Евгений Сухов - Ларец с опасным сюрпризом Страница 9

Флигель-адъютант развернулся, чтобы уйти.

– Хотя постойте… Отпишите главнокомандующему, что я немедленно выезжаю в Ставку. Еду не один – с наследником, нужно поддержать солдат своим присутствием.

– Ваше величество, смею возразить, Алексей Николаевич болен. Болезнь может обостриться в любую минуту, ему лучше бы остаться в Царском Селе, дорога неблизкая…

Николай Александрович внимательно посмотрел на флигель-адъютанта – прежде за ним не водилось возражать государю, – вновь потянулся за портсигаром, но неожиданно оттолкнул его кончиками пальцев.

– Возможно… Но я не могу поступить по-другому, – негромко сказал он. – Я вместе со своим сыном должен быть там, где сейчас труднее всего моему народу. Уже все решено, выезжаем завтра!

– Сборы могут занять несколько дней… – нерешительно отвечал князь Трубецкой.

– Я полагаю, что нужно постараться управиться за несколько часов.

– Нужно обставить вагон…

– Это ни к чему, – отмахнулся Николай Второй, привыкший обходиться самым малым. – Нам много не нужно. Возьмем все самое необходимое: стол, бумагу, письменные принадлежности и полку, где можно будет прилечь.

– Но условия весьма трудные и…

– Если сейчас трудно моим солдатам, – перебил Николай Второй, – так почему должно быть легко мне?.. И еще… я бы хотел, чтобы со мной поехал доктор Деревенко.

– Я ему сообщу.

– Ступайте.

Козырнув, флигель-адъютант вышел из государева кабинета.

Сунув портсигар в карман, Николай Александрович направился в будуар Аликс, чтобы сообщить о своем решении немедленно выехать в Ставку.

* * *

На следующий день ровно в два часа дня императорский поезд отправился в Могилев, где размещалась Ставка командования. Расположившись у приоткрытого окна, царевич Алексей с интересом наблюдал за быстро меняющейся панорамой, оживленно реагируя на занимательные сцены: на стада коров, пасшихся по обширным лугам, на баржи, проплывающие под мостами, на артиллерийские орудия, дожидающиеся погрузки на полустанках.

Неожиданно лицо наследника приняло болезненное выражение, он отошел от окна и присел на кровать.

– Что с вами, ваше высочество? – подошел Владимир Деревенко, лейб-медик императорской семьи.

– Что-то голова заболела, – негромко отвечал побледневший царевич.

– Ложитесь… Вам надо себя беречь.

Поморщившись от накатившей боли, Алексей лег на постель – и тотчас, заливая белоснежные наволочки, из его носа обильно хлынула кровь.

– Ваше высочество, запрокиньте голову! Вот так, – аккуратно подправил голову наследника лейб-медик. – Все будет хорошо, вы только не волнуйтесь.

Деревенко подхватил со стола аптечку и, быстро вытащив из нее тампоны, приложил к носу. Хлынувшая кровь тотчас испачкала манжеты, рукава сюртука, но, не обращая на это внимание, он продолжал удерживать тампоны у носа. Те мгновенно пропитались кровью.

– Воды! Кто тут есть?! – выкрикнул в тамбур доктор.

На крик с кувшином в руках подскочил санитар.

– Ваше высочество, слегка приподнимитесь, все будет хорошо, – уверенным голосом произнес Деревенко. – Запрокиньте слегка голову… Да позовите же государя!

Скинув сюртук и засучив рукава, он взял кувшин и принялся промывать полость носа, освобождая ее от сгустков крови. В какой-то момент лейб-медику показалось, что ему удалось остановить кровотечение, но неожиданно кровь потекла с прежней силой. Соорудив марлевую повязку, Деревенко промокнул ее в перекиси водорода и приложил к носу. Кровь уже не хлестала, только слегка просачивалась через марлю.

Вошел Николай Второй, держался уверенно, но взгляд был строгим, лицо побледнело.

– Как Алексей? – глухо спросил государь, посмотрев в обескровленное лицо сына.

– Ваше величество, я бы посоветовал вам немедленно возвращаться в Царское Село. Этот вагон не оборудован для дальнейшего лечения наследника. Возможно, царевичу потребуется переливание крови, а сделать это в полевых условиях будет весьма и весьма затруднительно.

– Меня ждут в Ставке, – несколько растерянно произнес Николай Александрович, глядя в бледное лицо сына. – С Янушкевичем предстоит весьма важный разговор. Его никак нельзя отложить.

Он взял в свои ладони руку сына, показавшуюся ему невероятно холодной, лицо мальчика выглядело безжизненным, напоминая восковую маску.

