Рауль Мир-Хайдаров - Пешие прогулки Страница 9

После суда Джураев не сразу вернулся в город. До вечера он пропадал на базаре, слонялся из чай-ханы в чайхану -- везде говорили о сегодняшнем суде. Последние часы, пока не стемнело, он провел в чайхане при автостанции, куда когда-то отрядил порядком струсившего лейтенанта Мусаева. Жуткий портрет убийцы он тогда нарисовал лейтенанту; впрочем, не сочинял -- в прошлом году взял такого на одной квартире. А что ему оставалось делать? Он быстро понял, что и старики в чайхане, и другие люди, с кем он успел пообщаться, видели кого-то у чайханы, но боялись назвать, а это могло означать только одно -что человек этот местный. Из области ему сообщили, что в райцентре постоянно не про-живает ни один уголовник, ни один рецидивист, вернувшийся из мест заключения, а только бывшие растратчики да казнокрады. Значит, боялись они не местного человека с преступным прошлым, а человека, с которым связываться было нежелательно.

Так выстроил свою версию Джураев в день по-имки преступников и понял, что лейтенант Мусаев, которого знают все в округе, ему не помощник, и даже наоборот, в его присутствии вряд ли кого расположишь к откровенности. Так оно и оказалось. Обратил он внимание и на дом на взгорке, на-искосок от того двора, где нашли Ларису Павловну, -- с его веранды хорошо просматривались и улица, и весь двор за дувалом. Но к дому он вернулся позже, уже вечером. Время бежало, а у Джураева не было никакой ниточки, за которую можно было бы за-цепиться, и он решил еще раз начать все сначала -- со встречи с мальчиком, нашедшим Турганову. Ему казалось, а точнее, хотелось, чтобы мальчик забрал второй фотоаппарат, "Кодак", если он находился у Ларисы Павловны в сумке.

Через несколько минут разговора капитану стало ясно, что мальчик никакого фотоаппарата не видел, хотя, конечно, он его так в лоб и не спрашивал. Чтобы как-то оправдать свое вторичное появление в доме, капитан просил еще раз рассказать, как тот нашел убитую женщину. Может, в такой вот интуиции и таился его талант сыщика. В который раз мальчик говорил: играли уже в поздних су-мерках в футбол, тут, прямо на улице, мяч залетел во двор, и старшие ребята, как обычно, послали его за мячом... Джураев на всякий случай дотошно расспрашивал, какие мальчики, после чьего удара мяч улетел за дувал. И тут-то мальчик и вспомнил, что мяч поначалу влетел во двор напротив, к Суннату-ака -- он как раз копался у себя в огороде. Обычно Суннат-ака возвращал мяч ребятам, пере-кинув рукой через дувал, а тут запузырил его ногой во двор через дорогу и добавил еще: "Ищите теперь во дворе бабушки Раушан, пока окончательно не стемнело".

И как только нашли убитую, набежали взрослые, и кто-то сказал, что нужно позвонить в милицию. Телефон на этой улице был только у Сунната-ака, но он, оказавшийся во дворе со всеми, объявил, что телефон неисправен, и попросил ребят на ве-лосипедах доехать до милиции. Вроде несуществен-ная деталь, но восточному человеку говорит о мно-гом: здесь поостерегутся сообщить неприятную весть, даже если к ней и непричастны, или, как говорят на языке юристов, имеют стопроцентное алиби. Мог, мог видеть со своего двора случайно Суннат-ака то, что совершилось в этот день на пустынной улице, может, хоть самый конец, может, крики слышал, оттого и направил ребят во двор, чтобы наткнулись на убитую. Но Сунната-ака в тот час дома не оказалось, а чуть позже Джураев уже вышел на фотографию, сделанную "Полароидом", и точно знал, кто убил жену прокурора. В суде Джураев не спускал глаз с Сунната-ака -- вроде оправдывалась и вторая его версия. Вот к нему и направился капитан, как только стемнело.

Суннат-ака оказался человеком вовсе не робким, как предполагал вначале капитан, встретил он его без всякого замешательства и суеты, хотя ночной гость, предъявляющий милицейское удостоверение, заставит растеряться любого, тем более человека сельского. Он провел капитана на открытую веранду, откуда действительно хорошо просматривалась ули-ца и двор напротив, и усадил за стол, над которым свисала яркая, без абажура, лампочка. Потом, тут же извинившись за оплошность, сказал:

-- Наверное, здесь вам будет гораздо удобнее, -- и показал на низкий айван в саду.

"Пожалуй, так удобнее будет и мне и вам", -- подумал Джураев, потому что с улицы освещенная веранда дома на взгорке тоже хорошо просматри-валась.

Суннат-ака, захватив чайник со стола, подсел на айван, с вызовом и нескрываемой иронией за-явил:

-- Я слушаю вас, человек закона.

