Диля Еникеева - Женщин обижать опасно Страница 9

- Мам, почему ты молчишь? - бился в трубке голос дочери.

Откашлявшись, Серафима произнесла относительно ровным тоном:

- Может быть, скажешь хотя бы в двух словах?.. - Ей не хотелось развивать тему в присутствии коллег.

- Давай при встрече. Постарайся прийти пораньше, ладно?

- Хорошо. Сегодня народу не очень много, и я могу уйти пораньше. Ты звонишь из дома?

- Да.

- Значит, будешь у меня через час. К этому времени я приеду.

- До встречи, мам.

- Может быть, мне к тебе приехать? - спохватилась Серафима.

- Нет, мам, лучше на твоей территории.

"На твоей территории... - мысленно повторила Сима, машинально держа в руках трубку, из которой раздавались короткие гудки. - Дом, в котором дочка выросла, - она теперь называет "твоя территория"... Дети вырастают, а матери сиротеют..."

- Толян, поздно вечером, часов в одиннадцать-двенадцать, мы поедем за город, в новорусский поселок "Зарядье", это по Ярославскому шоссе, немного не доезжая Софрино. А сейчас заскочим ко мне, повидаемся с сэром Персивалем, перекусим, потом провернем ещё кое-какие дела. Раз Олег сегодня дежурит, нужно использовать это время по максимуму, а то завтра утром он придет и уже не выпустит меня из дома. Тормозни по дороге, нужно купить пару-тройку двадцатилитровых канистр.

- Жлобскую дачку спалим? - обрадовался верный оруженосец.

- Нет, в канистры зальешь воду, а не бензин.

Туповатый Толик ничего не понял, но он привык повиноваться без лишних расспросов. Притормозив возле уличной стойки с автомобильными принадлежностями, верный оруженосец купил три канистры и забросил их в багажник.

Дочь выглядела оживленной, но от матери не укрылся некоторый наигрыш. Решив не терзаться раньше времени, Серафима дождалась, пока та снимет пальто и сапоги, подала ей домашние тапочки, и они вместе прошли в гостиную.

- Ты ужинала?

- Нет, мамуль, я теперь не ужинаю. Не мешает сбросить несколько лишних килограммов.

Оглядев её фигуру, Сима неодобрительно покачала головой:

- Доченька, у тебя нет лишнего веса. Не нужно издеваться над собой и рисковать здоровьем.

- Мам, я хочу вернуться в свой сорок четвертый размер.

- Но у тебя больные почки, - возразила Сима. - Любая диета - это, в основном, белок, а значит, нагрузка на почки.

- А я ем пшеничные отруби и малокалорийные сухари, - оповестила её дочь. - От них моим почкам никакого вреда.

- Ну, как знаешь... - По прошлому опыту она знала, как та упряма. Если уж что решила - отговорить её невозможно. И все же Серафима сделала последнюю попытку: - Решение похудеть связано с изменениями в твоей личной жизни?

- В определенной мере, да. Именно об этом я и хотела с тобой поговорить.

Она сделала паузу и потянулась за лежащими на журнальном столике сигаретами.

"Видимо, что-то серьезное, раз ей трудно приступить к разговору", подумала Сима, но решила её не торопить.

- Мам, как ты отнесешься к тому, что я буду работать в папиной фирме?

Сима замерла, внезапно ощутив жар и прилив крови к лицу.

- Что с тобой, мам, тебе плохо? - встревожилась дочь. - Опять сердце?

- Нет, не сердце. Приливы... - тяжело дыша, ответила Серафима.

- Дать тебе какое-нибудь лекарство? Что ты принимаешь?

- Ничего при этом не помогает. Принеси хотя бы воды и таблетку обзидана, а то у меня сильное сердцебиение. И накапай тридцать капель валокордина.

Когда дочка убежала на кухню, Сима перевела дух. Прилив - приливом, но дело было не в этом. Новость - как обухом по голове. Любимая дочь невольно ударила по самому больному месту...

На звук открывшейся двери из комнаты выбежал сэр Персиваль, в просторечии Перс, очаровательный персидский котенок. Алла купила его в тот день, когда её ранили, и считала своим талисманом. Сейчас ему было уже пять месяцев, и он стал ещё красивее - спинка и верхняя часть мордочки серо-голубого цвета, а лапки, грудка и брюшко белоснежные. От носика к подбородку - тоже белый треугольник. Настоящий бело-голубой биколор, пушистый, как шарик. А уж мордашка! Огромные голубые глазищи, взирающие на мир с искренним интересом, коротенький розовый носик с черным пятнышком справа, будто родинка, и маленькие треугольные ушки торчком. Симпатяшка глаз не оторвать! Раньше его забавный, коротенький хвостик торчал вверх морковкой, а теперь хвост стал длинным и пушистым, как и положено породному персидскому коту.

Перс был всеобщим любимцем, но это ничуть не испортило его характер милый, ласковый и очень умненький котенок. Правда, весьма своенравный, но Алле это нравилось. "Весь в меня! - с гордостью говорила она. - Мы оба кошачьей породы, правда, я тигрица, а он пока котенок. Но характер - будь здоров! Меня называют верной боевой подругой, а Перс - верный боевой кот".

