Лана Балашина - Работа над ошибками Страница 8

Потом я вдруг вспомнила про утренние письма, перевернулась на спину и вытянула у Демидова свою ногу. Он недовольно спросил:

— Ты куда?

Я уселась, поправила волосы.

— Слушай, мне сегодня звонила подруга, она сказала, что получила письмо о том, что ты встречаешься с дочерью Киршнера.

Демидов засмеялся, отобрал у меня подушку, подсунул себе под спину.

— Чепуха полная! Лора вовсе не в моем вкусе, ты же знаешь! Просто я как-то помог ей с машиной…

Я вспомнила, что на первом курсе у Лоры были широкие щиколотки, придававшие ей сходство с толстым веселым щенком. Нет, конечно, сейчас она изменилась, повзрослела. Вообще, внешне она очень даже ничего. Ну, может, немного лишнего веса — но ей идет, придает сходство с картинами французских импрессионистов. Белая кожа, синие глаза, шея с обилием небольших родинок. Лора всегда, еще с института, отращивала очень длинные ногти. Правда, у нее всегда был безупречный маникюр. Но длинные, загнутые ногти придавали ее руке сходство с птичьей лапой.

Демидов особо не оправдывался, и я с облегчением вздохнула: действительно, чепуха. Не иначе Платонов на мой счет развлекается.

Я направилась в кухню, чтобы вынуть мясо из шкафа, а Демидов двинулся в душ, захватив с собой трубку.

— Зачем? — удивилась я.

— Ну, мне могут позвонить, — пояснил он.

Ничего особенно странного в этом не было, но я почему-то обратила на это внимание.

Всю следующую неделю я сталкивалась с Платоновым везде, где это, в принципе, было возможно.

После работы он дожидался меня на улице, перед главным входом, картинно облокотившись на капот автомобиля. Платонов караулил меня на лестницах и в переходах. Я не знаю, как он это устраивал, но дважды мы с ним одновременно подходили к лифту. К изумлению двух наших сотрудников, в лифт я входить отказалась. Платонов печально улыбнулся и уступил мне место, оставшись внизу. Я поднималась в кабине лифта с ребятами в полном молчании, так же, молча, они вышли на своем этаже. Конечно, они решили, что я рехнулась, ну, да мне до этого уже не было дела! Находиться с ним в одной кабинке я физически не могла!

Самое главное, что Платонов не пытался заговорить со мной. Он просто насмешливо смотрел мне вслед, и снисходительно улыбался.

Женька бурчала:

— Ну и пусть пялится. Тебя убудет от этого, что ли?

Я нервничала, и у меня все валилось из рук.

Больше всего меня злило поведение Михайлова. Вернее, его молчание. После той дикой сцены в его кабинете мы не сказали друг другу и пары слов.

А в пятницу начались звонки.

Телефон звонил с разной периодичностью, но достаточно часто, чтобы работать я не могла вовсе. Общим для всех звонков было то, что звонивший молчал.

Эдик, с его неистребимой вежливостью, снимал трубку, внимательно вслушивался и вежливо говорил:

— Перезвоните, вас не слышно.

Примерно после десятого звонка я не выдержала и сняла трубку, положив ее рядом с аппаратом. Эдик сочувственно посмотрел на мою, покрасневшую от гнева, физиономию, но промолчал.

Целый час нам удалось поработать, не отвлекаясь. Зато потом в дверь заглянула Анна Петровна:

— Не понимаю, что у вас с телефоном?! Никто не может к вам дозвониться…

Она увидела трубку и осеклась.

Следом за ней в комнату вошел Михайлов, с каким-то чертежом в руках. Он тоже увидел трубку, покосился на меня и ничего не сказал.

Он подошел к Эдику, оба они склонились над схемой.

Я положила трубку на рычаг, и в тот же миг раздался звонок.

Платонов насмешливо спросил:

— Соскучилась? Я тоже.

Я сглотнула и гневно спросила:

— Вам не приходит в голову, что вы мешаете не только мне?

Михайлов и Эдик изумленно глянули на меня.

Все это время я чувствовала непонятную вину перед Демидовым, старалась задобрить его кулинарными шедеврами и удивить, в общем-то, не очень свойственной мне сексуальной прытью.

Кончилось дело тем, что он спросил как-то:

— Лиза, ты в последнее время очень изменилась. Почему-то мне кажется, что у тебя завелись какие-то тайны. Или это Женя втягивает тебя в какие-то авантюры, на которые она мастерица! Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Я помотала головой.

Демидов вздохнул:

— Если бы я не знал тебя достаточно хорошо, решил бы, что ты завела любовника.

Я только пожала плечами и пообещала:

— Сдам проект, и давай закатимся с тобой куда-нибудь! Поедем к моим родителям, они рады будут ужасно!

