Эдуард Хруцкий - Четвертый эшелон Страница 9

ОББ МУР Данилов".

ДАНИЛОВ

Он поглядел на Игоря, стоявшего на пороге.

- Ну, что смотришь как монашка на мужика? Не узнал?

- Вы же в отпуске.

- Отдых, как тебе известно, состояние прекрасное, но временное.

- Отозвали?

- Угу. Садись, докладывай.

Игорь расстегнул планшет, вынул объяснение Литовской. Данилов направил лампу, чтобы свет падал лучше, и начал читать. Читал он медленно, по нескольку раз акцентируя внимание на каких-то фразах и подчеркивая их карандашом.

- Так, - он положил объяснение на стол, - поработали неплохо. Какое у тебя впечатление?

- Пока никакого, - честно сознался Игорь, - Баку, Белоруссия. Золото, деньги, морфий. Полковник-летчик. Пока туман.

- Так, что ли, и докладывать будем - "туман"?

- Устал я что-то. Хочу передохнуть часок.

- Ладно, майор, иди в свой новый кабинет. Да не забудь документы заменить согласно новому званию и должности. И подумай, кого послать в Баку.

- А чего думать, Сережу.

- А если Никитина?

- Я думаю, лучше Белова. Работать-то придется с женщиной. К ней, наверное, подходец нужен.

- Ладно. Согласен. Иди готовь приказ.

Муравьев вышел, а Данилов вновь раскрыл папку с делом. Жаль, что его не вызвали сразу утром. Он, конечно, доверял ребятам, но свой глаз, он вернее. Так что же мы имеем, уважаемый Иван Александрович, деньги 570 тысяч, забандероленные в стандартную банковскую упаковку... Дальше... Пластины желтого металла... Вот акт экспертов... Золото. Червонное. Госклеймо. Номер... Так... Далее... Ага... Вот что интересно, в обращении настоящие пластины не бывают... Читайте - нигде не продаются... "...Хранятся в отделении Госбанка и спецхранах..." Понятно... Это уже зацепка... Видно, где-то ограблен банк или напали на инкассаторов... Правда, может, это от немцев осталось... Выясним. Немедленно выясним. Морфий. Он - лекарство, снимающее боль, он же и наркотик... Где же акт медосмотра Кузымы... Вот он... "На руках и левом бедре следы уколов..." Понятно... "Состояние наркотической эйфории..." Наркоман... Знал, что у Судина морфий, и шел к нему... Откуда знал?.. Полковник-летчик... Стоял с ним у дома... Шел с ним по переулку... Его видели с покойным... Ох, не нравится мне этот полковник... Ниточка к нему одна - от Кузымы... Полковник... Это уже горячее.

Телефонный звонок прервал его рассуждения где-то на середине. Данилов поморщился и поднял трубку.

- Данилов.

- Товарищ подполковник, капитан Платонов докладывает.

- Слушаю вас.

- Убитый младший лейтенант Соколов вел служебные записи. Ну, что-то вроде дневника. Я взял их читать. Там много о "полковнике" этом, номера машин, на которых он приезжал.

- Где дневник?

- Выслал к вам с милиционером. Машиной.

- Спасибо, капитан, ваш Соколов был молодец.

Данилов повесил трубку и вдруг понял, что вот она, редкая, как говорят его "клиенты", "фрайерская" удача.

А что, собственно, такое удача? В тридцать девятом году он допрашивал бандита Сенечку Быка. Сенечка в преступном мире "ходил в авторитете", считался одним из некоронованных королей. Он сидел в его кабинете в кожаной коричневой куртке, шоколадных брюках и желтых ботинках на каучуке, ворот рубашки крученого шелка был оторван начисто, уж больно дергался Сенечка, когда его брали. Сидел он непринужденно, заложив ногу за ногу, и курил свои папиросы "Совьет юнион". Самые дорогие, в красной коробке, на которой была выдавлена знаменитая мухинская композиция. Поигрывая длинной папиросой под названием "метр курим, два бросаем", Сенечка жаловался Данилову:

- Вам этого, гражданин начальник, не понять, вы, извините, на жалованье живете, а вот мои все неприятности сегодня - сел играть в терц. И карта пошла, как никогда. Да что вы, Иван Александрович, вы-то знаете, что Бык всегда играет честно. Так вот я и говорю: пошла карта, и выиграл я семнадцать тысяч и рыжие бочата, - Сенечка ткнул папиросой в лежащие на столе часы, - представляете?

- Представляю, - кивнул головой Данилов. - С кем играл-то?

- Вы же меня знаете, гражданин начальник, я о таких вещах разговаривать не люблю. Так вот, мне все говорят: "Такой понт раз в десять лет подваливает, не ходи на дело". А я пошел. Значит, правда, что жадность фрайера губит. Как вы считаете?

- Да нет, Сеня, - ответил ему тогда Данилов, - не прав ты, мы тебя до той квартиры на Второй Мещанской довели. Дали тебе с Лебедевым в карты сыграть, а потом у сберкассы и взяли. Так что играй не играй, один конец.

