Анна Данилова - Пожиратели таланта. Серебряная пуля в сердце (сборник) Страница 9

– А вот зубочистка – это интересно, – сказал он.

– Сережа, я не буду морочить тебе голову, но мне кажется, что я знаю, кого убили в подвале на Аткарской.

И Лиза рассказала ему о своей давней встрече с Любовью Гороховой и телефонном разговоре с ее матерью.

– Поэтесса?! Ничего себе! Знаешь, всегда относился к этим людям как… к каким-то во-он оттуда, – Сережа поднял палец к потолку, – присланным нам существам…

– Вот-вот, и я тоже об этом. Тем более интересно: кто и за что ее мог убить, не говоря уже о том, чтобы пытать? – сказала Лиза.

– Может, она стала свидетельницей какого-нибудь преступления, знала то, что ей не положено было знать? – предположила Глафира.

– Свидетелей, как правило, вообще-то убирают, но уж никак не пытают, – заметил Мирошкин. – Девчонки, спасибо, что пригласили меня сюда. Ну просто райское место! Так все вкусно! Итак. Предположим, что ее зовут Любовь Горохова. Что будем делать?

– Я после обеда собираюсь навестить ее мать, – сказала Лиза. – А Глафира чуть позже, когда окончательно выяснится, что погибла именно Горохова, займется Союзом писателей и кругом общения Любы. Я приблизительно знаю, где находится один литературный клуб, где могла бывать Люба и где ее наверняка хорошо знают. Попробуем собрать о ней более подробную информацию. Скажи, Сережа, тебе фамилия Тайлер о чем-нибудь говорит?

– Нет, не говорит. А что?

– Мне надо выяснить, существует ли официальное дело, связанное с разбойным нападением на перевозчика его фирмы. Просто выяснить это – и все. Больше ничего.

– Как называется его фирма?

– «Luxurious furniture».

– Язык сломаешь!

– Переводится как «роскошная мебель».

– Хорошо, я все узнаю. Ты только запиши мне название. А что это за фрукт такой – Тайлер? Почему он тебя так заинтересовал?

И Лиза вкратце рассказала ему о своей встрече с Ириной Тайлер.

Мирошкин присвистнул:

– Нехилая цифра. Миллион с четвертью евро!

– Но у него и мебель дорогая, мы с Глашей сегодня побывали в его магазине. Продавщица явно скучает, а еще ее раздражает, что люди заходят в салон исключительно для того, чтобы только поглазеть на мебель, и никто ничего практически не покупает.

– Знаешь, а мне тоже всегда хотелось иметь свой мебельный магазин, – неожиданно признался Сергей, мечтательно улыбаясь. – Или, на худой конец, книжный. А что – это тебе не продукты, которые быстро портятся. Мебель вообще не выходит из моды, особенно стилизованная под старину, да и книги – товар не скоропортящийся. Вот упало бы мне на голову наследство, я бы именно так, как ваш Тайлер, и поступил. Приобрел бы помещение, закупил мебель какую-нибудь итальянскую или испанскую и спокойно жил бы себе, зная, что рано или поздно ее все равно кто-нибудь купит.

– А я и не знала, что ты в душе коммерсант, – удивилась Глафира. – Да только если твоя мебель стоит, как чугунный мост, то какой смысл держать продавца, бухгалтера?

– Ладно, я постараюсь выяснить, кто такой Тайлер и чем он занимается. Возможно, этот магазин – так, одна витрина.

6

Катя Желткова в квартире своей покойной двоюродной сестры Виктории готовила поминальный обед.

Все делала как во сне. На плите томились щи из кислой капусты, гуляш, гречневая каша. Компот из сухофруктов остывал на подоконнике. Оставалось приготовить кутью и дождаться, когда соседка принесет из кондитерской заказанный два дня тому назад кух.

Завтра в двенадцать придут знакомые Виктории, дальние родственники. И первое, что они спросят, увидев Катю: где Ларочка?

Катя подошла к кухонному окну, раздвинула занавески, вдохнула прохладный утренний воздух. От компота струился приятный яблочный дух. И все это казалось нереальным, неестественным. Она никак не могла свыкнуться с мыслью, что Виктории больше нет. Молодая двадцатипятилетняя Вика погибла девять дней тому назад в автокатастрофе! На большой скорости въехала в столб. Как это случилось?! Почему? Куда она так спешила? В милиции Кате сказали, что авария произошла ранним утром, часов в пять! Спрашивается, куда она могла мчаться по пустынной городской улице в столь ранний час? Она что, ослепла, что ли, не видела этот столб?

Чудовищная, страшная смерть.

Катя отдала в морге все свои сбережения, чтобы труп сестры забальзамировали, загримировали, одели в ее самое красивое платье.

