Антон Леонтьев - Зеркальный лабиринт мести Страница 9

То есть под подозрением оказались не только новенькие, но и постоянные работники всех трех фирм. А за оставшееся время проверить, причем досконально, всех этих людей было делом нереальным — даже для «Закона и порядка».

Поэтому оставалось одно: держать ухо востро и внимательно приглядываться ко всем, кто находился на территории центра красоты. Дмитрий Алексеевич склонялся к идее, что автор анонимки мог только пугать Ирдышина, реально же не собирался прибегать к каким бы то ни было действиям.

Егор придерживался иного мнения, но предпочитал не навязывать его начальству. Однако он видел, что его коллеги из кожи лезли, дабы не допустить срыва торжественного мероприятия.

Сам Олег Петрович Ирдышин, прибывший в свой открывающийся центр утром, был взволнован, однако старался этого не выказывать. Что интересно, он больше ни разу не упомянул анонимное письмо и делал вид, будто не замечает представителей «Закона и порядка». И все же Егор мог отдать руку на отсечение, что их клиент только об этом и думает. Потому что он не сомневался, что Ирдышин не был с ними откровенен и не сказал всей правды — точнее, вообще не сказал ничего, что помогло бы им выйти на след автора анонимки.

Ибо Ирдышин что-то знал, но предпочел утаить.

А все факты указывали на то, что автор анонимки не шутил. Этот человек все рассчитал и продемонстрировал, что не боится риска, проникнув в кабинет Ирдышина и оставив там свое послание. Причем сделал он это, используя знание слабостей тех людей, которые работали на хирурга, что означало только одно: он не был кем-то посторонним.

Егор не сомневался, что и их шеф Дмитрий Алексеевич ломает голову над тем, не работает ли автор анонимки в одной из клиник Ирдышина или, что тоже не исключено, не работает ли он непосредственно рядом со своей жертвой.

Но тогда это означало, что автор анонимки чрезвычайно хорошо законспирирован и изобрел для себя более чем правдоподобную легенду. Ибо все те, кто относился к непосредственному окружению Ирдышина, работали у него уже много лет.

Начальники отделов, например. Хотя нет, например, тот, что возглавляет пиар-отдел, пришел около полугода назад. Однако у него отличный послужной список, и этот человек — тот, за кого себя выдает: они успели пробить его по своим каналам.

Что не значило, что он не мог быть автором анонимки.

Или взять, к примеру, ту же самую Алину. Она работала уже около трех лет — срок, конечно, более-менее солидный, но не такой уж и большой. Она тоже могла иметь отношение к анонимке.

Даже правая рука Ирдышина, Нинель Львовна, которая трудилась бок о бок с хирургом около двенадцати лет. Хотя, тщательным образом изучив полученную информацию, Егор все же рекомендовал Дмитрию Алексеевичу исключить ее из числа подозреваемых. Биография у нее была впечатляющая.

Но ведь никогда не знаешь наверняка…

И кто сказал, что если автор анонимки работает на Ирдышина, то он на виду, точнее, лично знаком с шефом и находится где-то неподалеку? Он ведь и мог находиться неподалеку, но не иметь постоянного контакта со своей жертвой.

Он мог быть уборщицей в кабинете Ирдышина, у которой имелись ключи от всех нужных помещений. Работником столовой, в которой Ирдышин постоянно перекусывал. Курьером, изо дня в день приносившим ему корреспонденцию. Мелким менеджером в одной из многочисленных управленческих структур его клиник.

В общем, мелкой сошкой, человеком бесцветным и незаметным, который уже давно работает на своем месте, не возбуждая никаких подозрений и вообще мало когда попадаясь на глаза Олегу Петровичу.

А сам в это время лелеял единственную мечту: расправиться с ним!

И это стройно вписывалось в теорию о том, что враг уже давно втерся в доверие и все эти годы наблюдал и выжидал, собираясь рано или поздно нанести удар.

Удар сокрушительной силы и с наибольшим медиальным эффектом.

А если скандал случится на открытии центра красоты, на которое приглашены представители ведущих СМИ страны, то эффект в самом деле будет максимальным.

Если бы только скандал… А что, если автор анонимки задумал, например, убийство или даже теракт?

Впрочем, для теракта требовалось большое количество взрывчатки или отравляющих веществ, а пока ничто не указывало на присутствие чего-то подобного на территории центра красоты.

