Анатолий Ромов - Человек в пустой квартире Страница 9

— Напрасно, вы прекрасно знаете, что Лещенко убит. Этому есть много доказательств, но я все еще надеюсь на вашу откровенность. Поэтому спрашиваю прямо: признаете ли вы свою причастность к убийству Лещенко Арвида Петровича.

— Нет, не признаю. Интересно, где и как его убили?

Продуманный ответ. Ответить надо так же продуманно.

— И это вы отлично знаете. Есть неопровержимые доказательства, что вы находились в квартире Лещенко в момент убийства.

— Когда же он наступил, этот момент?

Решил четко придерживаться выбранной линии поведения, делает вид, что ничего не знает. Здесь у меня преимущество, я ведь знаю об оставленном отпечатке пальца и свидетельстве Станкевич, а Лагин нет.

— Мы вернемся еще к этому вопросу. Сейчас надо выяснить главное. Итак, вы отказываетесь признать свою причастность к убийству Лещенко?

Усмехнувшись, Лагин косится исподлобья, будто наблюдает за мной со стороны.

— И причастность отказываюсь признать, Юлия Сергеевна. Не причастен я к этому убийству никаким боком.

Никто из знавших нумизмата людей не называл имени Лагина, не описывал его примет. Единственное: Уваров сказал, что слышал от Лещенко о некоем Викторе, с которым тот познакомился. Вот и ограничусь сегодня этой задачей: выясню, как Лагин познакомился с убитым. Шуршу протоколом допроса, спрашиваю скучным голосом:

— Вы давно знакомы с Лещенко?

Кажется, не насторожился, по крайней мере, отвечает спокойно:

— Недавно.

— Это не ответ, Лагин, назовите точную дату. Что значит «недавно»? Вчера? Позавчера?

— Точную дату не помню, гражданин следователь. Я ведь не с невестой знакомился.

— Где вы познакомились?

— В сквере у Казанского собора. На толкучке нумизматов, она тогда там была.

По логике Лагин должен был увиливать, всячески затемнять момент знакомства, если это его беспокоит. Он же называет не подъезд, не квартиру без свидетелей, не подворотню, а толкучку нумизматов у Казанского собора.

— Кто вас познакомил с Лещенко?

— Никто, я сам подошел.

— Не знали Лещенко и подошли сами?

— Я разве сказал, что я его не знал? Я с ним не был знаком, но не знать Лещенко… Лещенко знает весь Ленинград, в смысле — все, кто занимается монетами.

— Кто-нибудь видел, как вы разговаривали с Лещенко?

— Откуда я знаю? Народ кругом толкался, мне как-то не до этого было.

— Зачем вы решили с ним познакомиться?

— Дело было.

— Что же это было за дело?

— Как будто не догадываетесь, Юлия Сергеевна. Монета. Решил ему монетку одну показать, русский рубль 1742 года. Он же мастак. Монетка любопытная, давно у меня лежала, друг подарил после армии, Савостиковым его звали.

— Повторите, как называется монета?

— Русский рубль 1742 года. Серебряный.

Жаль, рядом нет Уварова. Мне это ничего не говорит.

— Кто такой Савостиков?

— Савостиков Геннадий Леонидович, коллекционер. Да он умер, царство ему небесное.

— Отчего же он умер?

— Да он пожилой уже был. В больнице умер.

— Хорошо, оставим Савостикова. Где вы находились вчера, утром одиннадцатого мая, между двенадцатью и часом дня?

Я ожидала предъявления безупречного алиби, но то, что я услышала от Лагина, застало меня врасплох:

— Вчера утром, одиннадцатого числа, между двенадцатью и часом дня, я находился в Ленинграде на Двинской улице, в доме номер четырнадцать, квартире номер пятьдесят один.

Я настолько растерялась, что вынуждена была переспросить:

— То есть вы хотите сказать: вы были в квартире Лещенко?

— Да, Юлия Сергеевна, именно так: я был в квартире Лещенко.

Лагин сознательно отказался от алиби. Почему?

— Что вы там делали?

— Назад хотел взять эту самую монетку. Взял ее у меня Лещенко, а отдать забыл. Вернее так: я дал ему подлинную монету, а он говорит — она фальшивая. Ну и… пришлось обратиться. Пришел я к нему, позвонил. Старичок не хотел меня сначала пускать, но потом впустил.

— Впустил — и что?

— Ничего. Впустил, открыл сейф, достал мой рубль. Да, говорит, юноша, извините, глаза уже не те, монета действительно подлинная. Можно она полежит еще день у меня? Говорит, я ее атрибутирую — и приходите за деньгами. Я подумал, подумал — куда он денется.

— Сколько вам должен был заплатить Лещенко за эту монету?

— Неважно.

— И все же?

