Андрей Воронин - Последний аргумент закона Страница 9

— Да ну его, ты же видишь… — и мужики исчезли.

— Какого черта ты меня врать заставляешь? — возмутился Андрей.

— Тебя не заставлял и сам никогда не врал, — невозмутимо отвечал Забродов.

— Ну конечно! А кто сказал, что эта тварь его не трогала?

— Я всего лишь сказал, что не натравливал его на живодеров. Он сам бросился, ты же видел.

Мещеряков прокрутил в памяти разговор, и ему пришлось согласиться. Илларион был прав, он умудрился не сказать ни слова против правды.

— Может, хоть домой пригласишь?

— Пошли.

Пес двинулся за ними.

— Эй, пошел вон! — Мещеряков загородил собой вход в подъезд.

— По-моему, он понял, что я сказал милиционеру, за слова отвечать придется, — усмехнулся Илларион Забродов. — Не мешай проходить, — Илларион отодвинул за плечо полковника Мещерякова. Тот с удивлением посмотрел на Забродова. — Пошли!

Забродов качнул головой. Пес дважды моргнул и несмело переступил металлический порог.

— Ты что, домой его хочешь взять?

— Разве это запрещено? — съязвил Илларион. — Квартира у меня большая, места хватит. А ты не милиционер, чтобы меня поучать.

Пес шел рядом с Забродовым, не обгоняя и не отставая. Было видно, что для него взбираться по лестнице дело привычное.

— Не отвык от людей, не боится, — заметил Забродов.

Мещеряков опасливо косился то на пса, то на своего приятеля, не понимая, что на уме у одного и у другого. Илларион открыл дверь и пропустил пса так, словно тот был важным гостем. Мещерякова это даже задело, он не ожидал подобного почтения к собаке.

— Присаживайся, Андрей, где хочешь. А ты — за мной.

Доберман понял, чего от него хотят. Принюхался, осмотрелся и, стуча когтями по паркету, прямиком направился в ванную.

Мещеряков слышал, как шумит вода, слышал хохот Забродова и радостный лай пса.

— Ну вот, теперь порядок.

Пес, стоя в ванне, отряхнулся. Илларион вытер его старым полотенцем, потрепал по загривку.

— Вот теперь у тебя вид товарный. Отоспишься, отъешься и на выставку можно выводить. Только погоди, давай я тебе ссадины обработаю.

Медицинские процедуры Илларион провел так умело, словно лет двадцать работал ветеринаром. Пес не противился, лишь иногда от неприятных ощущений прикрывал глаза, темные, красивые, глубокие.

— Теперь порядок. Пошли, получишь пайку. Илларион выгреб из холодильника все, что счел пригодным для кормежки животного. Пес вел себя аристократично, не накинулся на сардельки сразу, а посмотрел на них, затем на Забродова и лишь после того, как Илларион сказал: «Чего медлишь? Угощайся, приятель», набросился на еду.

Из кухни Илларион вернулся вместе с псом. Мещеряков уже заждался.

— Ты решил его оставить?

— Нет, это он решил остаться.

— А если он решит уйти? — издевательски спросил полковник ГРУ.

— Я противиться не стану.

Пес улегся на ковре рядом с креслом, стараясь занимать не очень много места, но так, чтобы видеть и Мещерякова, и Забродова. Он водил мордой из стороны в сторону, словно ожидая подвоха.

— Наверное, в тесной квартире жил, — сказал Илларион.

— С чего ты взял? — спросил Мещеряков.

— Видишь, как аккуратно устроился — чтобы ему ни лапы, ни хвост не отдавили.

— Я бы до этого не додумался. Назовешь ты его как? — спросил Мещеряков.

— Полковником.

— Полканом, что ли?

— Нет, Полковником. В твою честь, Андрей. Ведь если бы ты ко мне не наведался, живодеры его пристрелили бы. Ты его спаситель, так что можешь считать себя его крестным отцом.

— Не богохульствуй, животных не крестят, — сказал Мещеряков.

— Ну, крестить, может, и не крестят, а вот выпить по этому поводу мы можем. К тому же я на три дня без колес остался, так что могу себе позволить.

В руках Иллариона, сидевшего в кресле, появилась бутылка. Откуда она взялась, для Мещерякова оставалось загадкой. Это было похоже на карточный фокус, когда вначале видишь пустую ладонь, а затем на ней вдруг лежит колода карт, и прямо на глазах эта колода превращается то в веер, то в вопросительный знак, потом сама собой складывается и так же незаметно, как появилась, исчезает с глаз.

Мещеряков тряхнул головой:

— Опять ты свои фокусы, Илларион, показываешь?

— Какие фокусы, бутылка стояла возле кресла.

— Стаканы где?

— И стаканы здесь, — опустив руку с подлокотника к полу, Илларион извлек два стакана, держа их одной рукой. Второй он наполнил их. Забродов проводил все эти манипуляции так быстро, что Мещеряков не успевал опомниться.

