Наталья Андреева - Все оттенки красного Страница 9

— Мария, ты веришь в любовь с первого взгляда?

— Только давай без этого, корнет. Я не вчера женщиной стала. А ты мужиком. Сразу видно, и не смотри на меня так. Договориться мы с тобой можем только об одном: ты сверху, я снизу. О'кей?

— Ты о полках в купе? — подмигнул блондин.

— О них самых. И не надо про любовь, я тебе умоляю.

— Что ж, теперь еще больше верю, что мы договоримся.

Снова стук в дверь.

— Да! Войдите!

— Уф, тронулись. Маша, ты не спишь? — просунул голову в купе проводник и, сразу же заметив блондина, сказал кисло: — Что, попутчик объявился?

— Точно, — кивнула девушка. И без всякого стеснения заметила: — Мы собираемся в вагон ресторан, а ты иди бай-бай. Сегодня явно не день Бэкхема.

…Майя никак не могла заснуть: в ее купе громко храпели сосед и соседка. Под эти ужасные звуки не только задремать, думать о чем-то приятном было невозможно. А неприятные мысли она, собираясь в Москву, предпочитала оставлять дома. Не выдержала, выскочила в коридор, долго стояла, смотрела в окно. В двенадцать часов ночи вышла на перрон на большой станции и вдоволь надышалась свежим воздухом. Решила, что так и будет стоять всю ночь в коридоре, смотреть в окно, ждать, когда поезд подъедет поближе к столице. Соскучилась уже. Нет, жить в этом огромном городе ей никогда не хотелось, но жить вообще без него она уже не могла. Так, приезжать изредка, окунаться в шумную, суетливую жизнь, ходить по театрам, по музеям, побывать на Красной площади, послушать бой курантов, а потом непременно вернуться домой.

Никогда она не поступит в театральное училище, но обязательно поедет в Москву и на следующий год, и еще через год. Пока не расхочется там бывать. Может быть она специально ставит перед собой непосильную задачу? Предложили бы постоянно жить в Москве, чтобы она на это сказала? Страшно.

Вот и еще кому-то не спится! Ба, да это же известная на весь городок Маруся Кирсанова, дочь художника! Надо же, и тут подцепила какого-то парня и тащит его, судя по всему, в вагон-ресторан! Разве он уже не закрыт?

— Эдик, я тебе покажу что-то интересное! Здесь у меня папашино наследство, — девушка энергично размахивает маленькой сумочкой на длинном ремешке.

Эдик, это красивый блондин, едва успевает за энергичной Марусей.

— Извините.

— Ничего.

Посторонилась, пропустила. Так и есть — ресторан закрыт, поезд обычный, не фирменный, едет из глубокой провинции. Минут через двадцать эти двое идут обратно, но отоварились, все-таки: в руках у Маруси две баночки джин-тоника, да и блондин не с пустыми руками. Вздохнула, вернулась в купе, легла, накрылась простыней, попробовала уснуть. Нет, невозможно! Эти двое спят, как убитые, и храпят, храпят, храпят… Сколько же времени прошло? Полчаса? Час?

Снова вернулась в коридор к окну. Ночь, светлая июньская ночь, спать все равно не хочется. И не только ей. Маруся Кирсанова снова тащит куда-то своего спутника. Они что, всю ночь пить собираются? Дочь художника, выпив джин-тоника, стала еще энергичнее, развязнее и шумнее. Сейчас перебудит весь поезд!

— Нет, ты видел его письма?! Это же отписки какие-то! Нужна я ему была? Все эти девятнадцать лет? Нет, ты скажи: нужна? Ну, ничего, я им всем теперь покажу!

Блондин, похоже, почти трезвый, поддерживает спутницу за спину, чтобы она не упала. И словно пытается ее уговорить. Майя невольно прислушивается, но все заглушает громкий голос Маруси:

— Да плевала я на его наследство! Даже и не упоминай, понял? Плевала я на них на всех! Понял?! Плевала!!

Обратно они возвращаются все с теми же баночками джин-тоника. В вагоне-ресторане тоже всю ночь не спят? Обслуживать клиентов не хотят, а на вынос дают, мол, пейте, сколько угодно. Майя невольно морщится: от Маруси пахнет сигаретами, а вот блондин, кажется, не курит. Нет, маловато они взяли. Она, Майя, совсем не пьет, но, судя по слухам, которые ходили в городке о дочери художника, догадывается, что маловато.

В третий раз эти двое проходят по шестому вагону уже под утро. Пять часов, скоро Москва. Поезд запаздывает примерно на полчаса. Господи, неужели и сейчас они раздобудут выпивку? Нет, видимо, в вагоне-ресторане отказали, и правильно — скоро Москва. А Маруся уже совсем разошлась. Что ж, всю ночь пить джин с тоником, это не шутка. Она спотыкается как раз возле нее, Майи, громко ругается, потому что туфля на высоком каблуке слетела с ноги.

Еще раз выругавшись, Маруся пытается нацепить туфлю.

— Черт!

— Давай помогу, — придерживает ее блондин.

