Андрей Ветер - Случай в Кропоткинском переулке Страница 9

Через час после начала погрома к воротам колонии подкатили пять грузовиков, из кузовов стали выпрыгивать солдаты с автоматами. Слышалось угрюмое сопение, топот сапог, позвякивание оружия.

— Становись! — рявкнул металлический голос офицера.

— Родственников из комнат личного свидания вывели? — спросил майор у подбежавшего к нему старшего лейтенанта.

— Так точно!

— Хорошо, приступайте…

— Чего ж запоздали-то? Вам езды не более четверти часа, — приблизился Юдин к приехавшему майору. — Тут уж на всю катушку мочиловка идёт.

— Как велено, так мы и приехали, — холодно отозвался майор. — А вы, товарищ лейтенант, займитесь своими делами. Без вас разберёмся. Каждый за своё отвечает…

Солдаты выстроились цепью вокруг ИТУ.

— Господи, что будет-то? — запричитала, взвинчивая голос до невероятных высот, какая-то баба, видно, из числа тех, кто приехал навестить осуждённых родственников и теперь был выведен за территорию.

— Замолчите, мамаша! — гаркнул кто-то из офицеров. — Эй, сержант! Почему здесь посторонние?

— Так автобус для них ещё не подогнали. Вот ждём…

— Ждите в другом месте! Нечего тут ошиваться! Быстрее, быстрее!

Шумно распахнулись ворота. Гул разбушевавшейся толпы сразу стал громче.

— Первый и второй взвод! Вперёд!

Дружно защёлкали затворы, и солдаты, держа автоматы наперевес, ринулись в ворота.

— Ложись, гниды! Стрелять будем! Быстро по норам!

Почти сразу послышалась автоматная стрельба…

— Суки, суки! — остервенело визжал кто-то. — Убили, суки! Убили!

Утром, когда к лагерю уже подъезжали одна за другой машины медицинской службы, Антон Юдин пришёл в оперчасть, где должны были собраться офицеры. Под ногами хрустело битое стекло. Вдоль забора цепью стояли с мрачными лицами солдаты. Остервенело лаяли овчарки, от напряжения и ярости поднимаясь на дыбы, когда к машинам гнали очередного заключённого. То и дело на носилках доставляли стонавших раненых. Около каптёрки лежали три неподвижных тела.

Когда лейтенант подошёл к двери, начал падать мокрый снег. И без того низкое угрюмое небо сделалось как бы ещё тяжелее и неприветливее.

— Много погибших, человек двадцать с проломленными черепами, — докладывал капитан Терентьев. — О переломах и прочей ерунде я не говорю… Пятерых зачинщиков солдаты застрелили…

Терентьев о чём-то задумался и потёр шею широкой ладонью.

— Но ведь я же сообщил о готовящемся погроме, — подал голос Юдин. — Можно было вполне пресечь.

Терентьев посмотрел на него воспалёнными красными глазами, недобро оскалился, но ничего не ответил. Старший лейтенант Нагибин из-за плеча Терентьева бросил на Юдина умоляющий взгляд, мол, прекрати говорить ерунду, не буди зверя. Нагибин знал трудный характер Терентьева лучше, чем Юдин, знал, что в плохом настроении капитан был подобен пороху — довольно малой искры, чтобы вспыхнул.

— Работы у нас много, товарищи, — продолжил капитан. — Основной всплеск, конечно, прошёл, но работы хватит надолго.

«Но ведь можно было успеть, — мысли Юдина метались. — Вполне можно было успеть. Я же всем сообщил. Почему они сразу не направили контролёров по цехам? Что за срань такая происходит в стране? Мать твою в задницу…»

Он подошёл к окну и посмотрел наружу. Падавший снег сгустился, превратившись в сплошную пелену.

МОСКВА. ВИКТОР СМЕЛЯКОВ. ПОСОЛЬСТВО ФИНЛЯНДИИ

Ночное дежурство подходило к концу.

— Как настроение? — спросил лейтенант Воронин, остановившись возле Смелякова.

Виктор стоял в будке и записывал в блокнот свои наблюдения. Взглянув на Воронина, он подмигнул:

— В порядке.

Подходил к концу первый месяц стажировки. Работа на посту теперь уже не казалась Виктору столь пугающей, как в первые дни.

— Скоро смена, — сказал Воронин.

Виктор с удовольствием кивнул. Он по-прежнему сильно уставал, хотя уже перестал напряжённо щурить глаза, стараясь разглядеть в каждом прохожем хоть что-нибудь подозрительное. Он научился наблюдать боковым зрением, хотя, конечно, до своего наставника ему было ещё далеко. Воронин по-прежнему подходил к нему раз в час и справлялся:

— Ну? Что запомнил?

И Виктор старательно докладывал.

