Холодные тени - Криптонов Василий Анатольевич Страница 8

Как сообщает близкий к следствию источник, в настоящий момент у полиции нет рабочих гипотез. Преступник действует чрезвычайно осторожно и не оставляет никаких следов.

Напомним, что три месяца назад жертвой кибербуллинга оказался подросток из Дюссельдорфа…

– Габриэла! – Брю сбежала по лестнице вниз и обнаружила Габриэлу за кухонным островком, где та возилась с какими-то бумагами. – Ты это видела?

– Видела что? – Габриэла быстро накрыла бумаги своим ежедневником и поднесла к губам чашку с кофе.

– Это! – Брю сунула сестре в лицо смартфон с открытой на нем статьей.

Габриэла взяла смартфон, пробежала глазами статью и пожала плечами:

– Ну, этого следовало ожидать. Я, конечно, настоятельно попросила, чтобы история не вышла наружу, но…

– Ты попросила?.. – Губы Брю задрожали.

– Тише-тише, – заволновалась Габриэла.

Она поставила чашку, обежала островок и обняла сестру.

– Брю, успокойся! Клянусь, что они не знают о тебе ничего. Ни имени, ни адреса. Это может быть вообще простым совпадением! Ребятам нужно чем-то забивать ленту, и они сочиняют новости, которые нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть и к которым не выкатить претензии.

– Я ведь им ничего не говорила, – глухо пробормотала Брю, уткнувшись ей в плечо.

– Знаю, – терпеливо сказала Габриэла, гладя ее по голове. – Ты ни с кем не говорила. И, поверь, скоро мы поймаем этого ублюдка.

– Слушай. – Брю отстранилась от сестры, посмотрела ей в глаза. – Ты ведь можешь написать опровержение?

– Опровержение чему? – нахмурилась Габриэла.

– У тебя аудитория выше, чем у этих так называемых журналистов! – взмахнула смартфоном Брю. – Ты можешь сделать интервью со мной, и я расскажу правду!

– Какую правду, Брю?

– О том, что в этой статье всё – ложь!

Габриэла помотала головой, как делала всегда, когда запутывалась и не могла сообразить, что к чему.

– Но, Брю, единственное, в чем они солгали, – это привели твои слова, которых ты им не говорила. Там нет имени, они скажут, что речь идет о другой девушке, только и всего…

– Да пусть говорят, что хотят, главное, что люди узнают правду! – взвизгнула Брю.

– Ладно-ладно, – подняла руки Габриэла. – Я подумаю над этим.

– Ты подумаешь? – прошипела Брю. – Тебе-то легко думать, ничего не делая! Не тебе он присылает все это дерьмо!

– Брю! – воскликнула Габриэла.

– Что?! Я попаду в ад, потому что произнесла нехорошее слово? Чем ты вообще тут занимаешься? Что это все такое?

Габриэла попыталась остановить сестру, но не успела. Брю выдернула пару мятых листов из-под ежедневника и ахнула.

«Ты набита дерьмом, сука, и я выпотрошу тебя. Не благодари».

«Мир, в котором могут жить такие безмозглые шлюхи, не может быть ничем, кроме ада».

Брю выронила листы и попятилась, глядя на сестру широко раскрытыми глазами.

– Ты…

– Брю, помнишь, я говорила тебе про своего друга? Про Тима, с которым мы дружили в детстве? – быстро заговорила Габриэла. – Он приехал, я встречаюсь с ним через полчаса. Он во всем разберется, обещаю! Он найдет этого недоделанного Гая Фокса!

– Но я ведь выбросила эту дрянь, – пролепетала Брю.

– А я достала. Извини, – потупилась Габриэла.

– Ты… Ты…

Не договорив, Брю развернулась и бросилась бегом вверх по лестнице. Габриэла, вздохнув, подняла листы и вернула их обратно в стопку.

– Что за шум? – В кухню вплыла мама, завязывающая на ходу пояс халата. Как всегда, вовремя.

– Брю расстроилась из-за того, что я вытащила из мусорного ведра письма, которые она выбросила.

Мама, взявшаяся за ручку чайника, замерла и посмотрела на дочь.