— Слушай, а ты прав, а ну сегодня их всех! — говорит Маруся. — Давай повеселимся! Ту ти, ту, ту, ту. Мое от меня не уйдет. И вообще, я ж-жутко талантлива.

— Верю.

— Нет, ты не веришь.

— Верю.

— А в любовь с первого взгляда?

Блондин громко смеется. А Майе почему-то очень хочется, чтобы этот Эдик обратил внимание и на нее. Ну почему всегда Маруся? Сейчас они уйдут, и больше ей никогда не встретится такой парень. Майя пытается улыбнуться и что-нибудь сказать.

— Извините…

— А… землячка,— фыркает Маруся. — Эдик, это дочка нашего завуча, ж-жуткая зануда.

Потом, раскачиваясь, дочь художника, надменно заявляет:

— А вот я сейчас возьму, и сделаю какую-нибудь глупость.

— Верю.

Блондин снова громко смеется, Майя чувствует себя серостью и, действительно, занудой.

— Пойдем, — тянет блондина за руку нетрезвая Маруся. — Сделаем какую-нибудь ж-жуткую глупость, и пошли они все!

Это блондину кажется интересным, и он уходит вместе с Марусей, а спустя некоторое время Майя замечает маленькую сумочку на длинном ремешке. Сумочка лежит на полу, видимо, Маруся надевала туфлю и забыла взять свое сокровище. Несколько минут Майя в мучительном раздумье: что делать? Вдруг там что-то ценное? Проводнику отдать? Но она твердо знает, что это сумочка Маруси, так зачем же проводнику? Ну и пусть! Так ей и надо! Нельзя же столько пить!

Поезд приближается к Москве. Нет, все равно надо отдать сумочку. И не проводнику, а Марусе лично в руки. А то нехорошо получается. Она, Майя, честная, воспитанная девушка. Маруся садилась в пятый вагон, конечно, очень неловко, но придется стучаться в каждое купе, извиняться и искать землячку. Или сначала свои вещи собрать? Что ж она, Майя, такая нерешительная? Наказание просто!

И тут поезд словно бы натыкается на невидимую стену. Несколько судорожных рывков, скрежет тормозов.

— Что?

— Что такое?

Открываются двери купе, все уже проснулись и ждут, когда поезд придет на Казанский вокзал

— Стоп-кран кто-то сорвал! — бежит по коридору взволнованная проводница. — Мы же почти в Москве! Вот хулиганы!

Пассажиры дружно возмущаются. Майин сосед вежливо просит ее выйти из купе, чтобы переодеться. Она берет черную сумочку и выходит в коридор. Что ж, надо бы пройтись по пятому вагону. Вдруг Маруся стоит в коридоре, или ее спутник? При мысли о нем у Майи сладко замирает сердце.

Пятый вагон. Поезд, наконец, снова тронулся. Молоденький проводник оправдывается перед суровым дядькой в форме железнодорожника.

— Я-то здесь при чем? Они сдернули стоп-кран и вместе с вещичками сиганули прямо на пути! Эта девушка еще так весело смеялась! Похоже, что оба пьяные!

— Хулиганье! И чего им приспичило? Ведь приедем скоро!

— Вот и я говорю.

— Бандиты! И так опаздываем!

До Майи доходит, что это Маруся с блондином сдернули стоп-кран! Но зачем? Срочно понадобилось выйти? А как же сумочка? Ладно, ничего страшного не случилось. Она знает Марусину мать, вернется в родной город и обязательно отнесет ей сумочку. А Маруся в следующий раз будет умнее. Что же в сумочке? Может быть, все Марусины деньги?

Майя знает, что это не слишком красиво, но все-таки щелкает замочком. Ни денег, ни документов в сумочке нет, только блокнот и пачка писем Все они от Эдуарда Олеговича Листова. Листова, Листова… Да, так звали знаменитого художника, который недавно умер, Марусиного отца. Весь город знает, что Эдуард Листов ее отец. Это очень ценная вещь — его письма. И вот еще фотография: должно быть, на ней сам Листов, в светлой шляпе, с сигаретой в тонких длинных пальцах лежит в гамаке. Майя так его себе и представляла. Как же! Художник! А красивый какой!

В блокноте множество адресов, одна страничка заложена. «Папа». Адрес Московской квартиры, адрес загородного дома, как до него добраться, телеграмма: «… Марии Кирсановой. Срочно приезжайте подать заявление…»

Надо идти собирать вещи. Скоро поезд прибудет на Казанский вокзал. Что ж, у Маруси Кирсановой одна судьба, а у нее, Майи, другая. И не надо никому завидовать. Ах, если бы только не блондин!…

Майя просто не может о нем не думать. Какой же красивый! И какой-то… изысканный. Да, изысканный. Одет модно, хорошие манеры. У них в городке таких парней нет, это точно! И имя необыкновенное — Эдуард! Ну почему в Марусин вагон сел этот необыкновенный парень, а в ее только скучные, серые люди с огромными сумками? Нет, не везет в жизни! Определенно не везет.