Айзек Азимов - Убийство в Эй-Би-Эй Страница 9

– Иногда.

– Так вот, послушайте. Жизнь не похожа на детективы с убийствами. В детективах люди всегда поступают одинаково. И потом, когда какая-нибудь деталь кажется необычной, частный детектив – большой умник – делает далеко идущие выводы. В жизни же люди не совершают постоянно одни и те же поступки. В разное время они поступают по-разному. В жизни люди ненормальные. – Он направился к телефону. – Что до меня, то я считаю, что здесь несчастный случай, но, в общем, не мое дело, что произошло – несчастный случай или убийство. Я вызову полицию, и пусть они решают. Если вы хотите заявить им, что совершено убийство, – валяйте. – И он поднял телефонную трубку: – Наберите 911, Мэртл.

Я подождал, пока он кончит говорить и сказал:

– Здесь в комнате – героин.

Я рассчитывал, что мои слова произведут впечатление, и вначале мне показалось, что веки его дрогнули, но он равнодушно спросил:

– Где?

– На письменном столе. Рядом с ключом. Внешне похоже на тальк, но в одной из моих книг речь шла о наркотиках, и я кое-что знаю о героине. То, что я принял за тальк, имело горький вкус и скрипело на зубах, бьюсь об заклад, что это героин.

Он подошел к письменному столу.

– Я не вижу даже талька. Подойдите сюда и покажите.

Я чуть ли не подбежал к письменному столу. Он был чист.

8. Герман Браун. 14.05

Полиция прибыла через десять минут.

Их было двое: молодой человек в полицейской форме с довольно длинными волосами и усиками – приметы, почти обязательные для нового поколения полицейских, второй из них, пожилой, круглолицый и курносый, был в гражданском. Полицейский назвался Джозефом Олсеном, а детектив – лейтенантом Германом Брауном. У лейтенанта был скучающий вид. Наверное, трупы его уже не волновали.

Он молча ходил по комнате, заглянул в стенной шкаф, встал на колени и посмотрел под кроватью, прошел в ванную и вышел оттуда с таким видом, как будто там не было ничего необычного. Он спросил Марсольяни, как они оказались в номере, и те очень тактично сообщили о моем звонке, кратко сказали, что полагалось и ушли.

Браун записал мое имя, адрес, род занятий и спросил:

– Когда вы обнаружили труп?

– В 13.33. Я посмотрел на часы примерно через минуту.

– Как вы вошли сюда?

– У меня был ключ. Джайлс Дивор – умерший – дал мне его вчера вечером, чтобы я мог занести ему пакет. Я принес его немногим более получаса назад. Вон он лежит на письменном столе рядом с ключом.

– Что в нем?

– Не знаю.

– Почему он просил именно вас принести его, а не кого-либо другого?

– Мы были хорошими друзьями.

– Вы что-нибудь трогали, двигали, когда вошли?

– Да, – сказал я. – Я не знал, что он лежит мертвый в ванной. Я вошел, удивился, что его нет, взял на столе ручку, сел на стул – вот так. Уже после я заглянул в ванную и обнаружил его.

– Это вы нарисовали вопросительный знак на блокноте на столе или он уже был там?

– Я нарисовал.

– Для чего?

– Я не мог понять, где Джайлс. Я рассчитывал, что он у себя. Полагаю, что у меня в уме возник вопросительный знак.

Он не стал докапываться. Явный несчастный случай, кому охота усложнять.

– Не знаете, есть ли у умершего семья? – спросил Браун.

– Есть жена – Юнис.

– Адрес знаете?

Я дал ему адрес, и он сказал:

– Ладно. Собираетесь уезжать из города?

– Нет.

– О'кей. Будьте поблизости, может быть, возникнут еще вопросы. А сейчас можете идти.

9. Генриетта Корвасс. 14.30

Я прошел по коридору и спустился на лифте с ощущением нереальности. Комната пресс-конференций показалась мне совсем иной, чем накануне. Та же толпа, тот же шум, но сам я был другим.

Я потянул Генриетту Корвасс за руку и вывел ее из комнаты. Она заупрямилась.

– Что с вами? Что происходит?

– Чрезвычайное происшествие, – сказал я вполголоса. – Действительно чрезвычайное происшествие. Хотите, чтобы я кричал во всеуслышание?

Мы вышли в холл, подальше от лифтов, и я сказал:

– Джайлс Дивор умер.

– Что?! – вскричала она.

Я повторил:

– Умер. В ванне. Я обнаружил его час назад, теперь там полиция.

– Как это случилось?

– Меня там не было. Единственное, что я могу сказать, то что он лежит мертвый в ванне, голова прижата к кранам. Полиция считает, что это несчастный случай. Вы единственный сотрудник Эй-Би-Эй, которого я знаю. Если он должен был где-то выступать – отмените. Если надо объявить о его смерти, объявите или поручите кому-нибудь. Если надо почтить его память минутой молчания – займитесь этим.