— Хорошо, молодец, — кивал лейтенант Воронин. — А вот на «жигуль» бежевый ты всё-таки не обратил внимания. Он долго стоял.

— На какой «жигуль»? Не было «жигуля», — тряс головой Смеляков, затем хмурился, пытаясь вытащить из недр памяти упущенную машину, — не помню никакого «жигуля».

— Был, был. Минут пятнадцать он торчал вон у того поворота…

— Так это ж далеко!

— Улица-то наша, — отвечал Воронин, — значит, надо и тот поворот не упускать из вида. Да ты не расстраивайся. На самом деле у тебя всё отлично идёт. Память у тебя потрясающая. Я твоих успехов месяца через три только достиг…

— Да, память у меня хорошая. Я всегда быстрее других мог определить подлинность документа, какие там шрифты, условные знаки и вообще. Командир меня всегда отмечал.

— Ты только не раздувайся от похвальбы-то, а то сразу напыжился, как индюк, разважничался.

— Мне бы научиться в блокнот записывать, как вы, не глядя, — проговорил Виктор, широко улыбаясь.

Смеляков имел в виду умение Воронина фиксировать свои наблюдения, не доставая блокнота из кармана тулупа. Лейтенант всё время держал руку с огрызком карандаша в кармане, где лежал его блокнотик, и умудрялся таким образом делать пометки. Ему не требовалось уходить в будку, чтобы сделать запись. Он умудрялся записывать номера автомобилей, стоя прямо перед этими автомобилями, и никому в голову не приходило, что он в тот момент, не меняя равнодушного выражения лица, что-то записывал для сводки.

— Всему научишься. Времени много, — ответил Воронин.

Каждый день Виктор узнавал от своего наставника что-то новое, и с каждым днём он утверждался во мнении, что объём информации, которой предстояло овладеть, просто бесконечен.

В один из первых дней его стажировки к их посту подошёл человек и каким-то уверенно-свойским тоном сказал:

— Мужики, привет! Я из «семёрки». Сигаретки не найдётся?

— Чем можем помочь? — Воронин достал из кармана пачку американских сигарет и протянул незнакомцу.

— Мы машину потеряли, гляньте, нет ли её у австралийцев[16], — он назвал номер и марку автомобиля.

Воронин кивнул и неторопливо, будто прогуливаясь, перешёл на противоположную сторону переулка и остановился возле поста у ворот посольства Конго, что находилось прямо напротив посольства Австралии. Разговаривая со стоявшим там сотрудником, он спокойно изучил автомобили, стоявшие на территории австралийского посольства, которое хорошо просматривалось с той точки.

— Весь день таскали его, — заговорил незнакомец, обращаясь к Смелякову, — и вдруг час назад потеряли. Туда, сюда дёрнулись, и всё зря. Как в воду канул, подлец.

Виктор сделал понимающее лицо и кивнул, желая выглядеть бывалым сотрудником, хотя ничего не понял из того, что сказал незнакомец из «семёрки».

— Да, встречаются иногда высочайшие профессионалы, — продолжил тот, попыхивая сигаретой. — Уважаю. Этот просто ловкач оказался! Я бы шляпу перед ним снял, если бы, конечно, нашей бригаде выволочку не устроили за его профессионализм… Нет, ну надо как оторвался!

Вернулся Воронин.

— Там нет, — сказал он.

— Точно нет?

— Железно. Ребята на том посту говорят, что эта машина сегодня там не появлялась, — Воронин перекатил сигарету из одного угла рта в другой и выпустил большое облако сизого дыма.

— Ну что ж, спасибо, — незнакомец кивнул и пошёл прочь.

— Кто он? — поспешил спросить Виктор, придвинувшись поближе к Воронину. — Что значит «семёрка»? Какая такая «семёрка»?

— Седьмое управление КГБ, — ответил лейтенант.

Виктор затаил дыхание.

КГБ! Эти буквы звучали грозно, за ними слышалась могущество огромной и таинственной организации. И вот вдруг так запросто офицер КГБ подошёл к нему, Виктору Смелякову, и попросил о помощи!

— КГБ? — на всякий случай переспросил Виктор, словно не поверив услышанному.

— Да. Седьмое управление занимается наружным наблюдением, — пояснил Воронин. Голос его звучал спокойно, даже равнодушно, и Смеляков удивился, как это можно так запросто, будто о чём-то заурядном, рассказывать о работе КГБ. При этом Воронин безучастным взглядом блуждал вдоль переулка, не забывая ни на секунду о своей постовой службе.

— А почему он к нам подошёл? — Виктор от волнения почувствовал потребность тоже закурить и полез за сигаретами.

— Ну, мы же с ними вроде как коллеги.

— Мы? Коллеги? Но мы же милиционеры. Мы же за порядком следим, — Виктор чиркнул спичкой, обломал её, достал вторую и снова чиркнул по коробку. — Разве мы и КГБ коллеги?