Ксавье Монтепен - Лучше умереть! Страница 8

Наутро на заводе вновь закипела жизнь. Жак Гаро по пути на работу лишь коротко поздоровался с Жанной. Выглядел старший мастер крайне озабоченным; он сразу прошел в мастерские, где каждому дал задание на день. Винсент со вчерашнего дня так и не появился. Жене его стало плохо так, что он и отойти от нее не мог; об этом старшему мастеру поведал один из рабочих.

Когда часы пробили девять, Жак отправился в кабинет господина Лабру и, как и было решено накануне, они принялись серьезнейшим образом изучать проект гильошировальной машины. День прошел без каких-либо особых событий.

Жанна, целиком уйдя в себя, молча занималась повседневной работой. Вечером, когда все направились по домам, некоторые из рабочих, зная о том, что произошло накануне, пытались утешить вдову погибшего товарища. Госпожа Фортье не дала им и слова сказать.

— Не стоит об этом! — с деланно безразличным видом говорила она. — Что сказано, то сказано; не помру; ступайте своей дорогой!…

И таким образом ей удалось избежать каких бы то ни было объяснений. Жак, уходя, молча сжал ее руку. Похоже, озабочен он был еще больше, чем утром. А Жанна эту озабоченность приняла за печаль.

Жак Гаро жил довольно далеко от завода. Он снимал комнатку в Альфорвилле, в доме возле дороги, ведущей в Кретей. Добираться туда было двадцать пять минут; ужинал он обычно в винной лавке, где по вечерам собиралось много рабочих. Но в тот день Жака в ресторане не было. Выйдя с завода, он какой-то неровной походкой двинулся на берег Марны, ища уединения.

Когда Жак вернулся к себе, часы как раз пробили полночь. Он даже не подумал о том, что надо перекусить. Лег, но глаз не сомкнул. На следующий день, когда он пришел на работу, у него словно кровь внутри горела в лихорадке. Лицо его было покрыто почти мертвенной бледностью, глаза светились мрачным огнем. Весь дрожа, он нерешительно замер на пороге привратницкой. Жанна подошла к нему.

— Что это с вами, господин Гаро? — спросила она, поразившись той перемене, что произошла в нем со вчерашнего дня.

— Ничего… ничего… госпожа Фортье, — каким-то странным голосом, запинаясь, проговорил он. — Я хотел вам сказать… Хотя нет… Лучше потом… Позднее… Я иду в цех.

И пошел дальше.

«Что за странный вид! — подумала вдова. — Что он хотел мне сказать?… Выглядит почти как сумасшедший…»

Жак Гаро выполнял привычную работу, из последних сил скрывая от посторонних глаз снедавшее его беспокойство. Ровно в девять, как и накануне, он отправился в кабинет господина Лабру, где они продолжили работу над изобретением. В одиннадцать старший мастер отправился на обед, но, дважды пройдя мимо привратницкой, слова Жанне не сказал. Так что госпожа Фортье могла лишь заметить, что выглядит он все мрачнее и мрачнее. После полудня он вернулся к инженеру. Тот что-то писал.

— Жак, — сказал он старшему мастеру, — можете начинать чертежи модели. Мне нужно закончить срочное письмо…

Гаро взялся за работу. Руки у него дрожали. В глазах все расплывалось. Ему пришлось подождать, пока руки и взгляд не обретут своей обычной твердости. В кабинет вошел кассир Рику.

— Из банка приехали, господин Лабру… — сказал он.

— Ну что, — поднимая голову, спросил инженер, — получили деньги?

— Да, сударь, я принес вам всю сумму…

— Прошу вас, зайдите попозже… Я бы не хотел сейчас отрываться.

Кассир вышел. Жак, присутствовавший при этом коротком разговоре, вздрогнул, услышав слова: «Я принес вам всю сумму». Затем вновь склонился над работой, но пальцы у него дрожали все сильнее, а веки нервно подергивались. Прошло четверть часа. В дверь постучали.

— Войдите! — с нетерпением крикнул инженер.

На пороге появилась Жанна.

— Телеграмму принесли, господин Лабру… — И протянула хозяину голубой конверт.

— Спасибо… — сказал инженер, взяв телеграмму.

Бросив взгляд на склонившегося над чертежной доской Жака, госпожа Фортье вышла. Инженер вскрыл конверт, достал оттуда полоску телеграммы, пробежал ее глазами, расстроено охнул и сильно побледнел.

— Люсьен болен! — вскричал он. — И может быть, опасно!… Ох! Господи!

И продолжил, обращаясь к старшему мастеру:

— Я получил телеграмму от сестры. Мой сын заболел. Я сейчас же выезжаю. Жак, соберите чертежи и прочее и давайте сюда. Я положу их в сейф.

— Да, господин Лабру, сию минуту, — отозвался старший мастер, напряженное лицо которого засветилось радостью.

