. Я ему сейчас головомойку устрою. Предупредил дежурного, чтобы меня не беспокоили. Видали, забота?

— Юра — разумный человек, — сказала мать. Она любила Белянчикова.

— Вам с Юрой дай волю — вы из меня столоначальника бы сделали. А я еще не такой старый, как вам кажется. — Он посмотрел на Олю и подмигнул ей: — А с такой молодой женой я и сам молодею.

— Ты, ради бога, скажи шоферу, чтобы не гнал, — попросила мать. — Дождь, асфальт мокрый.

Когда он вышел из дома, машина уже стояла у подъезда.

— Как в Тучковом, спокойно? — спросил Корнилов Белянчикова.

— Все тихо.

— Рассказывай теперь про Зеленогорск.

Машина выехала на пустынный Кировский проспект. Дождь все еще сеялся, но уже совсем лениво, словно нехотя.

— Как только получили там фотографий Самарцева, один из инспекторов его узнал. Видел в Комарове. Запомнил дом, из которого Самарцев выходил. Дом взят под наблюдение, но точно не известно, там ли сейчас Самарцев.

— От станции далеко?

— Говорят, километра полтора. И от автобусной остановки на Приморском шоссе — километр. Удобное место. А дома там, сам знаешь, все в лесу…

— И что ты решил?

— Нельзя упускать ни одной возможности, — осторожно ответил Белянчиков.

— Значит, брать в этом доме?

— Да, в Тучков переулок он может и завтра не прийти. Может, врал девчонке. И деньги давно в другом месте…

— А если его сейчас там нет? Мы переполошим всех в доме, а преступник где-то рядом. И почувствует, что идем по следу.

Белянчиков промолчал.

Машина выехала из города. Вдали прорезал небо красный пунктир Лахтинской радиомачты. Дождь совсем прекратился.

— Эх, вот бы так не за преступником, а за грибами ехать! — мечтательно сказал Корнилов. — Нынче небось соляников полно.

— Вот интересно, — усмехнулся Белянчиков. — Я только что хотел тебе об этом сказать. Да и вообще, ты замечаешь, что такие совпадения бывают часто? Не только у нас с тобой… Телепатия, что ли?

— Не телепатия, Юра. Совсем не телепатия. Просто люди мыслят одинаково.

— Это хорошо или плохо?

— Что же хорошего в стереотипе? Скоро мы совсем стандартными станем, телевизия поможет.

— Вот ты как повернул… — озадаченно протянул Белянчиков и покачал головой.

…Машина въехала в Сестрорецк.

Слева дома высились темными утесами. Лишь в одном из них светились рядом несколько окон. Справа, на берегу Разлива, горел большой костер, бросая отсветы на перевернутые лодки. Около костра стояли люди. Наверное, рыбаки собирались на утреннюю рыбалку.

Белянчиков сказал шоферу:

— У Дома композиторов притормози, Алексей. Там нас зеленогорские ребята ждут.

Шофер кивнул.

— Юра, ты Мавродина знал? — спросил после недолгого молчания Корнилов. Мысли об умершем старике тяготили его, и на душе словно камень лежал.

— Из Василеостровского, что ли? Знал. Здоровый такой дед… Из паспортного стола.

— Умер. Первым сыщиком когда-то в Ленинграде считался. — Он помолчал немного и сказал: — Любил старик повторять: «Пока ноги об дорогу не обобьешь, ни одного мазурика не найдешь…»

Белянчиков неодобрительно хмыкнул. Он слыл в управлении ярым поборником научных методов розыска и скептически относился к «королям сыска».

На пятидесятом километре Приморского шоссе, у Дома композиторов, их ждал «газик» Зеленогорского райотдела. Незнакомый Корнилову молодой майор доложил, что рядом с домом, где видели Самарцева, устроена засада.

— Что будем делать? — спросил Игорь Васильевич.

Майор пожал плечами:

— Мы вас ждали, товарищ подполковник. Сами не решились что-то предпринимать. Засаду вот устроили…

— Засада — это хорошо. А что дальше? Идти с обыском? Ждать утра?

Майор молчал.

— Не стесняйтесь, давайте свои предложения! Вы же лучше нас обстановку знаете.

— Я думаю, надо сейчас нагрянуть. Вдруг он сегодня не ночует. Будем ждать — темп потеряем.

— Молодец, майор, — удовлетворенно сказал Корнилов. — Темп, темп! У нас времени мало осталось. Где тот участковый инспектор, что Самарцева узнал?

— Зуев, давай к нам! — крикнул майор.

Из машины вылез невысокий толстячок в форме. Коротко козырнул:

— Старший лейтенант Зуев.

Похож он был скорее на молодого доктора, чем на милиционера. Круглое мягкое лицо, большие роговые очки.

