Галина Романова - Мужей много не бывает Страница 9

И вот еще о сексе... Его у нас не было уже дня четыре. Если учесть, что каких-то пару месяцев назад подобный срок воздержания для моего Незнамова являлся неприемлемым, якобы расстраивающим все его жизненно важные функции, то теперь он, судя по всему, думал иначе.

Мне же... Мне же оставалось только прозябать под жарким летним солнцем и ждать, когда мой благоверный соблаговолит-таки обратить свой взор в мою сторону.

– Если бы я знала!.. – пробурчала я недовольно, выбираясь из-под одеяла и свешивая ноги с кровати. – Если бы я только знала!!!

Действительно, если бы я предполагала, что, собираясь отдыхать в глуши от городской сутолоки, бестолковости и людского гвалта, Семен включит в один из этих пунктов и меня, то поостереглась бы давать согласие на подобное путешествие. Лучше бы оставаться мне в городе и попытаться найти себе занятие, от которого бы и мне было хорошо, и ему... все равно. Да-а-а, хочется мне того или нет, но не признать факт полнейшего равнодушия со стороны моего Незнамова я не могла. Он мало того что не замечал меня, он меня откровенно игнорировал. Стоило мне выйти из озера и распластаться на берегу рядом с ним, как он тут же вскакивал и бегом летел в воду. Или, наоборот, стоило мне последовать за ним, как он, сказавшись усталым, валился кулем на песок. Опять же это, то бишь наше совместное посещение пляжа, случалось крайне редко из-за неожиданно вспыхнувшего у моего супруга пристрастия к спорту.

Медленными шагами направляясь в сторону душевой капсулы, по-другому назвать это место помывки у меня просто-напросто язык не поворачивался, я вдруг поймала свое отражение в треснувшем зеркале шкафа и, приостановившись, принялась себя с пристрастием рассматривать.

Ну что я могла сказать после десятиминутного пристрастного осмотра? Очень даже ничего... Более того, только очень зажравшиеся мужики могли бы счесть меня неинтересной женщиной.

Талия на месте. Бедра без единого следа лишнего жира. Ноги как были длинными и стройными, такими и остались. Высоте и упругости моей груди могли позавидовать молоденькие девчонки. Пусть объем немного и уступал современным стандартам, но он великолепно вписывался в общие пропорции моей фигуры. Одним словом, меня еще очень рано было списывать в запас, очень.

Так, теперь о моей физиономии... Здесь тоже сейчас все было в полном порядке. Благотворное влияние чистого воздуха, перенасыщенного ферментами, впрыскиваемыми в него хвойным лесом, сделало кожу сияющей и посвежевшей. Никакой тебе отечности и дряблости. Хоть и не в радость мне был здешний отдых, но природа потихоньку делала свое дело, возвращая моей внешности утраченные в городском смоге краски. Только вот глаза... С этим действительно была проблема. Здесь ни о каком сиянии говорить не приходилось. Потухшие, лишенные радости и словно ждущие чего-то еще более нехорошего.

– Займи себя чем-нибудь, милая! – попросила я свое отражение в зеркале и даже попыталась улыбнуться и подмигнуть себе, но потом взгляд мой упал на смятую постель супруга, и энтузиазм мой мгновенно улетучился. – Нет, ну какой же все-таки гад!!!

Никогда прежде я не позволяла себе называть своего мужа каким-нибудь нехорошим словом. Даже в те моменты, когда мы бранились, мы делали это очень тихо и интеллигентно, без лишних эмоций или, упаси бог, каких-либо оскорблений в адрес друг друга. Да и бранью-то это нельзя было назвать. Так, легкое непонимание, вызванное, допустим, неосведомленностью одного из нас в том или ином вопросе...

Выйдя из душа, я почувствовала себя ненамного лучше. Действуя скорее по привычке, нежели по желанию, убрала комнату. Протерла влажной тряпкой пол, подоконники и имеющуюся мебель (оказалось, что подобную услугу в пансионате отдыхающим не оказывают), надела купальник, легкий коротенький сарафан и, взяв несколько чистых листов бумаги с карандашом, пошла к озеру.

Маленькая гавань, которую мы успели застолбить с Незнамовым, была, наверное, единственным местом, где мне было по-настоящему хорошо. И даже мое недовольство явным скотством моего супруга, которое за несколько последних дней набрало вдруг большие обороты, здесь почти сходило на нет.

Место было словно специально предназначено для уединения. Два ряда молодых сосенок сбегали к воде, образуя некое подобие узкого коридорчика, в котором мы обосновались. Белый крупный песок. Мягкий шелест прибрежных волн. Шелковистая сочно-зеленая трава под соснами. От всего этого веяло таким покоем, что портить эту ауру черными мыслями я считала неуместным.