- Мя! - радостно приветствовал их сэр Персиваль, увидев любимую хозяйку и не менее любимого временного хозяина, у которого жил, пока Алла лежала в больнице.

- Хорош, чертенок! - восхитился Толик, когда Перс с разбегу запрыгнул ему на руки. - Шустрый! Скучаю я по нему, - признался он и сам смутился от своего признания.

Восторженно облизав его щеки шершавым язычком, сэр Персиваль с наслаждением запустил острые коготки ему в шею и довольно заурчал. Это было проявлением его безграничной любви - обнять передними лапками за шею и впиваться коготками в кожу, сжимая и разжимая их. Может, кому-то и не понравилось бы, когда острые коготки впиваются в кожу, но только не Толику. И на его лице, и на очаровательной мордочке сэра Персиваля было почти одинаковое выражение неописуемого удовольствия. Еще немного, и верный оруженосец тоже заурчит в унисон с котенком.

- Перс веревки из тебя вьет, - улыбнулась Алла, пытаясь одной рукой справиться с шубой - преданному Санчо Пансе в настоящий момент было не до того, чтобы помочь раздеться любимой начальнице. - Из меня, впрочем, тоже. Да и не только из меня. Всех перевоспитал, несмотря на свой малый рост. Уж на что Олег раньше был брезглив - не терпел даже шерстинки на одежде, а теперь кошачья шерсть повсюду, а он ноль внимания. Сэр Персиваль его тоже так же восторженно встречает. Запрыгнет ему на руки, и они с Олегом полчаса воркуют, обнимаются и целуются.

- А где Перс спит?

- На постели, разумеется. Поначалу Олег был категорически против, но хоть они и в разных весовых категориях, но сэр Персиваль всех заставит делать то, что хочет. Быстро вразумил Олега, что тот в корне не прав. Теперь спит на моей подушке или лежит на моей шее и мырчит, как трактор. И из Зоси Павловны Перс веревки вьет. Наша экономка уже прочла кучу книг про персидских кошек и каждый раз обогащает мой интеллект новыми знаниями. Она пыталась все делать так, как рекомендуется в руководствах - куда там! Зося Павловна вычитала, что от кошачьих консервов у персидских кошек вылезает шерсть, и попробовала перевести его на натуральное питание. А Перс, если она положит ему в кормушку то, что ему не нравится, подойдет, понюхает, а потом смотрит на неё с выражением глубочайшего презрения, кривится и брезгливо трясет лапкой, мол, что за дерьмо ты мне навалила?! Она и с рук пыталась его кормить, и палец обмакивала в сметану, а сэр Персиваль морщит нос и корчит презрительные гримасы. Он так забавно разговаривает! Пребывая в благодушном настроении, урчит: "Мр-ра-а", - приветствуя кого-то, радостно рявкает: "Мя!" - и улыбается, а когда сердится, то ворчит почти басом: "Ма-у!" Дескать, чего ты ко мне пристала, мне это не нравится, и хоть застрелись, я это есть не буду. Перевоспитал-таки её, засранец! Зося Павловна смирилась и теперь покупает его обожаемый "Вискас", "Китекет" и "Девять жизней", а другие консервы Перс не признает. Витамины потребляет только французские. Она накупила ему витамины и с биотином, и "Шерстин" для большей густоты шерсти, и масляные с витамином А, а Перс на них ноль внимания. Или катает их по полу - как в футбол играет, а потом нарочно запихнет под плинтус и смотрит на неё с хитрецой - мол, все равно я тебя обманул! Экономка пыталась их раскрошить и класть ему в рот, а он выплевывает и очень недовольно ворчит свое "Ма-ау!". Характер!

- Чё ж Зося Пална пихает ему то, чё Перс не любит? - сердито проговорил Толик, поглаживая счастливо урчащего котенка. - Я ему давал только то, чё он уважает.

- Ладно, давай его мне и раздевайся.

Алла забрала котенка, и сэр Персиваль с довольным урчанием обнял её за шею, впиваясь в кожу коготками и закрыв от удовольствия глаза.

- Персюха, засранец, не царапайся, - засмеялась она, отцепляя его коготки и глядя в зеркало, не осталось ли отметин на шее.

- Мр-р-ра... - ответил счастливый Перс, ещё крепче впившись ей в шею.

При дочери она держалась, не показав, как ей больно, но когда та ушла, Серафима без сил опустилась на пуфик в прихожей. Из неё будто вынули внутренний стержень, все тело обмякло, не хотелось даже шевелиться. Так Сима просидела долго, не думая ни о чем, лишь ощущая пустоту в душе.

Столько сил она отдала близким людям, по малюсенькому кирпичику строя семейное благополучие, столько души вложила в мужа и детей... И вот теперь у неё нет ни мужа, ни семьи, да и дочь своим сегодняшним поступком обозначила: "У тебя, мама, свои принципы, а у меня свои". Точнее, отсутствие таковых, потому что она наплевала на то, как её решение отразится на матери, и готова продаться за высокую зарплату.