— Вы узнали Самарцева? — спросил Корнилов.

Зуев кивнул.

— Ошибки быть не может?

— Исключено. У меня зрительная память хорошая. Я этого парня несколько раз у сорок четвертого дома встречал.

— Вы уверены, что Самарцев сейчас ночует там?

— Нет, не уверен. — Зуев говорил очень спокойно.

— А может быть, он в этот дом просто в гости приезжал? — с сомнением спросил Корнилов.

— Нет, он ночевал там, — уверенно ответил Зуев. — Я его однажды рано утром встретил. По дороге на станцию.

— Ну-ну, — пробормотал Корнилов. Чрезмерная уверенность лейтенанта немножко смущала его. — Расположение комнат в доме вы хорошо знаете?

— Хорошо. — Зуев вытащил из кармана сложенный вчетверо лист бумаги.

…А через час, простившись с зеленогорцами, Корнилов и Белянчиков подошли к своей «Волге», оставленной неподалеку, среди могучих сосен. Проверка дома № 44 по улице Пристанционной ничего не дала. Хозяйка, взглянув на фотографию Самарцева, признала в нем одного из своих постояльцев, но ничего путного о нем рассказать не могла.

— Деньги внес вперед, аккуратный, девчонок не водит. Иногда ночевать не приезжал. Говорил — оставался у бабушки.

Не вернулся он из Ленинграда и на этот раз…

В доме остались дежурить два сотрудника уголовного розыска, но Корнилов понимал, что преступник вряд ли вернется на эту дачу.

Никаких вещей он там не оставил, а времени до отхода одесского поезда оставалось не так уж много. Если он действительно собрался ехать этим поездом.

«Наверное, собрался, — думал Корнилов. Он не спешил садиться в машину. Стоял среди повлажневших от утренней сырости сосен и смотрел вдаль, в сторону залива. Светало. Тяжелый туман потихоньку расползался, стлался ближе к земле, открывая лесные дали. А из-за леса, с залива, доносились глухие раскаты прибоя. — Если Самарцев не ночевал сегодня здесь — значит, осторожничает, рассчитывает каждый свой шаг, боится случайностей».

Осторожное, расчетливое поведение преступника словно подтверждало предположение Корнилова о том, что он готовится к серьезному шагу. Таким шагом может быть извлечение денег из тайника в Тучковом переулке и отъезд из города.

«Никаких вещичек не оставил, сквозник, — подумал подполковник. — Нет, не зря я все-таки сюда приехал. Сидя в кабинете, я мог бы и упустить такую детальку».

— Ну что, Юрий Евгеньевич, по коням? — обратился он к Белянчикову, молча прислонившемуся к сосне. — Места-то какие, а? Мы с женой частенько сюда наезжали. С Конюшенной площади на автобусе меньше часа.

— Теперь основная надежда на Тучков переулок, — задумчиво сказал капитан. — Упустим там — втройне попотеть придется.

5

На следующий день Корнилов пришел в управление рано. Вернувшись из Комарова, поспал часик-другой и вызвал машину. Игорь Васильевич и вообще-то любил прийти на работу пораньше, когда нет обычной дневной сутолоки, и, удобно расположившись в старом кожаном кресле у маленького журнального столика, с удовольствием закурить первую сигарету. Дома подполковник не курил.

Эти утренние полчаса — если не случалось каких-нибудь ЧП — Корнилов посвящал тому, что не спеша, рассеянно, перебирая в памяти разные события, как уже свершившиеся, так и грядущие, старался спокойно, на свежую голову их оценить. Иногда в этом калейдоскопе мыслей всплывало что-то очень важное, на что он раньше не обратил внимания, а сейчас вдруг увидел словно заново, свежим взглядом. Эти полчаса всегда были для Корнилова плодотворны: он не испытывал гнета времени, освобождался от него, словно космонавт — от земного притяжения.

В стремительной деловой круговерти, когда наваливались десятки различных дел и приходилось сталкиваться с самыми несходными, порой полярными мнениями, точками зрения и, наконец, со своими собственными разноречивыми ощущениями, немудрено было и ошибиться. Всегда имелась опасность недооценить какое-то событие, и Корнилов знал эту опасность. Так же как он знал и свою слабость — иногда в его воображении какие-то незначительные, преходящие события вдруг вырастали до размеров трагедии и давили на него. Особенно часто это случалось в последние годы. Он неожиданно просыпался среди ночи и долго не мог уснуть. И начинал вспоминать о каких-нибудь мелких, никчемных недоделках, о досадных, но незначительных оплошностях, невпопад сказанной днем фразе. Ему казалось, что счет незавершенных дел все растет и растет у него, как сумма непогашенного долга у заурядного растратчика, и уже не остается времени, чтобы оплатить этот счет.