Марио Пьюзо - Последний дон Страница 9

Огромный, двадцатикомнатный особняк Элая Марриона, расположенный в районе каньонов, выше Беверли-Хиллз, являл собой весьма внушительное зрелище, но его главная странность заключалась в том, что спальня в нем была всего одна. Элай Маррион терпеть не мог, чтобы в его доме оставались на ночь. Конечно, рядом с особняком построили несколько просторных бунгало для гостей, а также два теннисных корта и большой плавательный бассейн. Шесть больших комнат в особняке были полностью отведены под обширную коллекцию живописных полотен.

На благотворительный вечер были приглашены пять сотен самых известных в Голливуде людей, причем входная плата составляла тысячу долларов. На лужайке перед особняком были расставлены тенты, а под ними развернуты бары, буфеты и танцевальные площадки. Предусмотрели и площадку для оркестра. Учитывая гигантскую территорию поместья, тут же были расставлены и переносные туалеты в весело и остроумно украшенных палатках.

Гостевые бунгало, теннисные корты и плавательный бассейн были отгорожены от места, где разворачивалось празднество, веревочным заграждением и цепью из сотрудников службы безопасности, но никто из гостей не был этим обижен. Элай Маррион слишком величествен, чтобы обижаться на него.

Пока гости слонялись по лужайке, сплетничали и танцевали, отбывая три часа этой великосветской повинности, сам Маррион находился в огромном зале для заседаний, уединившись с группой людей, кровно заинтересованных в завершении съемок «Мессалины».

Председательствовал на собрании Элай Маррион. Его телу уже исполнилось восемьдесят лет, но оно было так ловко замаскировано, что с виду казалось шестидесятилетним. Его седые волосы были тщательно подстрижены и выкрашены в стальной цвет, темный костюм делал его фигуру шире и массивнее, скрывая исхудавшие ноги. На земле его удерживали сияющие туфли цвета красного дерева. Розовый галстук, рассекавший белизну рубашки надвое, придавал его землистому лицу румянца. И все же власть Марриона над киностудией «ЛоддСтоун» бывала абсолютной лишь в тех случаях, когда он хотел этого сам. Порой куда благоразумнее предоставить свободу действия простым смертным.

Отказ Афины Аквитаны от дальнейшей работы в наполовину отснятом фильме представлял собой достаточно серьезный повод, чтобы этой проблеме уделил внимание сам Элай Маррион. «Мессалина», стомиллионный локомотив, тянущий за собой всю киностудию, вместе с видео, телепремьерами, кабельными и иностранными правами, превратилась в сокровище, готовое вот-вот затонуть, словно старинный испанский галеон.

А сама Афина? Великая кинозвезда в тридцать лет, уже подписавшая с «ЛоддСтоун» контракт на съемки очередного бестселлера. Истинный Талант, дороже которого не бывает. Маррион преклонялся перед Талантами.

Однако любой Талант схож с динамитом. Он может быть опасен и требует особого подхода. Перед ним нужно благоговеть, его нужно лелеять, его нужно осыпать золотом. Чтобы держать его в узде, необходимо стать его отцом, матерью, сестрой или даже любовником. В общении с ним никакое самопожертвование не может оказаться чрезмерным. Но иногда наступает момент, когда слабость недопустима и нужно проявить беспощадность.

И вот сейчас в одной комнате с Элаем Маррионом сидели люди, которым предстояло принять окончательное решение: Бобби Бентс, Скиппи Дир, Мело Стюарт и Дита Томми.

Восседая во главе знакомого стола в конференц-зале, где одних только картин было на двадцать миллионов долларов, а столы, кресла, ковры, хрустальные светильники и люстра тянули еще на полмиллиона, Элай Маррион чувствовал, как крошатся его кости. По утрам он неизменно удивлялся тому, насколько труднее с каждым днем выглядеть всемогущей личностью, каковой он якобы является.

Утро уже не приносило обычного ощущения свежести, а бритье, застегивание пуговиц на рубашке и завязывание галстука превратились в изнурительный труд. Но куда опаснее умственная слабость, принимавшая форму жалости к людям, менее могущественным, нежели он сам. Поэтому в последнее время Маррион стал чаще использовать Бобби Бентса, предоставив ему больше власти, чем раньше. В конце концов, Бобби не только на тридцать лет моложе, но и ближайший, пока что преданный друг.

Бентс занимал пост президента и главного администратора студии. Более тридцати лет он являлся томагавком в руках Элая Марриона, и за эти годы они стали близки, почти как сын и отец. Они здорово подходили друг другу. После того как ему стукнуло семьдесят, Маррион стал слишком добросердечен, чтобы самому совершать жестокие вещи, делать которые абсолютно необходимо.