Но Джураев от него лучшего приема и не ждал, боялся, что и во двор не пустит в такое время, поэтому сделал вид, что не заметил иронии, и начал мягко:

-- Суннат-ака, я не стану вас спрашивать, почему вы навели ребят на двор, где нашли убитую, и почему не позвонили в милицию, хотя телефон у вас работал, это я знаю точно, потому что звонил к вам и разговаривал с вашей женой. Понимаю, вам не хотелось иметь дело с милицией. Не знал я одного, когда и как вы узнали или увидели, что во дворе напротив находится убитая женщина. Может, это случилось за час перед тем, как ребята начали играть в футбол, а может, несколько раньше, а может, даже в тот же час, когда ее убили, с вашей веранды улица и усадьба Раушан-апа как на ладони -- в этом я убедился сейчас еще раз. Так вот, до сегодняшнего дня я не мог ответить себе, что же вы знаете об этой истории: какую-то малость или все.

-- И почему же вы прозрели именно сегодня? -- опять же с вызовом и без всякого волнения спросил Суннат-ака, но чай ночному гостю все-таки налил.

-- Сегодня я был в суде и все время наблюдал за вами -- происходящее в суде меня не интересо-вало, я знал ход заседания наперед, к тому же я его записал на магнитофон.

-- И чем же я вам глянулся?

-- Очень любопытная была ваша реакция на не-которые показания, например, вот это, -- и капитан включил то место, где судья задавал вопросы Анвару Бекходжаеву.

-- Какое это имеет значение, как я реагировал в суде, когда все уже ясно: убийца пойман ведь и осужден? -- не то спросил, не то подытожил, закруг-ляя разговор, Суннат-ака, но былой неприязни в его голосе уже не было.

-- Ну, положим, как вы реагировали, может и не иметь значения, но то, что вы знаете, имеет. Ваша реакция меня убедила, что не Азат Худайкулов затеял разбойное нападение, и не он, пусть даже по неосторожности, убил жену прокурора.

Суннат-ака зло рассмеялся:

-- Да, нечего сказать, проницательные люди стоят у нас на страже закона и порядка! Вы что же считаете, я тут один сомневался? Вы что, всерьез думаете, что Азат Худайкулов мог угрожать, заставлять и даже под-нять нож на сына Суюна Бекходжаева? Да он глаз на него не смеет поднять в самом сильном гневе, он у него в холуях чуть ли не с пеленок. Умные люди рассудили за них: зачем отвечать вдвоем, когда лучше одному, к тому же несовершеннолетнему. Конечно, наобещали Азату, что не оставят в беде, а тому почему не поверить? Если видит, что идет все, как и разыграли у него на глазах, значит, его и вытащат потом, года через два-три, как только история утихнет. Понятно, не задаром выручал дружка -- Бекходжаевы люди не скупые, тем более когда им это позарез надо.

-- А мне казалось, Суннат-ака, вам, человеку верующему, уважаемому сельчанами, дорога правда, истина, справедливость...

Суннат-ака сперва вроде растерялся от этих слов, но затем встал, давая понять, что считает разговор оконченным, и, не скрывая неприязни к капитану, сказал:

-- Отчего же вам, образованным да власть иму-щим людям, всегда нужно на борьбу за справедливость выставлять наперед себя нас, простых людей? Не по совести это. Поняли бы меня сегодня на суде, если б я вдруг встал и выложил все то, что вы так ладно придумали? Мой дед, мой отец жили под Бекходжаевыми, и я живу под Суюном Бекходжаевым, и дети мои, как я увидел сегодня, будут жить под Анваром Бекходжаевым, а пока, как мне их прокормить, а у меня их шестеро, зависит только от председателя. И я должен встать на дороге Анвара Бекходжаева? Да вы понимаете, чего вы хотите? Ладно, пусть я, по-вашему, человек слабый, безвольный, трус, как вам будет угодно, но я клянусь вам, здесь вы не найдете ни одного человека, который поступил бы так, как вы добиваетесь. И не вините строго нас -- ни меня, ни других, наведите между собой, наверху, порядок, покажите нам другой, действительно народный суд, тогда, может, и мы поднимемся, скажем свое слово правды. А сейчас уходите.

Джураев нехотя поднялся и, не попрощавшись, двинулся к выходу. Не успела захлопнуться за ним тяжелая дверь в высоком дувале, как тотчас погас во дворе свет, и растерянный капитан остался в кромешной тьме. Он долго стоял, облокотившись о дувал. Он был подавлен. Когда-то он думал, что покорность народа -- благо. Сейчас, выйдя со двора Сунната-ака, он понял, что это беда.

2

С самого утра моросил дождь, не прекращался ни на минуту. Амирхан Даутович, подъехав к клад-бищу, оставил машину внизу у дороги, а на кладбищенские холмы поднялся пешком. Шофер на-помнил ему про зонт, но Азларханов подумал: есть в этом что-то оскорбляющее память Ларисы. Он даже шляпу оставил в машине -- нелепым казался ему жест: подойдя к могиле, снять шляпу, а затем вновь ее надеть.