Татьяна Коган - Бог в человеческом обличье Страница 9

Первая книга распродалась в рекордные сроки, издательство требовало новый роман. Вика не собиралась упускать такой шанс.

Для многих авторов один из самых счастливых моментов – поставить точку в последнем предложении. Вике же больше нравился сам процесс творчества. То пьянящее чувство, когда герои обретают форму, а неясные линии соединяются в стройный сюжет. Это была отдельная, параллельная жизнь; уникальный мир, где Вика являлась богом. Как же отчаянно не хватало ей этих упоительных, волшебных эмоций…

Волина вернулась к открытому на ноутбуке документу и продолжила печатать. Она привыкла, что многие вещи удавались ей с первого раза, и слегка расслабилась. Что ж, придется доказать самой себе готовность совершать вторую, третью, тридцатую попытку, чтобы добиться желаемого.

Возможно, вся затея с поездкой на Ниагару – ошибка и самообман. Возможно, она достигла своего писательского предела и больше не напишет ни одной строчки. Мысль настолько же чудовищная, насколько разумная. Но у Вики еще будет время впасть в отчаяние – если идея с водопадом не принесет желаемого результата. А сейчас следует поменьше думать и побольше делать.

Глава 6

Сочинить песню?

Это невозможно. Абсолютно невозможно. Если бы Илья мог – он уже давно написал бы десяток новых композиций и выпустил третий альбом, которого так ждали фанаты. Но вдохновение покинуло его. Чертова Муза помахала ручкой и свалила в неизвестном направлении. Это во‑первых. А во‑вторых – какой похититель будет требовать у заложника написать песню?! Это же бред какой-то, бессмыслица! Если только…

Илья покрутил кожаный браслет, пытаясь ухватить мелькнувшую в голове мысль. А что, если он ошибался насчет намерений похитителей? Что, если они держали его отнюдь не ради денежного выкупа?

Он уперся рукой в стену, наклонил голову и замер, сосредоточенно изучая пол. Версия казалась невероятной, но многое объясняла. И все же для конкретных выводов не хватало информации.

– Эй! – он поднялся по ступеням. – Вы можете внятно объяснить, какую песню и зачем?

Илья замолчал, прислушиваясь к звукам за дверью. Он постарался придать своему голосу убедительности:

– Я не отказываюсь. Но мне нужно знать, чего именно вы ждете.

Никто не ответил. Илья с досадой пнул дверь. Он-то надеялся получить хоть какие-то объяснения, способные прояснить ситуацию. Хотелось верить, что его тюремщики не лишены здравого смысла и удерживают его по логичной причине. С адекватным преступником можно договориться. А вот с психом… Илья сильно рассчитывал на первый вариант.

Он спустился по лестнице, каждый шаг звучал неправдоподобно громко в плотной тишине подвала. Эта тихая, лишенная событий реальность начинала всерьез действовать на нервы.

Илья всегда находился в эпицентре. Его жизнь была стремительной чередой встреч и авантюр. Такой ритм утомил бы кого угодно, но только не Илью. Новые люди, новые впечатления, новый опыт развлекали его. Только так он ощущал, что дышит полной грудью, живет настоящей жизнью.

Илья вспомнил первый концерт. К тому моменту их дебютный альбом продавался рекордными тиражами, и на группу обрушилась стремительная известность. За считаные месяцы Илью, Мэта и Крепостного стали узнавать на улицах и просить автографы, а электронные ящики наводнили письма поклонников. Это было неожиданно и вместе с тем естественно, комфортно. Как будто Илья давно готовился к этой роли, учил слова, репетировал жесты и, выйдя на публику, без волнения исполнял свою партию.

Но концерт в огромном зале на несколько тысяч зрительских мест… Это было за гранью. К такому подготовиться невозможно.

Он стоял за кулисами и смотрел, как зал постепенно наполнялся людьми, каждый из которых пришел послушать его, Ильи Крестовского, песни. Группе «Waterfall» было без году неделя, а кто-то уже добровольно расставался с деньгами ради возможности воочию увидеть трех музыкантов. Невероятно!

Илья не мнил себя гением. У него получалось писать хорошие песни; некоторые из них могли считаться талантливыми. Но ведь сколько талантливых людей на планете? Совершенно непостижимо, что кто-то отдавал предпочтение творчеству группы «Waterfall».

Мэт тоже нервничал. Он всегда отличался эмоциональностью, но, когда нужно, умел собраться, засунуть подальше эмоции и выполнять то, что требуется. Сейчас он призывал все свое самообладание, чтобы не бросить палочки на пол и не сбежать к чертям собачьим.