А вот убийство… Одного или даже нескольких человек, совершенное под стрекочущие телекамеры, возымеет, конечно же, эффект разорвавшейся бомбы. Для этого и саму бомбу взрывать не потребуется…

Многое указывало на то, что автор анонимки намеревался поступить именно так. Многое, но не все. Существовала вероятность, что он задумал иной, в корне отличающийся от обычного, план. И что остановить реализацию этого плана невозможно.

Когда Егор намекнул на это шефу, Дмитрий Алексеевич потрепал его по плечу и сказал давно знакомым тоном:

— Не забивай себе голову всякой чепухой, Шубин. Лучше делай то, что тебе поручено. А думать и делать выводы буду я сам.

На это Егор ничего не ответил, выдержка у него был отличная. Что же, если шеф хочет, то пусть не верит. А вот он поступит иначе.

— Повода для беспокойства нет! — сообщил шеф, завидев подходящего к ним Олега Петровича Ирдышина. — Все под контролем, под моим полным контролем! Обещаю вам, что никакого прокола не будет. Потому что наше агентство еще ни разу не оказывалось в дураках!

Егор отвернулся, прекрасно зная, что это вранье. Сколько раз они проваливали задания, упускали виновных! Однако клиентам знать об этом не обязательно — они всегда получали ту информацию, которая устраивала Дмитрия Алексеевича. И которая позволяла требовать гонорар по максимуму.

— Отлично, просто отлично! — отозвался хирург, и его лицо буквально расцвело. Было заметно, что от лживых слов Дмитрия Алексеевича у него камень с души свалился. — Подготовка к открытию идет полным ходом. Вы ведь обещаете, что все пройдет без сучка без задоринки?

— Обещаю! Даю вам свое слово! — заявил, не моргнув глазом, шеф, который никогда не скупился на такие заявления. И Егор знал: если даже потом и происходило что-то непредвиденное, Дмитрий Алексеевич всегда находил этому логическое объяснение и умело выворачивался.

Шубин отошел в сторону, думая, что, кажется, шеф ведет себя уж слишком самоуверенно. И внушает клиенту ложное чувство спокойствия. Но таковы незыблемые правила, потому что сказать Ирдышину, что остановить безумца, если тот что-то задумал, нереально, было бы, конечно, безответственно.

Вздохнув, Егор сказал себе, что рано или поздно этот день закончится. И вечером они будут в курсе, удался ли план автора анонимки или все оказалось словесным пшиком.

Однако насчет последнего он отчего-то уверен не был.

Наблюдая за множеством рабочих, которые сновали туда-сюда, занимаясь подготовкой к торжественному приему, Егор машинально взглянул на часы и отметил, что до начала, намеченного на шесть вечера, осталось немногим более восьми часов.

А затем он бросил взгляд на список, который сам же и составил, — в нем значились члены семейства Ирдышина, а также люди, которые могли в ближайшее время стать таковыми. Потому что при расследовании подобного дела нельзя было сбрасывать со счетов родственников потенциальной жертвы.

Ведь автор анонимки мог быть тайным врагом, притаившимся даже в семье. Их агентству уже приходилось, и не раз, заниматься делами, когда истинным виновником драмы оказывался не мифический преступник со стороны, а один из близких и любящих людей.

Ну, или, в данном случае, — один из ненавидящих.

Итак, кто же относился к ближнему кругу Олега Петровича Ирдышина — и кто имел допуск к его семейным тайнам и, не исключено, к конфиденциальной информации, игравшей такую большую роль в этом деле?

Его супруга Жанна, двадцати восьми лет. Бывшая участница группы «Позолота», бывшая ведущая ряда программ на радио и телевидении. И вот уже в течение семи с небольших лет — законная жена Олега Петровича. А также мать его детей, близнецов Лизы и Пети.

Удивительно, но факт: младших детей хирурга звали точно так же, как старших, от первого брака. Видимо, Ирдышину доставляло какое-то особое удовольствие назвать своих отпрысков в честь отца Петра и матери Елизаветы, уже давно покойных.

Егор задумался над тем, как отнеслась жена Ирдышина Жанна к предложению супруга назвать новорожденных так же, как уже звали его старшую дочь и сына. Вряд ли с восторгом… Но в итоге их назвали именно так — и не иначе. И это свидетельствовало о том, что всем в доме заправлял именно Олег Петрович.

А также о том, что он, судя по всему, был отчего-то недоволен своими старшими детьми. Хотя дочку свою, кажется, обожал, но относился к ней как к драгоценной, но безмозглой кукле. Сына же третировал и постоянно был недоволен его экономическими решениями. Да, отцом Ирдышин был далеко не самым хорошим…