Именно Бобби Бентс принимал теперь у режиссеров готовые, с точки зрения последних, картины и редактировал их, чтобы они отвечали запросам публики. Именно он ругался с режиссерами, актерами и сценаристами по поводу причитающихся им гонораров и вынуждал их либо идти в суд, либо соглашаться на меньшее. Именно Бентсу удавалось заключать самые жесткие и особо выгодные для киностудии контракты. Особенно со сценаристами.

Бентс считал ниже собственного достоинства расшаркиваться перед ними. Да, чтобы запустить картину, необходим в первую очередь сценарий, но Бобби твердо верил, что успех фильма зависит только от актеров. Звезды решают все. Режиссеры важны, потому что могут обобрать тебя до нитки, а ты и не заметишь. Ну и, само собой, важны продюсеры, тоже не дураки по части чего-нибудь стибрить, но они источник маниакальной энергии, способной запустить любую картину.

Но писатели? От них требуется только взять чистый лист бумаги, канву. Потом для обработки материала можно нанять целую дюжину людишек. Сюжет выстраивает продюсер. Режиссер придумывает, как все это будет выглядеть на экране (иногда получается нечто совершенно новое), а потом звезды вдохновенно импровизируют какие-нибудь диалоги. Опять же на студии имеется творческий отдел, занимающийся тем, что в длинных, тщательно продуманных записках подает сценаристам идеи, оценки и списки пожеланий. На своем веку Бентс много раз видел, как сценаристу крупного пошиба платили миллион долларов за сценарий, от которого в завершенной картине не оставалось ни слова, ни сцены. Разумеется, Элай питает слабость к сценаристам, но только потому, что их так легко обвести вокруг пальца.

Маррион и Бентс достаточно поездили по свету, продавая свои фильмы на кинофестивалях и киноярмарках – в Лондоне, Париже, Каннах, Токио и Сингапуре. От их слова зависели судьбы молодых актеров. Они на пару правили своей империей, как император и его главный визирь.

Элай Маррион и Бобби Бентс единодушно пришли к выводу, что Таланты – вне зависимости от того, пишущие, играющие или режиссирующие, – самые неблагодарные люди на свете. Конечно, начинающие артисты умеют быть трогательными, любезными и благодарными за предоставленную возможность продвинуться к славе, но как сильно они меняются, достигнув ее! Медоточивые пчелы превращаются в злобных ос. Неудивительно, что Марриону и Бентсу приходилось иметь штат из двадцати юрисконсультов, чтобы держать эту публику в узде.

Почему от них всегда столько проблем? Почему они вечно недовольны? Уже давно ясно, что те, кого деньги волнуют больше искусства, держатся в кино гораздо дольше, получают от жизни намного больше удовольствий и ценятся в обществе куда выше, чем те, кто пытается возжечь зрителей искрой Божьей. Жаль, что нельзя снять об этом фильм. Деньги наделены гораздо более целительной силой, чем искусство и любовь вместе взятые, но зрители ни за что не проглотят подобный сюжет.

Бобби Бентс увел всех с праздника, происходящего перед особняком. Единственным подлинным Талантом из допущенных на встречу была Дита Томми – Первоклассный режиссер, лучше всех умеющая работать с кинозвездами женского пола, что в Голливуде означает не гомосексуальность, а феминизм. Тот факт, что она одновременно и лесбиянка, нисколько не волновал мужчин, собравшихся в конференц-зале. Дита Томми всегда укладывалась в бюджет, ее фильмы приносили прибыль, а ее шуры-муры с женщинами доставляли студии гораздо меньше хлопот, чем режиссеры-мужчины, трахающие актрис. Лесбиянки куда более понятливы.

Сев во главе стола, Элай Маррион позволил Бобби Бентсу вести дискуссию.

– Дита, – попросил Бентс, – поведай нам, как обстоят дела с картиной и как ты предполагаешь решить нежданную проблему. Черт, я даже не понимаю, в чем, собственно, она заключается.

Томми – низкорослая, крепко сбитая – всегда говорила по существу.

– Афина перепугана до смерти. Она не вернется к работе, если ваши гениальные мозги не придумают, как избавить ее от страха. А если она не согласится продолжать работу, вы, ребята, пролетаете на пятьдесят миллионов «зеленых». Фильм без нее закончить невозможно. – Помолчав, Томми добавила: – На прошлой неделе я снимала без нее, так что сэкономила вам кучу денег.