– Круто, мужики, а? Никогда такой толпы не видел. – Крепостной выглянул в зал и довольно хрустнул пальцами. – Ух, мы оторвемся сегодня!

Илья так до конца и не понимал феномен спокойствия Крепостного: то ли железные нервы, то ли недостаток воображения. На самом деле звали его Андрей, и долгое время его величали не иначе как Рок-н-ролла. В клубах, куда друзья приходили побуянить и оторваться, Андрей отжигал по полной программе. Чтобы не разыскивать его по всему клубу, Илья и Мэт ставили Андрея на колонку, – там он и выплясывал под всеобщее улюлюканье. В такие моменты он был вылитый Рок-н-ролла из фильма Гая Ричи – буйный и отвязный. А потом он встретил свою нынешнюю пассию, Кристину. Красивая и стервозная девушка живо прибрала его к рукам. Андрей и не заметил, как намертво угодил под каблук. Сам он искренне считал, что нисколько не изменился, а друзья усмехались, когда на предложение попьянствовать Рок-н-ролла звонил девушке и спрашивал разрешения.

Как-то, подначивая товарища, Илья обронил, что у подруги Андрея самое подходящее имя.

– Да? – удивился Андрей. – Это почему же?

– Имя Кристина созвучно слову «крестьянин». А ты как раз и ведешь себя как крепостной.

Присутствовавший при разговоре Мэт развеселился и сказал, что отныне будет звать Андрея только так – Крепостной. С тех пор прозвище прилипло.

До начала выступления оставались считаные минуты, и волнение Ильи усиливалось с каждой секундой. Он сам не понимал, что именно его беспокоило. Аппаратура в полном порядке, программа подготовлена отлично – они миллион раз отрепетировали, отшлифовали каждую песню и движение. Голос в норме, самочувствие тоже. Все должно пройти гладко. Но пальцы почему-то одеревенели, а в районе солнечного сплетения вибрировал вязкий, скользкий комок.

Мягкая ладонь легла на его предплечье и ободряюще пожала. В неровном свете мерцающих ламп рыжие волосы Марины струились медными змеями. На ней было короткое летнее платье, больше подходящее для школьницы, чем для взрослой женщины. Илья порывисто обнял ее, оторвав от земли, и аккуратно поставил обратно.

– Не переживай, – одними губами сказала она.

– Я не переживаю, – соврал Илья. Товарищи видели в нем лидера, и нужно соответствовать этой роли. – Ну что, пошли? – Он беспечно кивнул и пружинящей походкой двинулся к сцене. Если бы в тот момент он посмотрел в зеркало, то увидел бы лицо висельника, идущего на эшафот. Принятые перед выступлением пятьдесят грамм боевых не возымели никакого действия.

Живая, трепещущая темнота на мгновение лишила его возможности дышать. Он втягивал носом воздух, но тот словно бы сгустился, превратился в плотную, осязаемую субстанцию. Илья почувствовал себя беспомощным и одиноким, – но в этот миг десятки прожекторов пробежали по зрительному залу, выхватывая сотни человеческих лиц. Илья не увидел их выражений, не уловил их черт. Но этого и не требовалось. Он осознал главное: не было никакого враждебного, мрачного моря. Были нормальные, живые люди, пришедшие на концерт. И они хотели услышать «Waterfall».

Илья сделал жест рукой, Мэт остервенело рубанул по тарелкам.

Они играли на репетициях. Записывались в студии. Работали на маленьких площадках. Все это не шло ни в какое сравнение с выступлением перед многотысячной толпой. Адреналин зашкаливал, разрывал тело на части. Горячая кровь пульсировала, прожигала вены. Илья набрал в легкие побольше воздуха, поднес микрофон ко рту и запел. Толпа вздрогнула, заволновалась, запела вместе с ним.

Сумасшествие. Экстремальный драйв.

Исчезли волнение и неуверенность. Внутри что-то щелкнуло, и стремительная, неумолимая трещина прошила неуязвимую прежде конструкцию. Стены пошатнулись и рухнули с оглушающим шумом. В эту самую секунду Крестовский понял, что такое настоящая свобода. Границ и сомнений больше не существовало. Он стал чистой энергией, извергающей в пространство мощные электрические импульсы. Он уже не воспринимал себя отдельно от зрителей. Они слились в единый организм. Ради одного этого момента стоило родиться, страдать и умереть в муках, будь это обязательным условием. Прожекторы ослепляли, горячие волны обжигали кожу, сцена раскалилась, превратившись в огромную, жаркую сауну…