Вячеслав Денисов - Я никого не хотел убивать Страница 9

– Мне стыдно признаваться, но именно так всё и было. Для начала я вынесла мусорные вёдра, потом заглянула во все кастрюли…

Она посмотрела на меня растерянным взглядом, который показался мне неестественным, даже чуточку наигранным.

– А что, Иван Никанорыч умер? – спросила Татьяна. – Мне и в голову не могло прийти, что богу будет угодно призвать его к себе.

– Это почему же?

Перед тем как ответить, она пожала плечами:

– Обычно такие мерзопакостные люди живут очень долго.

– С какой стати?

– Они энергетические вампиры. Постоянно подпитываются чужой энергией.

Я посмотрел на неё слегка прищурившись, криво усмехнулся, и рассудительно произнёс:

– Не могу сейчас с полной уверенностью утверждать, умер твой сосед или его убили. Да и вообще, находится ли он в этой комнате…

Лихачёва округлила глаза и недоумённо посмотрела на меня.

– Пашенька! – растерянно пробормотала она. – Неужели у тебя есть какие-то сомнения? У нас во всей квартире дышать нечем…

Она даже не попыталась замаскировать бурный всплеск негодования, так отчётливо проявившийся в её голосе.

– Вне всяких сомнений, за дверью мёртвое разлагающееся тело, – рассудительно пояснил я. – Но пока мы с тобой не знаем, кто именно находится в комнате Ивана Никаноровича.

– Неужели там может быть кто-то посторонний?

– Нет смысла гадать, – логически рассуждая, ответил я. – Сначала необходимо определиться, что произошло, и лишь после этого можно сделать соответствующие выводы.

Я достал из кармана носовой платок и осторожно взялся за дверную ручку.

– У тебя, случайно, нет запасного ключа от этой комнаты? – после неудачной попытки отворить дверь, поинтересовался я.

– Откуда же он у меня возьмётся? – ещё сильнее зардевшись, пролепетала Лихачёва.

Мне почему-то показалось, что её ответ был не слишком искренним.

– Спросил на всякий случай, – пояснил я. – Нет, так нет…

– У нас у каждого жильца от своей комнаты имеются индивидуальные ключи. Только от прихожей у всех одинаковые…

В её взгляде вновь промелькнуло что-то неестественно наигранное. Мой жизненный опыт, приобретённый в постоянном общении с женщинами, подсказывал, что Лихачёва по-прежнему от меня что-то скрывала.

– Тогда, Танечка, нам просто необходимо вызвать участкового и вместе с ним дежурного слесаря.

Я опустил руку в карман и достал мобильный телефон.

– Зачем тратишь деньги? – посетовала она. – У нас есть стационарный…

– Благодарю, Танюшенька, но мне так удобнее! – решительно отказался я. – По крайней мере, не придётся вспоминать нужный номер…

Я преднамеренно отошёл в сторону и набрал наугад нелепую цифровую комбинацию. Сделав вид, что на том конце связи мне ответили, я деланно произнёс:

– Здравствуй, Семён Васильевич! Майор Ларионов тебя беспокоит из следственного отдела. Да, всё верно… Павел Николаевич… Это не слухи… Я действительно теперь занимаюсь коммерческой деятельностью… Что за проблема?..

Я обрисовал ситуацию таким образом, чтобы Лихачёва поверила в реальность моего собеседника.

– Ваш профессиональный опыт не будет лишним… – целенаправленно продолжая нести всякую ахинею пришедшую мне на ум, проговорил я. – В любом случае, мне было бы приятно с вами встретиться… Да, у меня у самого многолетний стаж работы в этой системе…

Я мельком взглянул на Татьяну. Убедившись, что она внимательно прислушивается к моим словам, я не менее серьёзно добавил:

– Приказ о досрочном присвоении очередного специального звания министр внутренних дел просто так подписывать не станет! – Надеюсь, вы уже капитан? Поздравляю от всей души… Извините за беспокойство! Вам тоже всего наилучшего…

Отключив мобильный телефон, и продолжая изображать из себя бывшего оперативника, я вновь предусмотрительно обратился к Лихачёвой.

– К сожалению, лучший следователь, до которого я дозвонился, сейчас в отпуске. У него частный дом под Вологдой. Ничего страшного. Как только мы с тобой выясним, что здесь произошло, незамедлительно сообщим участковому.

Я посмотрел на неё проницательным взглядом и спросил:

– Помимо тебя, кто-нибудь из жильцов этой коммунальной квартиры сейчас находится дома?

Татьяна на мгновение задумалась.

– Должны быть… – протянула она. – Ирина Александровна, старушка – божий одуванчик, парализована и сутками лежит в постели. Другая моя соседка, Инна Алексеевна, по-моему, с утра никуда не выходила…

По её взгляду я понял, что Лихачёва хотела поинтересоваться, для чего мне это нужно.

