Олимпийские игры - Татьяна Владимировна Павлова Страница 8

то это связывает сразу две загадки. Первая – почему Алик сразу заподозрил, что Тузиков виновен в изнасиловании, ведь он не мог знать, что тот уже привлекался по этой статье? Значит, он видел раньше Витька, возможно, Ксюша жаловалась, что он к ней пристает, такой тип как Тузиков вряд ли понимал разницу между натурщицей и шлюхой. И вторая загадка – кто звонил Карпушину. Если звонил Тузиков, тогда появляется вариант, что приехать к нему мог Карпушин. Если это так, то нужно держать ухо востро. С кем может быть связан художник, если у его помощника водится французский коньяк и новенькая валюта?

Сейчас нужно обязательно пристроить Алика. Местные здорово помогли, на основании предположения патологоанатома перевели его из подозреваемого в свидетеля, поэтому можно забрать парня с собой, но куда его вести? Домой – исключено, с его мамашей и сестрой, заведующей канцелярией Краснопресненского райисполкома, еще предстоит разбираться. Машинописные бюро в райисполкомах подчиняются заведующей канцелярией, принимают в печать документы только с ее визой. Похоже, дамочки ловко избавились от претендентки на элитное жилье. Вот примерно таким образом в сталинские времена ловкие люди решали свои жилищные проблемы. Нет человека – нет проблемы.

Можно было бы отвести парня к отцу, но слишком маловата там квартирка, это только на крайний случай, если ничего больше не удастся устроить. Связь с Москвой отсюда по межгороду, хорошо, что в милиции она открыта. Николай Степанович набрал по памяти рабочий телефон Юры Сугробова. Когда-то, еще в молодости, он вытащил его из большой передряги, на кону стояла Юрина жизнь, и с тех пор они стали крепкими друзьями. Юра сейчас большой человек, заместитель начальника главка по здравоохранению. Трубку взяла секретарша.

– Юрий Владимирович сейчас занят, у него люди.

– Будьте добры, доложите ему, что звонит полковник Звягин.

Шорох положенной трубки и радостный голос Сугробова.

– Коля? Ты? Откуда?

– Здравствуй, Юра. У меня к тебе просьба, нужно куда-нибудь положить племянника. У парня нервный срыв, и хорошо бы исключить все контакты. Сможешь?

– Подожди немного, у меня здесь директор клиники неврозов, то, что тебе надо. Там половину нашей богемы после запоев откачивают. Будь уверен, и твоего – откачают, – своеобразно понял проблему друга Сугробов.

Опять шорох трубки.

– Когда нужно положить?

– Мы сейчас выезжаем, в Москве будем не раньше десяти вечера.

– Он не москвич?

– Москвич, москвич. Просто сейчас мы загородом.

… шорох.

– Коля, все в порядке. Вези парня прямо в клинику, его примет дежурный врач, директор его уже предупредил.

– Спасибо, Юра.

– Чего там. Звони, если что.

Принесли список с номерами московских машин, составленный оперативниками. Их было немного. Вот, что значит – маленький город, все всех видят, замечают. Попробовали бы такую задачу поставить на московском вокзале, пустая трата времени. Вот номер московского такси, которое привезло Алика. А вот… жигуленок Карпушина. Он приезжал в Серебряно-Прудский район во вторник – день накануне драки, когда убили Ксюшу. Что ж, осталось обследовать зеленую бутылку и круг можно будет замкнуть. Николай Степанович сходил еще раз в морг и попросил врача сделать дубликаты подготовленных материалов, для ускорения следствия может понадобиться, и на всякий случай – отпечатки пальцев покойного Тузикова.

А, ведь, совсем неплохо поработали! И все за один день. Полковник поблагодарил ребят и пошел за Аликом.

