Светлана Успенская - Большая Сплетня Страница 9

— А может, все же проще подружиться с Железной Леди? — уныло спрашивает он, боясь и мечтая.

Мечтая о большой, гиперболической сплетне. И о Леди Ди, конечно, мечтая.

Пожимаю плечами, замолкаю. Тускло произношу, невыразительно, подпуская в голос явной неуверенности:

— Попробуй. Может быть, получится…

Но он не хочет пробовать, боится ошибиться. Он хочет действовать наверняка. Он хочет Леди Ди.

На следующий день он начинает свой крестовый поход — неумело, топорно, грубо.

— Привет! — улыбается, подкараулив Леди Ди в коридоре.

Но та проскальзывает мимо него, как морская пена между неплотно сведенными пальцами. На ее лице — потустороннее удивление.

Первый заход — он же последний.

В обеденный перерыв Ромшин прилежно трудится над тарелкой невкусного экструзивного супа.

— Слушай, а откуда возьмется сплетня? — спрашивает, торопливо дожевывая хлеб. — Ведь не бывает же ни с того ни с сего…

— Ты о чем? — удивляюсь я, как бы запамятовав вчерашний разговор. Как бы не заметив его утренней попытки, похожей на пытку. Потом вдруг догадываюсь: — Ты что, решился?

— А что мне остается делать?

Он — как четырехлетний малыш, который соглашается на укол в надежде на обещанное родителями мороженое.

Он действительно решился, он настроен воинственно. Лоб хмурится, глаза отливают балтийской сталью. На меня он не смотрит — как будто разговаривает сам с собой. Если вдруг начну его отговаривать — взъярится еще больше, попрет напролом, как лось через заросли. Даю задний ход, начинаю отговаривать.

— Слушай, я же говорила гипотетически!

— Ну и что?

— И вообще это какой–то левый журнал… Просто попался под руку!

— Какая разница? Метод–то верный?

— Ну… — тяну, играя неуверенностью в голосе. — Не зна–аю… Все–таки желтая пресса…

— Но исследования–то проводились?

Пожимаю плечами.

Он, закусив удила, мчится через заросли не разбирая дороги. Кусты так кусты, болото так болото. Смерть так смерть. Пан так пан, пропал так пропал…

— Когда ты мне рассказала об этих исследованиях, я сразу сообразил — это обязательно сработает… Они непременно клюнут, они станут ловиться на мою приманку как сумасшедшие! — Хохочет с натужной заразительностью. — Они поведутся как дети. Они поверят в вымысел — ведь они всегда верят в небылицы!

— А если не… — обрываю его.

— Плевать!

Да, или пан, или пропал. А что, если пан — это пропал?

— Есть чисто технические трудности, конечно… — Он расхаживает по комнате, подобравшись, как для прыжка. Точно готовясь к схватке со смертельным врагом — с безвестностью, третьесортностью, вторыми ролями. Он ноздрями чует запах грядущей крови, и этот аромат дурманит его. Пусть даже это аромат его собственной стылой крови. — Не понимаю только…

— Что?

— Как начнется сплетня, откуда она появится?

— Наверное, ее нужно запустить. — В моем голосе умелая неуверенность, которая не может уменьшить его отчаянную решимость, наоборот, она лишь подстегивает его. — А как — не знаю. Ума не приложу!

— А я придумал! — Его глаза загораются невыносимым энтузиазмом. — Я расскажу Попику. Или Терехину. Те передадут Фирозову, а уж он–то донесет сплетню наверх, до Железной Леди.

— А если Попик не поверит?

— Что? — Он с негодованием смотрит на меня. — Попик поверит мне, даже если я скажу, что он мой родной отец, оставивший меня во младенчестве.

— А Терехин? А Фирозов? И Железная Леди не поверит… Никто не поверит!

— Почему?

— Потому что Большую Сплетню нужно кормить, — нравоучительно замечаю я. — Она живая, пока питается неопровержимыми доказательствами — ей нужно хоть изредка бросать горсточку крупки, питательный комбикорм. Потом уже, когда сплетня разрастется, войдет в тело, нальется соком, она сама начнет продуцировать доказательства. А поначалу — нет, и не надейся! Ее нужно подпитывать фактами. Фактами, фактами и только фактами. Пусть, к примеру, дядюшка–миллионер осыплет тебя дождем из долларов, после чего ты выкинешь какую–нибудь невообразимую финансовую глупость: например, на глазах у Губасовой подаришь нищему сто долларов. При виде такого мотовства Люся захлебнется от жадности и немедленно разнесет весть о случившемся по всем странам и континентам.

— Что, нищему сто долларов?! — слабо протестует он. — За вычетом денег за квартиру это четверть моей зарплаты! Я еще не сошел с ума!

— Тогда ты должен купить какую–нибудь совершеннейшую ерунду… Например, статую для бассейна — бассейна, которого у тебя нет и никогда не будет.