– Желательно кого-нибудь пригласить, в качестве понятых, – сказал я, опережая её вопрос.

Я отлично понимал, что не в моих интересах находиться в том месте, где может быть обнаружен труп человека, но мне очень понравилось выглядеть в глазах бывшей любовницы крутым начальником, достигнувшим определённых высот карьерного роста.

– Здесь, – Лихачёва указала на дверь, расположенную рядом с комнатой Ивана Никаноровича, – живёт восьмидесятилетняя бабулька, преподаватель химии. Я тебе о ней уже рассказывала…

– Это именно та Ирина Александровна, которая определила, что в вашей коммунальной квартире появился трупный запах? Или, как она выразилась: запах смерти…

– Да. Но она вряд ли сможет оказать какую-либо существенную помощь…

– Я уже это понял. Ты предупредила, что она сутками прикована к постели.

– У неё ноги парализованы! – заявила Татьяна бесстрастным тоном.

– За ней кто-нибудь ухаживает?

– У Ирины Александровны когда-то был муж, но он скончался от пневмонии в сорокалетнем возрасте.

– Детей нет?

– Есть сын. Военный. Служит где-то на Дальнем Востоке.

– Мать навещает? – невинно поинтересовался я, хотя мне было совершенно наплевать на их семейные взаимоотношения.

– Здесь бывает очень редко. Практически один раз в пять лет. Да и не задерживается дольше, чем на неделю.

– Значит, можно считать, что она одинокая женщина, – констатировал я, преследуя свои меркантильные интересы.

Коммунальная четырёхкомнатная квартира, в которой один из хозяев уже теоретически мёртв, а вторая квартиросъёмщица находилась на грани между жизнью и смертью, не могла не привлечь моё внимание. И хотя я не был чёрным риэлтором и не занимался квартирными вопросами, всё ж таки мог обратиться к нужным людям и при этом поиметь личную выгоду.

– Так сложилось, что у Ирины Александровны, кроме нас, никого нет, – с глубоким вздохом произнесла Лихачёва.

– Значит, она постоянно лежит в постели? – ради уточнения переспросил я.

– У неё есть инвалидная коляска. Но я думаю, что Ирина Александровна тебе не помощник.

– Разумеется, приглашать её в качестве понятой нет смысла, – согласился я, и поинтересовался:

– Так она хоть когда-нибудь пользуется этой коляской?

– Мы с дочерью иногда помогаем Ирине Александровне в неё забраться, а уж потом она сама потихоньку передвигается по комнате.

– А как же мебель?

– Мебели у неё не так много. Вернее, осталось не так много. Лихие девяностые не прошли для неё даром…

Усилием воли Лихачёва придала себе самый равнодушный вид, хотя было заметно, что упомянутые времена для неё самой не остались незамеченными, и наверняка ощутимо сказались на её благосостоянии.

– Всё, что Ирина Александровна скопила за долгие годы непосильного труда и хранила на сберкнижке, бесследно исчезло, – взволнованно продолжила Татьяна. – Ради того, чтобы выжить и не умереть с голоду, мебель, а также многие хорошие вещи, пришлось продать. Так что теперь в её комнате можно кататься на этой инвалидной коляске хоть вдоль, хоть поперёк…

– Понятно. Всё самое лучшее и дорогостоящее из того, что она имела, ушло за бесценок, – подытожил я с напускной грустью.

– Деньги были очень нужны… – с глубоким вздохом произнесла Лихачёва.

– А кому они не нужны? – понимающе констатировал я.

– К сожалению, ты прав, – поникшим голосом произнесла Татьяна. – Как говорится, «не в деньгах счастье»… Но и без них уж больно муторно на душе…

Её непроизвольная улыбка сменилась выражением озабоченности. Она посмотрела на меня вопросительным взглядом.

– Насчёт Ирины Александровны мы уже определились, – вновь предугадав ход её мыслей, подытожил я. – Без особой необходимости не будем беспокоить старого больного человека…

Лихачёва понимающе кивнула головой и подошла к противоположной двери.

– Вот здесь, в семнадцатиметровой комнатушке, живём мы с Леночкой, – испытывая чувство неловкости, пояснила она.

Татьяна поправила узкую бретельку ажурного платья связанного из светло-голубой пряжи, спадающую с оголённого плеча. По её лицу скользнула смущённая улыбка. Я не мог не догадаться, что она стеснялась бытовой неустроенности.

– Твоя повзрослевшая дочь скоро получит диплом о высшем образовании, начнёт хорошо зарабатывать и всё образуется, – пытаясь хоть как-то её подбодрить, пообещал я.