Сергей сказал:

— Ты же знаешь, что я не люблю ездить в Крым.

Я легко согласилась:

— Хорошо, поедем, куда захочешь!

Обрадованный моей покладистостью, Демидов не спорил, и вечер прошел вполне мирно.

И в тот момент, когда я этого совсем не ожидала, обнаружилась роза на моем столе!

Только к вечеру мне кое-как удалось восстановить мир в семье. Точнее, к ночи. Надо сказать, что в постели нам с Сергеем всегда удавалось достичь настоящей гармонии. Если бы можно было никогда ее не покидать — наша семья могла бы считаться идеальной. Но, увы…

Сегодняшнее утро прошло относительно мирно.

Женька недовольно косилась в мою сторону, но молчала.

Около одиннадцати позвонил Демидов.

— Извини, пообедать с тобой не смогу. У начальницы сломалась машина, нужно отогнать ее на сервис.

Я пожала плечами, чего он, конечно, видеть не мог.

Неожиданно в его голосе я уловила незнакомые нотки:

— Не сердись, я постараюсь пораньше…

Я потрясенно посмотрела в Женькину сторону. Подруга покрутила пальцем у виска и пожала плечами. Моего мужа она терпеть не могла, впрочем, у них это было взаимно.

Женька считала его маменькиным сынком и лентяем, а Демидов Женьку недолюбливал за острый язык, бесцеремонность и за то, что мы с ней были так близки. Наверно, он ревновал меня к ней, просто не слишком хотел в этом признаваться.

Наша с Женькой дружба началась еще в школе. Это ее отец привел нас в институт писать заявление, мы обе успешно сдали экзамены и стали студентками. Сказать, что мы много времени проводили вместе — это ничего не сказать. Иногда мы не разлучались и на ночь, оставаясь то у нее, то у меня.

Естественно, с появлением в моей жизни Демидова, прежний порядок существовать не мог.

Михайлов, мой нынешний начальник, читал у нас лекции по "Процессам и аппаратам", а лабораторные работы и практические занятия вел, в связи с большой занятостью профессора, аспирант кафедры, Сергей Демидов.

В Михайлова мы все тогда были отчаянно влюблены, что положительно сказывалось на результатах экзаменов по предмету. Он был элегантен, дорого и со вкусом одевался, имел здоровущий джип, лекции читал интересно — где же было бедной девушке устоять против всего этого великолепия?! Надо сказать, девчачьей влюбленностью он никогда не пользовался и в романах со студентками замечен не был. Мы с Женькой подрабатывали у него по НИСу и имели возможность ближе с ним познакомиться.

Мне кажется, Демидову он тоже нравился, во всяком случае, у него всегда были точно такие, как у научного руководителя, часы и телефоны, и он подражал ему даже в манере носить часы на правой руке.

На первом же практическом занятии мы с Женькой болтали о чем-то на последней парте, и, желая воззвать к нашей совести, а может, просто намереваясь вернуть внимание к теме занятия, аспирант спросил громко:

— Ведь что такое растворы?.. Вот вы, девушка на последней парте, что думаете по этому поводу?

Я поднялась в полный рост, громко и четко произнесла определение, недавно встреченное мной в курсе физхимии:

— Растворы — это микрогетерогенная система с молекулярной степенью дисперсности.

Эдик Векслер покраснел и начал строить мне какие-то рожи, но я ничего не поняла и отмахнулась. Позже выяснилось, что перед этим минут пятнадцать аспирант распинался про растворы, особо напирая на их гомогенность.

Аспирант растерялся:

— Вы в самом деле так думаете? Понимаете, в практических целях… Э….

Взгляд его спустился вниз и некоторое время он довольно бессмысленно созерцал рисунок на моих колготках, что совершенно не способствовало улучшению его мыслительных способностей.

Женька поддержала меня:

— А вы хотели бы оспорить это определение? Понимаете, в нем ведь заложен еще и глубокий философский смысл…

Тему ей развить не удалось, потому что в дверях лаборантской появился Михайлов. Едва сдерживая смех, он сказал:

— Лиза и Женя! Вам должно быть стыдно так смущать молодого человека. — Он посмотрел на Сергея и посоветовал ему: — Философский смысл понятия "растворы" советую обсудить вечером, за чашкой кофе. А сейчас, девушки, будьте любезны вернуться на грешную землю.

Я уселась на место, а Женька прошипела:

— Куда тебя понесло?!

Занятие благополучно подошло к концу, пара была последняя, и я спустилась с крыльца. Женька уехала с попутчиками. Накрапывал дождь, и я с неудовольствием вспомнила, что забыла зонт.