– Зачем ты это сделала? Боже мой, Габриэла, твоя сестра хочет забыть об этом кошмаре и жить нормальной жизнью, а ты…

– Мама, не я пишу ей эти ужасные письма! – повысила голос Габриэла. – Жить нормальной жизнью не получится, пока этот человек на свободе. Для того чтобы вырезать аппендикс, необходимо сделать разрез, и это – больно. Больно, но необходимо – понимаешь?

Мама опустила взгляд и включила чайник. Насыпала кофе в любимую кружку.

– Тим приехал? – ушла от ответа она.

– Да, я как раз иду к нему, – вздохнула Габриэла.

– Как он?

– Прекрасно. Совсем не изменился. Приехал со своей девушкой…

– С девушкой? – Мама метнула на Габриэлу странный взгляд, но та ничего не заметила.

– Ага. Ее зовут Вероника.

– Как-как? Веро`ника?

– Нет. Именно Верони´ка, по-русски это имя произносится так. Они с Тимом работают вместе.

– Ах, работают… Ну, это многое меняет. Откровенно говоря, не думала, что у Тима когда-нибудь появится девушка. Он казался таким отстраненным, совершенно не от мира сего. До сих пор не понимаю, отчего вы с Вернером были так привязаны к этому странному мальчику…

– Мне пора, мам, – перебила Габриэла. – Надеюсь, скоро мы со всем разберемся.

Она подошла к маме, попыталась ее поцеловать, но та внезапно отпрянула. Недовольно передразнила:

– «Скоро разберемся»! Тебе опять не терпится куда-то улететь на полгода? Так и скажи.

– Мам, ты чего? – удивилась Габриэла.

– У твоей сестры трагедия! А ты только и мечтаешь поскорее от нее отделаться, чтобы вернуться к своим бесконечным путешествиям.

– Ничего подобного! Я пытаюсь ей помочь!

– Лучшее, чем мы можем ей помочь, это быть рядом. Быть ее семьей, сколько раз я могу повторять! Ах, если бы ваш отец не ушел из жизни так рано…

Габриэла закатила глаза и отвернулась.

Ей казалось, что переезд в родительский дом из собственного уютного гнездышка, где все было устроено так, как нравилось ей, – это уже очень много. Проживание под одной крышей с людьми, которые хоть и являются ее родней, на самом деле бесконечно далеки от того мира и образа жизни, что выбрала для себя она, – если и не подвиг, то что-то очень близкое к нему.

На переезде, разумеется, настояла мама. Она считала, что тем самым Габриэла облегчит страдания бедняжки Брю.

Габриэла живет здесь уже месяц, и пока как-то не очень похоже, что мамина теория работает. Однако если она попытается об этом заикнуться – в ответ не получит ничего, кроме новой порции упреков…

Хотя вообще-то, положа руку на сердце, мама права. Ей действительно не терпится поскорее покончить с этим идиотом анонимщиком и вернуться в привычную среду обитания.

В свой дом. К своим путешествиям… Она ведь действительно очень любит то, чем занимается. Ловит от этого нереальный кайф.

Новые города, страны, отели, потрясающей красоты пейзажи, ковер из облаков под крылом самолета, новые знакомства и новые впечатления – да что вообще в мире может быть лучше?! Но мама и Брю – последние люди на земле, которым можно это объяснить. Вот папа – тот всегда ее понимал. Но папа умер больше двух лет назад.

– О’кей, мама, мне пора.

– Конечно! Тебе всю жизнь – «пора»!

Габриэла схватила с островка ежедневник и стопку листов, вышла из дома. Задержалась лишь для того, чтобы проверить почтовый ящик. В нем лежало только одно письмо без обратного адреса.

Сердце у Габриэлы сжалось. Она быстро взглянула вверх, на окно спальни Брю. И ей показалось, что занавеска на окне колыхнулась.

16

– Вот, – сказала Габриэла, торжественно положив перед Вероникой простенький планшет. – Это программа-переводчик. Она распознаёт речь, переводит ее в текстовый формат, а здесь, внизу, появляется перевод на русский. Я подумала, что будет невежливо разговаривать при тебе на немецком.

Они обосновались в гостиной дома фрау Бурлакофф, матери Тима. Фрау Бурлакофф уехала по делам, оставив на столе блюдо с овсяным печеньем, которое грызла только Вероника. Габриэла избегала перекусов между приемами пищи, а Тим был просто Тимом, как и всегда.

Вероника, держа в руке надкушенное печенье, прочитала перевод на экране планшета, кивнула и что-то сказала.