— Да не думайте, это все официально бы делалось, через музей. Ну, десять тысяч. По каталогу она стоит двенадцать.

— Значит, вы ушли, оставив монету Лещенко?

— Все верно.

— А Лещенко?

— А что Лещенко? Проводил меня до двери, и все. А что должно быть еще?

— Еще должно быть то, что Лещенко после вашего ухода нашли убитым.

— Говорю же, когда я уходил, он был жив, не трогал я вашего Лещенко.

— И коллекцию не похищали?

— Коллекцию? Да вы смеетесь. Ее, во-первых, не унесешь.

— Вы взяли только античные монеты, хранившиеся в сейфе.

— Не брал я никаких античных монет. Ушел, и все.

— Взяли, Лагин. Взяли, и цель у вас была вполне определенная: передать похищенные монеты иностранцам, с которыми вы связаны.

— Какие еще иностранцы? Вы что, гражданин следователь? Не знаю я никаких иностранцев!

— Знаете, только тщательно скрываете эту связь.

— Какую еще связь? Я вам признался как на духу: у Лещенко вчера я был, хотел вернуть свою монету. Остального, о чем вы говорите, знать не знаю.

Ловлю взгляд стоящего за спиной Лагина Русинова. Понимаю, полковник дает понять: с такими темпами допрос может затянуться надолго. Что ж, кажется, на сегодня его можно заканчивать. Интересно, конечно, что это за монета, серебряный рубль 1742 года, но в монетах я понимаю слабо и вряд ли справлюсь с этим без помощи Уварова. По крайней мере, я выяснила главное: все ответы Лагина тщательно продуманы, значит, в какой-то степени лживы.

19

Утром позвонил Русинов:

— Юлия Сергеевна, вам уже сообщили, что знакомая Лагина — некто Шахова? Шахова Марина Андреевна, проживающая на Лиговке, дом тридцать восемь.

— Нет. Кто ее опознал?

— Мать Лагина, по фото. Эта Шахова работает официанткой в ресторане «Тройка». Кроме того, у меня есть информация, что Лагина и Долгополова не один раз видели вместе.

— Спасибо, Владимир Анатольевич, приму к сведению.

Положив трубку, подумала: крайне важно, если я хочу, чтобы следующий допрос Лагина увенчался успехом, привлечь к нему Уварова. Пусть Уваров сидит и слушает все, что будет говорить Лагин. Уваров может молчать, может задать пару вопросов, но это будет мой тыл, во всем, что касается нумизматики, я должна чувствовать себя уверенно. Ведь от того, как я спрошу Лагина, зависит многое, может быть, даже все. Кроме того, надо встретиться с Сурковым и, конечно, поговорить с Шаховой. Причем сделать это так, чтобы узнать хоть что-то о коллекции и возможном местопребывании Долгополова. Нет, вызывать Шахову в прокуратуру я не буду, просто зайду в ресторан «Тройка». Я уже собралась идти к Уварову в Петропавловскую крепость, когда позвонил Русинов:

— Юлия Сергеевна, я разговаривал с Константином Кирилловичем Уваровым, у него есть интереснейшие соображения. Свяжитесь с ним.

— Как раз собираюсь это сделать.

— Никаких особых новостей нет?

— Пока нет, Владимир Анатольевич. Как только будут, сообщу.

20

Уварова я застала в келье: вооруженный лупой, он сидел на высокой табуретке над заменявшей стол каменной доской. Когда я вошла, ловко съехал с табуретки, одновременно отодвинув в сторону старинную рукопись и заложив за ухо инструмент, напоминавший длинную иглу с рукояткой. Усадив меня на некое подобие скамейки с резной спинкой, сел напротив на низенький сундучок.

— Весь вечер вчера прождал вашего звонка, звонил сам — бесполезно. Что-нибудь случилось?

— Ничего не случилось, Константин Кириллович, просто тот, кого мы искали, пришел домой довольно поздно, только и всего. Сами знаете, что такое задержание, знакомы с этим.

Уваров уставился в угол, будто что-то потерял на вытертых временем каменных плитах.

— Молодой человек по фамилии Лагин?

— Лагин, совершенно верно.

— Вчера я попробовал навести о нем справки. Действительно, некоторые коллекционеры знают этого юношу. И что с ним? Он задержан?

— Задержан, но причастность к убийству Лещенко категорически отрицает. Но не скрывает, что у него нет алиби.

Эксперт встал, повернулся к подслеповатому оконцу кельи.

— Интересно. Как я понимаю, вы приехали утром?

— Нет, вчера в три часа ночи. — А ведь я должна поделиться своим открытием с Уваровым. Должна, обязана. — Константин Кириллович…

Уваров обернулся:

— Да? Слушаю, Юлия Сергеевна.

— У меня появились кое-какие мысли, я хотела даже вам позвонить вчера ночью, но не решилась.