Он принялся собирать бумаги. Господин Лабру потянул за шнурок — во дворе звякнул колокол. Затем он подошел к двери и позвал кассира — тот не заставил себя долго ждать.

— Дорогой мой Рику, сестра вызвала меня телеграммой к больному сыну; мне нужно ехать. Подсчитайте деньги. Оставьте себе сумму, которая может понадобиться, и несите сюда остальное.

— Я мигом, господин Лабру.

Рику вышел. Удар колокола вызывал Жанну Фортье. Она поспешила явиться.

— Прошу вас, прикажите кучеру заложить коляску, и поживее. А потом сразу же зайдите сюда, нужно поговорить.

Через несколько минут Жанна вернулась. Жак все еще был там — он медленно собирал бумаги. В кабинете стоял и кассир Рику — отчитывался перед хозяином.

— При себе я оставляю пять тысяч франков, господин Лабру, — вещал он, — и очень надеюсь, что до вашего возвращения мне не придется открывать кассу.

— Возможно… Не ждите меня раньше чем через пару дней… Сегодня у нас среда. Если допустить, что болезнь Люсьена не вынудит меня задержаться, я буду здесь в субботу утром. Сколько вы принесли?

— К ста двадцати семи тысячам франков, полученным по векселю в банке, я присовокупил дневные поступления: одиннадцать тысяч двадцать семь франков, из которых пять тысяч оставил у себя. Итого: сто тридцать три тысячи двадцать семь франков. Значит, вместе с тем, что уже лежит у вас в сейфе, получится сто девяносто тысяч двести пятьдесят три франка семьдесят сантимов… Проверьте, сударь.

— Нет у меня времени проверять.

И инженер запер в сейф деньги, принесенные кассиром. Жак с Жанной ждали. Жанна смотрела на старшего мастера — на лице у того запечатлелось странное выражение. Такого выражения она ни разу не наблюдала у него.

— Вот проект и чертежи, господин Лабру, — сказал он, протягивая собранные бумаги.

Инженер взял их, положил, как всегда, в шкатулку, а саму шкатулку спрятал в сейф.

— Как только я вернусь, мы продолжим работу.

— Хорошо, господин Лабру. У вас будут для меня какие-нибудь поручения, указания?

— Да, подождите минуточку…

Инженер повернулся к Жанне:

— Госпожа Фортье, я настоятельно прошу вас ни на минуту не забывать о порученной вам работе. По возвращении я вами займусь. Будьте уверены, что без работы вы у меня не останетесь. Забудьте о том, что между нами было, как забыл об этом я.

Жанна, удивленная столь неожиданной доброжелательностью, молча замерла. Кассир Рику наблюдал за нею…

— Определенно скверное существо! — пробурчал он себе под нос. — Эта женщина явно презирает хозяина… ей явно хотелось бы сделать ему какую-нибудь гадость, чтобы отомстить… Сразу видно!

Господин Лабру продолжал:

— Пожалуйста, соберите мне чемодан с бельем. И не забудьте пальто и дорожный плед.

Госпожа Фортье вышла. Видя, как хмуро и молча она скрылась за дверью, инженер сказал:

— Бедняга, она так сердита на меня… Не понимает, что здешняя работа — совсем не для нее… Прекрасно отдаю себе отчет, что был несколько резок с нею, даже, пожалуй, грубоват… Но что вы хотите? Она мне все нервы вымотала своей «правотой»!… А я сделаю так, что она все забудет… И намерен заняться ею всерьез…

Затем господин Лабру дал последние указания Рику и Жаку.

Пять минут спустя коляска уже быстро катилась по направлению к Орлеанской железной дороге, увозя инженера. Жанна, старший мастер и кассир проводили его.

— Советую вам получше запирать двери, госпожа Фортье, — сказал кассир. — По-моему, хозяин поступает несколько легкомысленно, возлагая на вас такую ответственность!

— Не беспокойтесь, сударь, я буду сторожить как положено.

После работы старший мастер, как обычно, ушел последним и заглянул в привратницкую — отдать списки рабочих на завтрашний день.

— Всего хорошего, Жанна! — сказал он, положив их на стол. — Доброй ночи!…

И собрался было уйти. На этот раз госпожа Фортье его остановила.

— Что же вы хотели сказать мне утром, господин Гаро?

Жак заметно вздрогнул, потом ответил:

— Я так много хотел вам сказать…

— Так говорите же…

— Нет… я много думал… не сейчас… я не смею…

— Вы не смеете? Вы?

— Да, я… Но раз уж я не могу сказать, то напишу, это легче.

Его слова показались Жанне еще более странными, чем его лицо.

— Вы меня почти пугаете! — прошептала она. — Почему вы так мрачны?…

— Не спрашивайте ни о чем… хотя бы сейчас… и ответьте на вопрос, который я должен вам задать…