Анна Данилова - Дама из Амстердама Страница 9

9

Рано утром в дверь позвонили. Она открыла дверь и увидела маму. Во всем красном, накрашенная, надушенная и с голливудской улыбкой на губах.

– Малышка моя, привет! Я проснулась чуть свет, завела машину, и вот я у тебя… – И она бросилась обнимать Лару. – Только не прогоняй меня, все-таки я твоя мать…

Она разулась и стремительно ворвалась в квартиру, ее путь лежал в кухню. Лара едва поспевала за ней.

– Вот это творожная масса с изюмом, это овсяная каша, она еще теплая, я привезла ее в специальном термосе… Знаю тебя, питаешься всухомятку…

Ее звали Маргарита Петровна, ей было пятьдесят четыре года, но выглядела она много моложе благодаря природной лени и деньгам своего последнего мужа, профессора физики, практически все время проживающего в Америке. «Он продает там свои мозги», – любила повторять мама всем, кто интересовался ее семейным положением, в особенности, на какие средства она живет, всю жизнь нигде не работая.

– Не говори так громко, все-таки еще только восемь утра… Ты что, в четыре часа встала?

– Да я, можно сказать, вообще не ложилась, всю ночь мы с Кириллом думали лишь о тебе и говорили… Он после твоего звонка себе места не находил… Ты просто не видела его в последнее время. Он так похудел, осунулся, у него болит желудок… К кому ему еще было пойти после того, как ты отвергла его, как не ко мне. Понятное дело, что я приютила его, ухаживаю за твоим мужем, забочусь о нем, готовлю ему каши…

– Так это ты не для меня сварила овсянку?

– Лара, как тебе не стыдно? И какая разница, кому я приготовила кашу, ведь вы же оба – мои дети!

– Мама, это я твоя дочь, Кирилл же – мой бывший муж, понимаешь? Он бросил меня, ушел к другой женщине, и, если бы она любила его, он никогда, ты понимаешь, никогда бы ко мне не вернулся. Он изменил мне, а ты кормишь его кашами и покупаешь ему минералку…

– Он сам все покупает. Глупая ты девочка, Лариса, вот что я тебе скажу. Твой муж, помимо того, что добрый человек, еще и очень богатый, а это, скажу я тебе, в наше-то непростое время, да при твоем отношении к работе, прямо скажем, наследственном, не так уж и мало. Вернись к Кириллу, я очень тебя прошу. Ну изменил он тебе, изменил, я понимаю, это больно, но время-то идет, пора бы тебе уже начинать забывать об этом. Прости его и вернись. Поверь мне, я вот живу с ним в одной квартире, мы постоянно разговариваем, я наблюдаю за ним и понимаю, что он при всех своих недостатках все равно будет тебе хорошим мужем.

На втором этаже чихнули. Мама выронила из рук пакет с кефиром.

– Кто там? Ты что, не одна? – На лбу ее выступили бисеринки пота. Она, так спешившая к Ларе через всю Москву и теперь с колотящимся сердцем вытаскивающая из необъятной сумки диетические продукты, немного ошалела, услышав этот чих.

– Не одна.

– Кто там, Лара?

– Мужчина, кто же еще!

– Ты привезла его из Мармариса? Или же успела познакомиться с ним в аэропорту?

– Ни то, ни другое. И вообще неважно, где и когда я с ним познакомилась. Когда ты увидишь его, сама поймешь…

– Ты все-таки решила бросить Кирилла, – упавшим голосом произнесла она. – Так?

– Я еще ничего не решила.

– И как далеко зашли ваши отношения? Запомни, моя дорогая, что теперь, когда у тебя такая прекрасная квартира, желающих пожить в ней будет хоть отбавляй… Ты должна быть предельно осторожной, понимаешь?

– Мама, я все понимаю, я уже взрослая и не собираюсь ни за кого замуж…

– Хорошо. Я тоже все понимаю. Ты не можешь простить Кирилла или просто не хочешь, чтобы он был твоим мужем… Ты разлюбила его как мужчину. Ничего страшного. Это объяснимо. Но ты выйди за него замуж ради денег и спокойствия, а сама встречайся с другим. Так живут многие женщины… Да и мужчины. Лара, ну не будь дурой, не упускай свой шанс… Вот взять хотя бы моего Георгия. Живет он в своей Америке и пусть живет… Но он содержит меня, он перевел на мое имя почти всю свою недвижимость, я уже точно не умру с голода, понимаешь? Да, это звучит цинично, пошло и все такое… Но ты можешь представить меня на паперти?

– Мама, не сгущай краски, я не могу себе представить паперть, не то что тебя на ней…

– Голод, детка, – это страшно. Отсутствие денег искажает психику людей, они меняются, и, поверь мне, не в лучшую сторону. Они звереют, превращаются в злых и жестоких животных. Позвони Кириллу, скажи, что готова с ним встретиться…

Как это ни удивительно, но в ее словах было девяносто процентов правды. Благодаря маме и Кириллу Лара всегда была с деньгами, и позавчерашняя сцена в кондитерской, когда Лука подбирал объедки, лишь дополнила картину нищенской жизни. И это просто чудо, что Лука не беден и что он совершенно случайно, лишь движимый первым после болезни острым приступом голода, ел не доеденную студентами булочку… Бедность – что может быть страшнее?! Это как смерть. А что она умеет, кроме рекламирования зубной пасты и шоколада? Художественное училище плюс курсы менеджеров и бухгалтеров. Негусто.