– Извините меня за откровенность, ваше величество, но в таком случае вы можете потерять наследника. Я вынужден вам сказать со всей прямотой: положение Алексея весьма серьезное. Признаться откровенно, даже затрудняюсь сказать, что можно предпринять в такой ситуации.

– Сделайте что-нибудь… Вы ведь все-таки врач.

– Я делаю все, что могу, ваше величество, но в полевых условиях… Даже не уверен, возможно ли остановить кровь по приезде, – тише прежнего произнес лейб-медик. – Попробуем ввести белок, надеюсь, что эта мера поможет. Но полной гарантии я вам дать не могу. Решайте, государь, дорога каждая минута!

– Хорошо… Мы возвращаемся, – принял решение Николай Второй. Увидев стоявшего в проходе флигель-адъютанта Трубецкого, он распорядился: – Отправьте в Царское Село телеграмму, пусть разыщут Григория. На него вся надежда…

– Слушаюсь, ваше величество, – с готовностью отозвался князь.

* * *

В Царское Село императорский поезд прибыл поздним вечером. Полностью остановить кровь у царевича не удавалось. Просачиваясь через бинты и марли, она обильно запачкала его одежду, и наследник, лежа на окровавленной простыне, выглядел усопшим.

Паровая машина, громко пыхнув, сбавила скорость. Колодки тормоза заскрипели, брякнули металлом движущиеся оси, и паровоз встал.

Среди встречавших поезд, неожиданно оказавшихся в значительном количестве, государь тотчас выделил высокую фигуру старца Григория Распутина. Подле него, выглядевшая девочкой-подростком, стояла Аликс. На императрице было темное приталенное платье и шляпка с узкими полями. На первый взгляд лицо у нее было спокойное, лишенное каких бы то ни было переживаний, и только в глазах прочитывалась непереносимая мука.

Пронзительные глаза Григория впились в окна царского вагона. Натолкнувшись взглядом на угрюмое лицо государя, он едва кивнул и уверенно зашагал в сторону открывающейся двери.

Ожидать пришлось недолго. Минуты через две с большим бережением на узких походных носилках двое санитаров вынесли на перрон наследника, лежавшего без сознания и укрытого обыкновенным солдатским байковым одеялом. Лицо у Алексея было восковым, напрочь лишенным признаков жизни и вызывало острую жалость у всякого, кто видел его в эту минуту. По толпе собравшихся прошелся стон. Статс-дама Вырубова, близкая подруга Александры Федоровны, не сумев сдержать нахлынувших чувств, негромко произнесла:

– Бедный Алешенька! За что же ему такое? Растет славным добрым мальчиком… И тут напасть!

Императрица шагнула навстречу носилкам, губы, неестественно белые, сжались в крепкую ниточку, образовав в уголках небольшие морщины.

Государь вышел следом за санитарами и, погладив наследника по руке, распорядился:

– Несите… Только прошу вас, не оступитесь!

Александра Федоровна подошла к Деревенко.

– Насколько серьезно?

– Положение весьма нешуточное, – не отважился посмотреть в глаза императрице лейб-медик, как если бы чувствовал свою вину за все случившееся. – Может произойти всякое. Чего мы только не пробовали: удерживали тампонами, вводили инъекции… Ничего не помогает.

– Неужели нет больше никаких средств?

– Есть еще одно снадобье. Можно попробовать железу морских свинок, чтобы…

– Да помолчал бы ты, – неожиданно оборвал доктора старец Григорий. Приблизившись к носилкам, он неожиданно для всех поднял наследника на руки и произнес: – Пойдем в дом, Алешенька, все будет хорошо.

– Позвольте! Ему так нельзя! – кинулся вдогонку за Григорием Деревенко.

– Оставьте его, – попридержал за рукав лейб-медика государь. И уже тише, явно ругая себя за несдержанность, добавил: – Так надо. Григорий знает, что делает.

Распутин, возвышаясь над собравшимися едва ли не на голову, с наследником на руках медленно направился ко дворцу через расступающуюся толпу. Неожиданно Алексей пробудился и открыл глаза, посмотрев на старца, улыбавшегося ему ласково, тихонько произнес:

– Григорий…

Императрица, находившаяся рядом, не в силах более справляться с душившими ее страданиями, невольно всхлипнула и отвернулась, не желая показать свою слабость собравшимся.

– Не тужи, матушка, – обратился Григорий Распутин к императрице, – с Алексеем все будет хорошо.

– Может, все-таки на машине, Григорий Ефимович? – негромко предложил флигель-адъютант. – До Александровского дворца неблизко.

– Не надобно… Уж как-нибудь доберемся, – проговорил старец. – Так ему лучшее. А я покудова молитву почитаю, чтобы кровь унялась.