- А какой он - мой конец? - хрипло спросил Бык, и глаза его словно выцвели от напряжения.

- Ты же знаешь сам, чего мне тебя учить?

- Значит, по совокупности пойду за всю масть?

- А ты как же хотел, только за азартные игры, незаконное хранение оружия и сопротивление работникам милиции?

- Конечно бы хотел, - горько вздохнул Сенечка, - но разве с вами сыграешь? В вашей колоде, гражданин начальник, всегда десять тузов. Видно, отпрыгался я.

Данилов вспомнил этот разговор, подумав о фрайерском счастье. Нет, их дело - это не карты. Здесь нет хорошего прикупа и длинной масти. Их удача результат четкой и кропотливой работы многих людей, их отношение к ней. Если ты любишь, болеешь за нее душой, забываешь все остальное, кроме нее, вот она, твоя удача. Видимо, таким человеком и был покойный младший лейтенант Соколов. Поэтому и вел он свой дневник. Даже убитый, он участвовал в розыске.

В дверь постучали.

- Войдите.

Вошел старшина милиции.

- Товарищ подполковник, капитан Платонов приказал передать вам планшет лично.

- Спасибо. Идите.

Старшина вышел. Иван Александрович щелкнул тугими кнопками застежки, вынул тетрадь в потрепанном коричневом переплете. Приблизительно посередине она была заложена листом бумаги с надписью: "Судин". Данилов раскрыл тетрадь.

"Судин Илья Иосифович, год рождения 1897, беспартийный, несудимый, происходит из служащих, работает уполномоченным по снабжению (проверял в постпредстве АзССР: отзываются о нем неопределенно). Бывает в командировках в Баку и Белоруссии (проверял: командировочные правильные). Из Белоруссии ничего не привозит (со слов соседей), из Баку всегда сухофрукты и вино (проверял: не спекулирует). Факт положительный - сухофрукты раздает бесплатно соседям, особенно тем, у кого дети.

В личном деле записано: инвалид труда за Магнитку, туберкулез. Факт отрицательный - за два года ни разу не обратился к участковому врачу, в тубдиспансере на учете не состоит. Одевается хорошо. Карточки отоваривает вовремя. Знакомство в доме не ведет. Несколько раз в гостях была чернявая женщина нерусского склада, видно узбечка. Оставалась ночевать. Трижды видел с полковником авиации. Они ездили на машине "виллис" Д 107-02 (воинской части) один раз и четыре раза на "эмке" МТ 51-50.

С людьми приветлив, вежлив. Факт положительный. Но ни с кем не дружит, скрытен, о себе ничего не рассказывает, что есть факт отрицательный.

Доложил о нем начальнику отделения угрозыска капитану Платонову как о человеке подозрительном. Обещал разобраться. Квартплату вносит вовремя. Говорит по телефону с Минском, Брестом, Баку. Недавно купил трофейную радиолу и пластинки, отдал семь тысяч. Купил с рук. (Откуда такие деньги? Факт отрицательный.)"

Все, на этом записи о Судине кончались. Данилов еще раз перечитал их и мысленно поблагодарил человека, которого никогда не видел. Эту тетрадь необходимо передать генералу, пусть покажет деятелям из отдела службы, как работает настоящий участковый. А то некоторые из них только за порядком в магазинах следят да паспортным режимом интересуются. В порядке паспорт живи, делай, что хочешь. Спасибо тебе, Соколов, большое спасибо.

Данилов набрал номер ОРУДа.

- Воробьев, - ответила трубка.

- Боря, - сказал он замначальнику, - мне тут две машины установить нужно, только срочно.

- А у вас все срочно. Тут мне Муштаков звонил, прямо скандалил: мол, установи номер "эмки"-пикап. И что ты думаешь, на ней всего лишь с пивзавода бочку пива увезли. А мы два дня бегали.

- Боря, - устало сказал Иван Александрович, - ты же знаешь, что у нас пивом не интересуются.

- Да, твоя контора посерьезнее. Давай.

- "Виллис" Д 107-02 и "эмка" МТ 51-50.

- Так у тебя и номера есть, это дело минутное.

- Я жду.

- Жди, я быстро.

Данилов снова начал перечитывать документы, делая выписки в блокнот. Он обещал утром доложить начальнику МУРа свои соображения. Дневник убитого участкового стал именно той деталью, которая наконец соединила цепочку Судин - Валиева - Кузыма - "полковник". Теперь можно выстроить первоначальную версию и начать обработку оперативных данных. Он уже прикинул, кто из сотрудников займется каждым из фигурантов по делу. Надо немедленно подготовить спецсообщение в отношении номерных знаков денег и госклейм золотых пластин. Наверняка от них потянется ниточка, которая приведет поиск к тем, кто передал их Судину. И главное, версия "полковника", ею он сам займется, лично.