– Ладно, мама, я подумаю над этим…

– Нет, ты пообещай, что позвонишь ему, прямо сейчас.

– Может, мне прямо сейчас поехать к нему и отдаться? Прямо в офисе? Что ты такое говоришь? Не дави на меня так! Я – нормальный человек…

Она перешла на крик. Наверху послышались шаги, и обе женщины застыли, увидев спускающегося по лестнице в одних спортивных белых трусах красивого, загорелого Чемберлена. Маргарита Петровна, увидев мужчину, словно с обложки дорогого журнала, почувствовала себя несколько уязвленной: у дочери неплохой вкус и везение, у нее же у самой, у Маргариты Петровны, никогда в жизни не было такого роскошного мужчины. Все ее мужья были богатыми и умными импотентами.

– Что за крик, а драки нет? – улыбнулся широко Чемберлен. – Я полагаю, что это твоя мама?

– Мама, это Игорь, – покраснела Лариса. – Игорь, ты угадал, это действительно моя мама.

– Очень приятно, – кивнула головой пораженная мужской красотой Маргарита Петровна. Да уж, Кирилл отдыхает… – Ну ладно, мне пора… Я приехала, чтобы немного позаботиться о своей дочке. Привезла ей кашку… Смешно, правда? Вам сейчас только кашу есть…

– А что? Я, например, очень люблю каши. Да только мне некому ее приготовить.

Лариса вообще не знала, куда себя деть от стыда. Мама думает, что они любовники. Как же… Если бы она знала, какие обстоятельства столкнули их здесь, в этой квартире… А что, если он солгал ей и он сам самовольно влез в эту квартиру и теперь разыгрывает из себя ни в чем не повинного квартиранта, отвалившего какой-то мошеннице восемьсот долларов?! У нее от этой мысли кровь отлила от лица…

Мама ушла, поцеловав ее на прощание и не сказав больше ни слова. То место на щеке, куда она Ларису поцеловала, еще долго потом пахло ее крепкими духами…

– У тебя такая молодая мама, – сказал Чемберлен.

– Кашу будешь? – как-то вяло предложила Лара густую замазку, которую мама называла овсяной кашей.

– Буду. Я все буду. Да, кстати… Там, в шкафу, где сахарница, я положил деньги. Это на питание. Я же не альфонс какой! – И Чемберлен снова улыбнулся, так чудесно, открыто, что Лара устыдилась своих мыслей.

– Хорошо, я поняла.

После завтрака он помог ей поднять из машины багаж и снова сел за компьютер, Лара же принялась разбирать чемоданы… Квартира заполнилась звуками работающего телевизора и стиральной машины. Лара с удовольствием стирала свои вещи, развешивала их на сушилке, заодно разобрала и шкаф. Он был прав, этот Чемберлен, они совершенно не мешали друг другу. Напротив, его присутствие избавило ее от чувства полного, беспросветного одиночества. И даже звонок Кирилла не показался ей таким уж страшным…

Он просил о встрече. Прижав трубку к щеке, Лара ходила по квартире, прибираясь, вытирая пыль, и объясняла своему бывшему мужу, что пока еще не готова встретиться с ним, хотя и думает о нем часто, что никак не может понять, как он мог причинить ей так много боли… Он просил прощения, говорил о том, что готов искупить свою вину круизом, брильянтами и вообще всем, чего только она ни пожелает. Что он хочет вернуться, что мечтает о детях… И, что самое удивительное, она поверила ему. Впервые после всего, что ей пришлось испытать. Быть может, она представила себя на его месте: увлеклась Чемберленом, а потом разочаровалась и решила вернуться к Кириллу… Вполне реальная ситуация.

– Я люблю тебя, – сказал Кирилл на прощание и поцеловал ее в трубку.

– Кирилл… Я позвоню тебе…

Она остановилась перед пустыми чемоданами и вздохнула с облегчением. Все вещи были разложены, постираны или нашли свое место в шкафах… Она могла бы позвать, конечно, Чемберлена, чтобы тот помог ей уложить чемоданы на антресоли, но решила не отвлекать его от работы. Притащила стремянку и поднялась наверх, распахнула добротно сделанные дверцы под самым потолком. Она заметила, что в левом дальнем углу стоит туго набитый черный пластиковый пакет. Ей стоило труда, зацепив пакет лыжной палкой, специально принесенной из кладовки, вытащить его наружу. Она не могла вспомнить, что в нем, но в любом случае он занимал там место, отведенное под чемодан, а потому она опустила его вниз и затолкала на полку чемоданы, затем отнесла стремянку в кладовую.