— Почему это не будет! — протестует он.

Не обращаю внимания на его возражение. Вдохновенно вещаю:

— Или, например, слетать в Африку на выходные (но только необходимое условие — со свидетелем!) и привезти оттуда чучело тигра. Или живую макаку, которая, будучи принесенной в контору, сделает лужу на столе и расцарапает Фирозову лысину.

Он обдумывает мои слова. Однако дядюшки–миллионера нет, и денег на макаку тоже, к сожалению, нет…

— А если у тебя закрутится роман с поп–звездой, — продолжаю авторитетно, — тут без желтой прессы не обойтись… Кстати, технически это не так уж сложно. Через заслон охраны пробиться к звездному телу эстрадной дивы, попасть под вспышки фоторепортеров! А потом… Как бы случайно оставить газету на столе разворотом кверху, смутиться на заданный прямо вопрос, неумело перевести разговор на другую тему — и сплетня готова!

Он молчит. Прикидывает шансы.

— С президентом будет еще сложнее! — предупреждаю я. — И фотографию раздобыть трудновато, и доказательств минимум миниморум. Так что рекомендую поп–звезду!

— Обойдусь без твоих рекомендаций!

Ради бога! А кто напрашивается?

Игорь молчит, сосредоточенно меряя шагами комнату. Взвешивает истинность сказанных слов на внутренних, интуитивных весах. Однако в его голове звучит докучливый, неотвязный рефрен «или пан, или пропал».

Если «пропал» — он об этом не думает. Ему духовно близок «пан».

Наконец он роняет:

— Все–таки стоит запустить пробный шар, посмотреть, что из этого выйдет. Брошу пару фраз Попику, а когда слух разнесется по конторе…

Напрасно пытаюсь втолковать:

— Сплетне нужны доказательства! Они — как камни в пьедестал, без них Большая Сплетня рухнет. После чего станет только хуже. Про тебя скажут — враль, хвастун, барон Мюнхаузен. Сказочник, Оле–Лукойе. Не поверят!

— Я попробую, — упрямится он.

А сам думает о Леди Ди. Девица неотвязно стоит у него перед глазами — мираж, порождение наркотических снов, персонаж болезненно сладкого бреда. Ночной суккуб, ведьма в ангельском облике — могущественная и сладострастная.

— Вот увидишь, все получится! — Задорно смеется, хищно прищуривая глаза.

«Леди Ди, — стучит у него в голове. — Леди Ди».

ОН

Первоначально задача представлялась простой, как колумбово яйцо. Вызвать Попика для интимного разговора в курилку. Изобразив искреннее сочувствие, выслушать реквием по безвременно сдохшей аквариумной рыбке, подпустить загадочной томности на лицо, многозначительно отмолчаться на любопытные расспросы, потом как бы нехотя выдать главное… Главное — это я и Леди Ди. «Только никому!» — попросить. «Заметано», — кивнет он с непритворным удивлением. Очень уж диковинно это звучит — я и Леди Ди. Красавица и чудовище. Эсмеральда и Квазимодо. Европа и Зевс в образе быка. Принц и нищий. Свинарка и пастух.

А потом… Потом Попик, бледнея опрокинутым лицом, обмолвится Терехину: «Представляешь…», смущенно почесывая расползшуюся по темени раннюю лысину. «Ну–ну», — ухмыльнется тот в предвкушении скабрезных подробностей. «Ну и ну!»

Выслушав их, побежит со свербящим языком, ужаленным осой сногсшибательного слуха, строить очередное звено той волшебной цепи, которое и называется Большой Сплетней. А потом все завертится…

И вот уже я, шагая по коридору, ловлю на себе заинтересованные взоры рядовых сотрудников. Мужчины в курилке наперебой предлагают мне сигареты, женщины интересуются моим мнением относительно моды в текущем сезоне… Все они хотят одного — под благовидным предлогом поболтать со мной, чтобы во время разговора разглядывать меня, удивляясь: «И что она в нем нашла?» — «Нет, а он правда ничего». — «Прелесть!» — «А точно ли говорят, что они…» — «Девочки, а я слышала про них такое!..» — «Господи, а ведь он клеился ко мне в прошлом году на вечеринке… Какая же я была дура!»

Рыбья Кость чуть ли не первой здоровается со мной, заменив превосходственно–невидящий взор на внимательный, призванный скрыть удивление и растерянность. «Какой прелестный галстук! — произносит, натужно осклабясь. — Армани?»

Усмехаюсь с уверенным видом. Молчу надменно.

Мне больше не нужно расшаркиваться перед ней, лебезить, угодничать, налаживать контакт. Ведь теперь от нее лично мало что зависит в моей карьере — теперь в ней появилась новая движущая сила, Большая Сплетня. И если я захочу, то сам возьму от жизни все, что нужно, — просто, как яблоко с протянутой ладони судьбы. Все, что мне нужно, все, что захочу, все, что мне можно захотеть…