И вот теперь Катя поселилась в ее квартире, оглушенная трагедией, еще не осознав до конца всю степень этого горя… Ведь после Вики осталась маленькая трехлетняя дочка, Ларочка. Так случилось, что сразу же после того, как в детском саду стало известно, что Вика погибла, девочку поспешили определить в детский дом. Она и в саду-то была не простом – на пятидневке. Вика много работала и не могла уделять достаточно времени дочке. Мало кто знал, что она отвозит ее на пятидневку, если бы родственники узнали, заклеймили бы ее позором. Но им бы ее проблемы… Много ли зарабатывает маникюрша? Никто и не подозревал, что она работает в двух местах – в салоне красоты и в бане.

А что теперь будет с Ларочкой? Катя была уверена, что никто из родственников Вики Ларочку не удочерит. Все какие-то неблагополучные, малоимущие, с квартирными проблемами, как и сама Катя. Открытым оставался вопрос с наследством. Понятное дело, что Катя – ее единственная самая близкая родственница, но сможет ли она претендовать на эту квартиру? Получится ли оформить все как положено? Или же квартира перейдет к опекунам Ларочки? Но кто сможет стать ее опекуном? Какие-то старые тетки-бабки? Вряд ли. Остается только она, самая молодая и перспективная, – Катя. Двадцати трех лет. Работающая. Правда, без собственного жилья.

Надо было идти в детский дом, куда определили Ларочку, разговаривать с директором, спрашивать, все выяснять. Но она вот уже неделю откладывала этот визит. Спрашивала себя: а потянет ли она Ларочку? Ведь, помимо того, что ее надо кормить и одевать, придется оплачивать и детский сад… Следует все хорошенько обдумать, просчитать. К тому же если она сейчас, при своей молодости и красоте, не может найти хорошего парня и выйти замуж, то шансов обрести личное счастье с появлением в ее жизни маленькой Ларочки останется еще меньше! Вот потому-то она и боялась завтрашних поминок. Наверняка посыпятся вопросы: где Ларочка? Почему она не дома? Собирается ли Катя удочерять ее? Где они будут жить? Кому достанется квартира?

И вместо того чтобы поминать Вику, будут спорить, бросать на Катю косые взгляды, ворчать… В комнате запахнет едой, все примутся с аппетитом поглощать все, что приготовила Катя, и каждый непременно ужалит ее своим презрением, сочтет необходимым произнести какую-нибудь высокопарную мерзость: положила, мол, глаз на квартиру, а девчонку-то, племянницу свою, не взяла, в казенном доме она… Потом все уйдут, оставив после себя гору грязной посуды, и она испытает тяжелое чувство вины…

Она с каким-то ледяным ужасом вспоминала ту минуту, когда увидела на своем пороге незнакомого человека в штатском, который спросил ее, едва она открыла дверь:

– Вы Екатерина Желткова?

Ее адрес он нашел в записной книжке Вики. В сумке, которую обнаружили в разбитой машине.

– Кем вы приходитесь Виктории Желтковой?

Она ответила – двоюродной сестрой, и в эту минуту поняла, что с Викой что-то случилось. И хотя они в последнее время и виделись-то редко и почти не перезванивались, разве что по праздникам, она вдруг осознала, что с ней произошло что-то непоправимое, необратимое.

– Что с ней? – спросила она и замерла.

Мужчина сказал, не моргнув и глазом, спокойно и печально, что Вики больше нет.

Она впустила его, и он начал задавать дежурные вопросы: есть ли у нее еще близкие родственники? Дети? Муж? Родители?..

Она отвечала тихо, боясь звука собственного голоса.

– Чем занималась ваша сестра?

– Работала маникюршей в салоне на проспекте Ленина.

После ухода этого человека ей следовало взять такси и просто помчаться, полететь в детский сад, схватить и прижать к себе маленькую Ларочку, но она почему-то не сделала этого. Так хорошо представила себе, как этот человек приходит к заведующей детским садом, сообщает о смерти Ларочкиной мамы, и заведующая начинает обзванивать начальство, советуясь, как ей лучше поступить, куда определить на первое время девочку…

Потом к ней пришел мужчина, назвавшийся Виталием. Она рассматривала его в глазок и поначалу не собиралась открывать.

– Ты кто ей, сестра? – донимал он ее вопросами, и, разглядывая его через толщу глазка, она уже тогда поняла, что он пьян. Не так, чтобы совсем уж, но порядочно принял. – Открой. Разговор есть.

– Но я не могу открыть. Я же совсем не знаю вас.

– Она была моей девушкой, – лицо его, искажаясь и раздуваясь в призме стекла и становясь уродливым, с чрезмерно большим и расплывчатым носом, пугало ее. – Я – Виталий. Она не рассказывала тебе обо мне? Мы собирались пожениться… Я хотел бы узнать, что с ней случилось. Как она погибла… Выпили бы с тобой, помянули ее…