10. Майкл Стронг. 15.00

Я не мог уйти домой. Я должен был оставаться на месте преступления до тех пор, пока не уйму хоть в какой-то мере свое смятение.

Он был убит. Небеса обрушились бы прежде, чем Джайлс разбросал свою одежду, но убийца не мог этого знать.

Я обязан был перед Джайлсом распутать эту историю. Конечно, я не питал к нему большой любви. Просто я чувствовал себя виноватым. Мог ли я быть уверен, что моя забывчивость не способствовала убийству?

Я бродил бесцельно по отелю и в 15.00 очутился в одном из баров. Я сидел и размышлял. Конечно, я представлял себе все камни, которыми была вымощена дорога к убийству. И все же, несмотря на все эти многочисленные факторы, я выполнил бы поручение, если бы не встретил Ширли. И именно поэтому я сидел в баре, впервые в жизни испытывая желание напиться и не зная, как это сделать.

Я старался разобраться в том, что произошло. Если Джайлс был убит, кто его убил?

У кого был мотив для убийства?

У многих был мотив сделать ему гадость, отозваться о нем плохо, отказаться протянуть ему руку помощи в критический момент. Но ни один из этих мотивов, вероятно, не был достаточной причиной для убийства. Кто мог проникнуть в запертую комнату Джайлса?

Если писатель находится на съезде, так или иначе связанном с писательским трудом, то любой человек может постучать в дверь и на вопрос: "Кто там?" ответить: "Я ваш почитатель, сэр. Не напишете ли вы автограф на вашей книге, которую я принес?".

Теоретически писатель может ответить: "Катись отсюда, бездельник, я занят", но могу поспорить, что нет такого писателя, особенно молодого, который может устоять перед столь лестной просьбой.

И как было совершено убийство? Видимо, тупым орудием, и удар пришелся по основанию черепа, поскольку только таким образом можно было имитировать удар о край ванны. Так чем был нанесен удар? Может быть, это был удар каратэ?

И при чем здесь героин?

В этот момент я услышал, как кто-то рядом откашлялся. Я обернулся и увидел Майкла Стронга. У него был смущенный, несчастный вид.

– Не мог бы я переговорить с вами, мистер Джаст? – спросил он.

– Вы разве не должны находиться на своем посту?

– Меня подменили. Всего несколько минут, сэр. Я.. я хочу, чтобы вы знали, что я очень сожалею о случившемся, – выдавил он.

– Вы думаете, он был убит?

– Я? Нет. Вы не сказали полиции?

– Нет, я ничего не сказал полиции. Мне не поверили бы. Ведь вы не верите.

– Только потому, что одежда разбросана? Слабое доказательство.

– А героин?

– Его там не было.

– Да, после того, как вы двое пришли. А до этого героин был. Я не сумасшедший. Вы, или ваш шеф или вы оба смахнули его.

Он покачал головой:

– С какой стати?

– Вы не хотите, чтобы это оказалось убийством, верно? Плохо для репутации отеля. А скандал с наркотиками еще хуже.

Стронг задумался.

– Допустим, здесь были наркотики. Это свидетельствует против убийства.

– Да ну?

– Точно. Если мистер Дивор был наркоманом, он мог находиться под действием наркотика, и тогда откуда вам знать, как он поступал бы со своей одеждой.

Тут и мне пришлось задуматься.

– И едва ли Джайлс был наркоманом. Но героин имеет какое-то отношение к случившемуся.

– Если здесь был героин, – сказал Стронг, – и если мистер Дивор не употреблял наркотики, то значит героин не был связан с ним. Он мог остаться от предыдущего гостя. Он мог лежать здесь несколько недель. Горничные не так уж старательно убирают номера.

Весьма маловероятно, но могло быть и так.

– Мистер Джаст, если не возражаете, я хотел бы кое-что объяснить.

– Слушаю вас.

– Я люблю фантастику. Как я вчера вам сказал, я восхищаюсь книгой Дивора. Он поставил свой автограф сегодня утром на моем экземпляре «Пересечения». Я просто хочу, чтобы вы знали о моих чувствах.

Он вытащил потрепанную книжку в бумажном переплете и протянул мне. На титульном листе действительно стояла подпись Джайлса, я ее знал. "С наилучшими пожеланиями" над ней и "26 мая 1975" под подписью. Слова "С наилучшими пожеланиями" были бледными, а подпись была значительно более яркой.

– Не поставите ли и вы свою подпись и дату? – спросил Стронг.

– Это не моя книга.

– Я знаю, сэр, но я прочитал две ваши книги и видел ваш фильм.

Не могу сказать, чтобы он меня растрогал, – я не столь восприимчив к лести. Я понимал, что подпись Джайлса, датированная днем его смерти, и к тому же подпись человека, обнаружившего труп, и датированная тем же числом, могут сделать книгу весьма ценной.