— Ну, давай, поехали, — Илларион ударил своим стаканом о стакан Мещерякова.

Мещеряков успел опомниться лишь тогда, когда водка обожгла горло. Он закашлялся и принялся чертыхаться. Илларион хохотал, казалось, что даже доберман и тот смеется над нерасторопным полковником.

— Ты, сволочь, Илларион, зубы заговорил, налил, в руки сунул, а я же за рулем!

— Я тебе что, в рот, Андрей, лил, или лейку в горло вставил? Ты взрослый человек, я предложил, ты выпил. Откуда я знаю, вдруг ты всегда пьяным машину водишь?

— Никогда, ты же это знаешь! У меня закон — выпив, за руль не сажусь.

— Успокойся, пятьдесят граммов, которые ты успел проглотить, выветриваются через четыре часа. Вот, закуси яблоком, — в руке Забродова лежало красное яблоко. Он бросил его.

И тут доберман неожиданно для Иллариона, а тем более, для Мещерякова, сорвался с места, взлетел в воздух, и яблоко захрустело в его пасти.

— Черт бы вас подрал, цирк настоящий!

— Хороший, хороший, — потрепал по загривку добермана Илларион. Оказывается, ты мастер.

Пес положил надкушенное яблоко на колени Мещерякову. Тот фыркнул, взял яблоко в руку и не знал, что с ним делать.

— Тварь! — сказал Мещеряков. Доберман зарычал.

— Ты, Андрей, сейчас договоришься. Цапнет за ногу и пойдешь в отставку, как инвалид, пострадавший чреслами за отечество. И будешь всем рассказывать, что вражеская пуля настигла тебя в момент проведения спецоперации. — Мещеряков недовольно морщился.

— Ты зачем приехал, собственно говоря? Настроение у Забродова было благодушное, поэтому он язвил, шутил, подначивал своего приятеля. Тот заерзал в кресле, не зная, с чего начать. Цель приезда была простой: каждые дней десять Мещеряков приезжал, звонил, чтобы засвидетельствовать свое почтение к Забродову. Случалось, тот и сам разыскивал его в редчайших случаях.

— Чего я приехал? Хотел пригласить тебя на рыбалку.

Илларион засмеялся:

— Ты меня на рыбалку? Это что-то новенькое. В ресторан — понятное дело, а вот на рыбалку… С каких это пор полковники ГРУ рыбаками заделались?

— Ну, просто… Илларион, пообщаться хотелось. Давно не виделись в неформальной обстановке, без галстуков, так сказать.

— Девочек на себя берешь?

— Могу и на тебя, — пошутил Мещеряков.

— Что ж, предложение твое принимаю. Значит, машина, девочки и черви за тобой.

— Где я червей возьму?

— Там же, где и девочек — в злачных местах.

— Нет, давай так, Илларион: снасти и черви — за тобой, а за мной выпивка, закуска и машина.

— Ладно, идет. А то тебе поручи, привезешь не тех червей и рыбалка будет испорчена.

— У меня есть три свободных дня. Завтра можем поехать.

— И конечно, Андрей, ты хочешь поехать ко мне на прикормленные места?

— Куда же еще? Далеко от города отлучаться не могу, ты же знаешь.

— Договорились.

— Возьмем с собой еще одного — Полковника. Готовить ты будешь.

— Я — готовить? — хмыкнул Мещеряков. — Меня делать это не может заставить даже жена.

— Разберемся, как приедем на место. Есть захочешь — приготовишь.

Мещерякову пришлось сидеть у Забродова четыре часа, чтобы выветрился алкоголь. За это время он уже смирился с присутствием добермана, а доберман примирился с полковником ГРУ, хотя явно не питал к нему уважения. Зато Забродову повиновался беспрекословно, словно тот воспитал его с рождения.

Иллариону возиться с псом нравилось. Вот здесь для Мещерякова и начала раскрываться душа Забродова, тот уголок, о котором он даже не подозревал. Илларион, оказывается, мог быть трогательно-заботливым. Он буквально опекал своего нового друга, водил по квартире, объяснял, как ребенку, что где находится. Открыл холодильник, показал содержимое, подвел к книжным полкам. Мещерякову показалось, что Забродов сейчас начнет читать надписи на корешках книг, показывая богатство своей библиотеки. Он даже не удивился бы, приехав через пару недель, если бы застал добермана за чтением «Метаморфоз» Овидия в оригинале или за рассматриванием какой-нибудь топографической карты.

— Ты смышленый, — приговаривал Забродов, — несмотря на то, что Полковник. — Мещеряков морщился, понимая, что фраза адресована ему, а не доберману. Видишь, как ты быстро во всем разобрался, — затем Илларион взглянул на часы. Ну, что, Андрюха, или пьешь еще или поезжай. Мне, понимаешь ли, Полковника надо вывести, чтобы он на деревья помочился или на колесо чьей-нибудь машины.