Евгения Грановская - Заблудшая душа Страница 9

– Последнее, что сыграл на этом пианино ваш дядя, – трагическим голосом сообщил он Глебу.

Глеб взял листок, выхватил взглядом строчку над нотами: «Ludwig van Beethoven. Für Elise».

– Бетховен?

– Да, – кивнул Клинков. – Ваш дядя очень его любил. И часто наигрывал. Без особого, впрочем, искусства.

Глеб пожал плечами и вернул листок библиотекарю. Затем продолжил поиски.

Минут через двадцать среди обугленных досок и почерневших кирпичных обломков Глеб обнаружил закопченный железный сейф. Сейф был не заперт, однако дверца под воздействием высокой температуры перекосилась, и Глебу пришлось здорово потрудиться, чтобы его открыть. Наконец, дверь поддалась.

– А вот и первый трофей! – сказал Глеб, вынимая из сейфа картонную коробку из-под обуви. Коробка была черной от копоти, но не потеряла форму. Глеб обтер ее влажной салфеткой, после чего открыл.

– Что там? – с любопытством спросил Юрий Петрович.

Глеб осторожно извлек из коробки толстую стопку распечатанных на принтере страниц.

– Похоже на рукопись, – сказал он.

Некоторые страницы обгорели по краям, но текст не пострадал. Глеб скользнул взглядом по первой странице и нахмурился. Юрий Петрович, напротив, пришел в радостное волнение.

– Боже! – воскликнул он. – Это роман Бориса Алексеевича! Тот самый, о котором он мне рассказывал!

– Что-то вы слишком сильно возбудились, – усмехнулся Корсак. – Будто нашли неизданный роман Достоевского.

Юрий Петрович одарил Глеба укоризненным взглядом и тяжело вздохнул.

– Поменьше цинизма, молодой человек! Борис очень трепетно относился к своему роману. Не удивлюсь, если он считал его главным делом своей жизни.

– Мелковата, значит, была жизнь, – проворчал Глеб и нагнулся, чтобы осмотреть сейф.

Библиотекарь поправил пальцем очки, внимательно посмотрел на Корсака и вдруг спросил:

– Отчего вы его так не любили, Глеб Олегович?

– Что? – не понял Глеб. – Кого не любил?

– Своего дядю. Что он вам такого сделал?

Глеб пошарил на всякий случай в сейфе, но, больше ничего не обнаружив, выпрямился и отряхнул руки. Затем покосился на библиотекаря и насмешливо проговорил:

– А вы, я вижу, из тех, кто любит приоткрывать занавес семейных тайн?

– Значит, тайна все-таки есть? – ответил Клинков вопросом на вопрос.

– Тайны есть у всех, – сказал Глеб. И вдруг уставился куда-то в угол. – Посмотрите! Что это там?

Юрий Петрович повернул голову и взглянул туда, куда указывал Корсак. Там было что-то вроде закопченного кирпичного короба, накрытого сверху, под углом градусов в двадцать, не то железным люком, не то дверью.

– Это вход в подвальное помещение, – сообщил Клинков, поправив очки. – И виновато добавил: – Я совсем о нем позабыл.

– А что в подвале?

– Думаю, те самые экспонаты, которые Борис пытался разобрать и каталогизировать.

Глеб подошел к подвалу и осмотрел железную дверь.

– Со времени пожара ее еще никто не открывал, – констатировал он. – Неужели это никому не интересно?

Клинков виновато пожал плечами. Глеб поправил на руках перчатки, передал фонарик Клинкову, нагнулся и ухватился за уголок засова.

– Юрий Петрович, вы можете мне посветить?

– Да, конечно.

Библиотекарь направил луч фонарика на дверь, ведущую в подвал. Глеб с усилием сдвинул засов, затем ухватился за железную ручку и потянул дверь на себя. Она со скрежетом поддалась. Из глубины подвала пахнуло прохладой, особенно ощутимой на фоне удушливого запаха гари.

– Посветите на лестницу, – попросил Корсак.

Клинков направил луч фонаря на косую железную лестницу, уводящую вниз. Глеб, держась за две скобы, приваренные к нижней планке железного косяка, ступил на лестницу и стал осторожно спускаться вниз. Лестница подозрительно поскрипывала и подрагивала под его ногами.

Ниже… Еще… Глеб спустился метра на два, когда в месте, где лестница была приварена к верхней площадке-порожку, что-то щелкнуло, хрустнуло, и вдруг ступеньки поехали у Глеба под ногами.

– Осторожно! – крикнул сверху Клинков.

Но было поздно. Глеб понял, что падает.

– Глеб! – крикнул сверху Юрий Петрович. – Глеб, вы живы?!

Корсак открыл глаза и посмотрел на светлый квадрат, из которого бил лучик фонаря. Упав Глебу на лицо, луч заставил его снова зажмуриться.

Глеб попробовал пошевелить руками и ногами. Затем перекатился на живот, уперся руками в пол и тяжело поднялся на ноги. Правое плечо болело, правая ладонь была ободрана в кровь, но главное – обошлось без переломов и сильных ушибов.