Мальчика уложили на заднем сидении, пристроив голову на колени Николая Степановича. Перед оправлением его еще раз прокололи успокаивающими, но в дороге действие лекарств ослабевало, Алик метался, на лбу выступал холодный пот. Николай Степанович вытирал его новым носовым платком, подаренном женой на 23 февраля, гладил по голове, ласково приговаривал: 'Все хорошо. Все хорошо'. Хотя прекрасно понимал, что ничего хорошего нет. В какой-то момент Алик открыл глаза и вполне осмысленно посмотрел на него, узнал, улыбнулся и сказал:

– Знаешь, дядя Коля, я его убил.

– Это не ты, – сказал Николай Степанович, чтобы успокоить парня.

Но получил обратный результат. Алик сразу занервничал, его стало трясти:

– Это я убил, я его убил! – повторял он в горячке.

– А за что?

– Не помню. Но так было нужно. Я был должен его убить и убил.

У парня частичная потеря памяти, это очень хорошо пока, не нужно ему сразу все вспоминать, и то хорошо, что разговаривает.

– Ты молодец.

После этих слов Алик сразу успокоился и уснул с чувством выполненного долга.

Да, это тоже проблема. Если мальчик будет так убедительно утверждать, что он – убийца, любой врач будет обязан сообщить в милицию. Хватит нам уже неразберихи.

В Москву приехали поздно. Клиника неврозов в районе Донских улиц мало походила на прочие учреждения здравоохранения, скорее, на санаторий. Алика приняли, Сугробов не подвел. Полковник рассказал врачу о бреде Алика и даже показал заключение о смерти Тузикова. Хотя заключение было предварительное, чего не мог не заметить опытный специалист, и вообще неизвестно, имеет ли оно какое-то отношение к заявлению больного, но бумага произвела нужное впечатление, Николая Степановича заверили, что проблем не будет. Куда теперь? Нет, к сестре сейчас ехать он не хотел. Позвонил, сказал, что Алик пока должен побыть в больнице и его не нужно беспокоить. Вспомнил о холостом приятеле, жившем поблизости на Ленинском проспекте, к нему и отправился. А утром заскочит в текстильный институт, который здесь рядом, и на Петровку.

Просыпался Николай Степанович всегда рано, как бы поздно не ложился. Вчера вечер получился бурный, подъехали друзья, узнав о неожиданном госте, посидели, выпили, поболтали. Переступив через спящих на полу приятелей, оставшихся ночевать, Николай Степанович прошел на кухню, прибрался, потом умылся, оделся, выпил чаю. Семь утра, к тому же сегодня суббота, раньше десяти идти в институт бесполезно. Зато он знает такого же жаворонка как сам, который наверняка будет ему рад. А уж Николай Степанович как будет рад. Полистав телефонный блокнотик, нашел домашний телефон Андрея Кремера, главного специалиста института судебной экспертизы. Это неправда, что экспертиза – наука точная. Любой опытный следователь, полностью доверяет только 'своему' эксперту. Его эксперт – Кремер и только Кремер.

– Андрей? Не разбудил.

– Коля, какими судьбами.

– Племянник попал в оборот, вот, пытаюсь вытащить.

– Я могу чем-то помочь?

– Как всегда. На тебя вся надежда. Очень боялся, вдруг ты в отпуске.

– Тоже, как всегда. Не в отпуске и собираюсь на работу. Подъезжай.

– Насчет отпуска, это была шутка. Можно встретиться с тобой в метро, передам кое-какие материалы, не хочется у вас светиться, при встрече объясню.

Заглянул в комнату, народ спал, сладко похрапывая. Разговора никто слышать не мог, не нужно ребят зря втягивать в историю. Николай Степанович вышел, захлопнув за собой дверь.

Вид Андрея расстроил Николая Степановича, он даже не сразу его узнал. Или не здоров, или начал злоупотреблять. Второе – вероятнее. Передал ему пакет с пробирками.

– Ты подозреваешь что-то конкретное? – спросил Кремер.

– Смотри. Трое парней из тех, которых выслали