Я доставала из-под деревьев припрятанный там надувной матрас, укладывалась на него, подставляя голую спину солнцу, и принималась кропать наброски моего будущего романа. Время от времени карандаш выпадал из моих ослабевающих пальцев, я роняла голову на скрещенные руки и начинала дремать. Потом так же внезапно глаза мои приоткрывались, и я принималась отслеживать происходящее вокруг. То меня интересовал полет шмеля, который все норовил усесться на мою руку, то яркая бабочка, кружившая над моей плетеной сумочкой, то паутинка, зацепившаяся за нижние ветви сосен. Одним словом, течение мыслей в этом прелестном месте становилось на редкость безмятежным, плавным и умиротворенным. Проблемы переставали быть проблемами, а воспринимались как психоз взбалмошной бабы на пороге менопаузы. Окружающие люди казались приятными и ненавязчивыми. А погода... Боже, это же просто чудо, что за погода стояла в эти дни!

Сегодняшнее утро, вернее, уже почти полдень мало чем отличался от всех предыдущих. Жаркое солнце, белый песок, милые сердцу голубоватые блики воды и полнейшее ощущение изоляции от всего остального мира.

Неторопливыми движениями я выпростала из-под ветвей матрас, в который раз подивившись его прочности, сняла с себя сарафан и, устроившись поудобнее, взяла в руки карандаш.

Удивительное дело, слова без труда складывались в предложения, а дремоту, одолевшую меня под палящими лучами солнца, тут же как рукой сняло.

Я просто диву давалась, не успевая записывать галопирующие мысли. Сюжетная линия, которая прежде едва лишь угадывалась, выстроилась совершенно четко, открывая простор для дальнейшего развития действия и раскрытия образов. Короче, я не услышала звука приближавшихся шагов.

– О-о-о, милая! Процесс пошел, как вижу? – раздался вкрадчивый голос Семена над самым моим ухом. – Ты, я гляжу, не очень-то и скучаешь?

Неторопливо собрав в стопку исписанные листочки, я убрала их вместе с карандашом в сумочку и, с наслаждением потянувшись, скатилась с матраса на голый песок и улеглась на спину.

– Что так рано? – поинтересовалась я ровным, ничего не выражающим голосом, рассматривая супруга из-за стекол солнцезащитных очков.

– Рано? Счастливые часов не наблюдают? – Незнамов упал на задницу недалеко от моего изголовья. – Скоро три, дорогая. Время обеда. Я вернулся, тебя нигде нет. Народ уже гурьбой потянулся в харчевню, а любимой нет и нет.

– И ты забеспокоился, – подвела я итог его словам.

– Да, а должно было быть по-другому? – В голосе моего Незнамова появились игривые нотки, видимо, и на него здешняя атмосфера возымела-таки влияние. – Ты так загорела, дорогая...

– Как? – Приняв позу пограциознее, я продолжала наблюдать за ним. – Тебе нравится?

– Еще бы! Еще как нравится! – Семен дернул кадыком и, пододвинувшись поближе, засунул обе руки за бюстгальтер моего купальника. – Ух ты! Какая прохладненькая, славная. Витуля, может, ну его к черту, обед? Может, побежали в домик? А?!

Вожделение в его голосе было более чем явным, его подчеркивал весь его вид вкупе с участившимся дыханием. Именно этого я так жаждала все эти дни, именно этого! Я так мечтала, чтобы он снова был очарован мной, как прежде, когда терял голову от одного прикосновения ко мне. И вот, кажется, свершилось!.. Отчего же тогда мой поганый язык вдруг ни с того ни с сего ляпнул «нет»?! Кто дернул меня за него?! Наказать захотелось? Помучить? Тот ли это случай, кто ответит?

Незнамов сник мгновенно. То ли бойцовские принципы за три года семейной обыденности подрастерял, то ли жара не способствовала натиску, но он больше не сделал попыток склонить меня к тому, чтобы я предпочла секс обеду.

Пока я плавала, он вытащил мои записи и внимательно прочел сотворенное мною за сегодняшний день.

– Ты очень талантлива, детка, – резюмировал он, постучал пачкой бумаги себе о колени, выравнивая тем самым край, и убрал их обратно в сумочку. – Это не нужно в себе давить, это нужно, наоборот... как бы это выразиться...

– Да ладно тебе, философ. – Я наклонилась и поцеловала его в щеку. – Я все и так поняла. Идем-ка обедать.

Отчего-то мне не захотелось с ним разговаривать о моей работе. Что за дурацкий каприз? Отчего этот неприятный холод в груди, когда я поймала его взгляд на себе? Слишком расчетливый, слишком холодный и, по-моему, слишком отстраненный. Черт знает что!!! Опять я к нему придираюсь! Мужик весь пансионат облазил, меня разыскивая. Волновался за меня. Возжелал, в конце концов! А я, идиотка, солнцем сморенная, опять пытаюсь по трепету его ресниц отыскать в его глазах какую-нибудь пакость.