– Глеб! – снова крикнул библиотекарь. – Как вы?!

– Могло быть и хуже, – хрипло ответил Корсак.

– Что?!

– Я в порядке! – крикнул Глеб.

– Слава богу! – с облегчением воскликнул Клинков.

Глеб посмотрел под ноги. На полу что-то блеснуло. Он нагнулся и осторожно коснулся пальцами блестящего предмета. Это было серебристое колечко. Оно застряло между досками настила. Глеб зажал его между большим и указательным пальцами, вырвал из щели, поднял и поднес к глазам.

Колечко было сделано из узкой полоски серебристого металла. Сбоку к нему довольно грубо был приделан черный камушек. Глеб провел пальцем по камушку и нащупал что-то вроде гравировки.

– Юрий Петрович, светите ровнее! Не дергайте фонариком!

– Я стараюсь!

Глеб напряг зрение и действительно различил на черной, мерцающей поверхности камушка искусный рисунок. Это было крохотное изображение головы в профиль – вроде бы человеческой, но с чуть вытянутым, по-звериному, лицом и без ушей.

Сверху донесся шорох, луч фонаря дернулся и резко ушел в сторону, а затем стремительно очертил стены подвала, на мгновение вырвав из мрака шкафы, уставленные сосудами и статуэтками, и черный провал двери, обложенный каменной кладкой, а потом под ногами у Глеба что-то громко стукнуло, и подвал погрузился в темноту.

– Юрий Петрович! – позвал Глеб.

– Простите! Я уронил фонарик! Вы целы?!

Корсак тихо чертыхнулся, затем сунул колечко в карман, опустился на пол и пошарил по полу руками. Фонарик он нашел почти сразу, вернее – несколько его частей.

– Что там? – крикнул Клинков.

– Ничего! – крикнул в ответ Глеб. – Разлетелся вдребезги!

– Боже! Простите, ради бога! Я сейчас! Сейчас я что-нибудь придумаю!

Сверху снова донеслись шорохи. А затем Глеб услышал топот – библиотекарь побежал за помощью.

Глеб немного постоял на месте, размышляя, что же делать дальше. Потом, растопырив руки, осторожно двинулся с места и пошел вперед, туда, где успел увидеть открытую дверь.

Пальцы его коснулись холодной каменной кладки. Глеб сдвинул руку, и она провалилась в прохладную пустоту дверного проема.

– Черт, – с досадой и усмешкой пробормотал Корсак. – Мобильник!

Глеб быстро достал из кармана пиджака мобильный телефон и включил экран. Тусклый свет дисплея высветил черный вход. Глеб пару секунд помешкал, а затем шагнул в неизвестность.

Проход стал чуть уже, но пока еще в нем вполне хватало места, чтобы идти, не сгорбившись и не задевая плечами стены. В начале пути Глеб засек время, и теперь получалось, что он передвигался по тоннелю уже больше двадцати минут.

Поначалу он не испытывал ничего, кроме любопытства, потом, когда выяснилось, что длина тоннеля не десять и даже не тридцать метров, к любопытству добавилось удивление. Но постепенно любопытство и удивление стали сменяться тревогой.

Экран мобильника потускнел. Глеб глянул на дисплей и увидел картинку с перечеркнутой батареей. У аккумулятора заканчивался заряд.

– Ничего, – бодро сказал себе Глеб, – минут на пятнадцать хватит, а там разберемся.

И двинулся дальше по тоннелю, обложенному старыми, замшелыми камнями.

С каждым шагом на душе у Корсака становилось все тревожнее. Что, если аккумулятор разрядится раньше, чем закончится тоннель?

Я окажусь в полной темноте!

Может, повернуть назад? Нет, это не выход. На обратный путь аккумулятора точно не хватит.

Глеб невольно ускорил шаг, рискуя вывихнуть ногу, споткнувшись о булыжник или попав в рытвину. С каждым шагом тревога в его душе нарастала, но он утешал себя тем, что в конце каждого тоннеля бывает выход. А по этому тоннелю, к тому же, наверняка ходил его дядя. А значит, ничего кошмарного здесь нет.

И все же тревога в душе Глеба возрастала. Несколько раз он останавливался из-за того, что ему чудились какие-то шорохи и тихие звуки, объяснения которым Глеб не находил. То ли оседала старинная кладка, то ли по тоннелю гулял слабый ветер, шелестя сухим мхом.

Постояв несколько секунд, Глеб двигался дальше, пытаясь себя уверить, что ничего необычного в этом нелепом передвижении по странному каменному тоннелю нет. Но тревога и страх брали свое, и, наконец, Глеб понял, что тревога сменяется ужасом. Ему стало казаться, что кто-то преследует его по пятам. Глеб то и дело оборачивался и светил мобильником себе за спину. Тоннель был пуст, но Глебу казалось, что он замечал какое-то стремительное бесшумное движение.