Фридрих Незнанский - Выбор оружия (окончание) Страница 9

— Если не секрет — каким?

— Мне было поручено расследовать причины возникновения войны в Чечне, выявить и привлечь к уголовной ответственности всех виновников, — без запинки соврал Турецкий. — Неслабо?

— Турок! Заливаешь!

— Нет, Гарик. На спор могу и документами подтвердить.

— И ты с этим делом справился?

— Не успел. Я подошел к делу строго официально — в полном соответствии со всеми требованиями Уголовно-процессуального кодекса. Для начала вызвал повестками в прокуратуру для допроса в качестве свидетелей ряд лиц: Президента, секретаря Совета Безопасности, министров обороны — бывшего и нынешнего. И других шишек рангом помельче...

— И они, конечно, пришли?

— Конечно, не пришли. Я выждал определенный законом срок и вновь разослал повестки.

С предупреждением, что в случае неявки данные лица будут подвергнуты принудительному приводу.

— Ты это сделал?

— А что мне оставалось? Я обязан был проводить все необходимые следственные действия.

— А уж тут они точно пришли! — предположил Никитин, заинтригованно слушая треп Турецкого.

— Нет, — вздохнул Турецкий. — По какому-то странному совпадению в этот самый момент меня отстранили от дела и откомандировали на тот самый симпозиум.

— А дело?

— Дело передали моему коллеге и, можно сказать, ученику. Он и продолжает его, строго выполняя все указания закона.

Никитин засмеялся.

— Ничего в этом смешного нет, — заметил Турецкий. — Бюрократия — самое законное средство борьбы с демагогией. И наоборот.

Он подумал, что Костя Меркулов простит ему заимствованную у него мысль, а Аркаша Косен-ков — всю байку. Но такова была традиция Домжура—тут все знали друг друга и никто не обижался на плагиат.

Никитин плеснул в стопари виски.

— Я хочу выпить за то, что ты, Турок, остался таким же веселым и неунывающим! И за то, чтобы всегда оставался таким!

— Спасибо. И за тебя, Гарик!

— Почему же ты ничего не спрашиваешь про меня? — поинтересовался Никитин, когда они отдали дань жюльенам и осетровому балыку.

— А я все про тебя знаю. Тебе говорит что-нибудь название «Глория».

— Пожалуй, нет.

— Это охранно-детективное агентство. Мой друг основал, Слава Грязнов. И назвал в свою честь — «Сла-ва». «Глория» — это и есть «Слава».

Сейчас он, правда, в МУР ушел, а агентством его племянник руководит. А поскольку я остался не у дел, он и попросил поработать у него консультантом. Тут и крупный заказ подвернулся: один банкир заказал просветить своего будущего партнера. Я согласился — почему бы и нет, деньги-то на жизнь нужно зарабатывать. А теперь я скажу, кто наш заказчик, а остальное ты сам поймешь. Генеральный директор Народного банка Дорофеев.

— А клиент, то есть партнер — я?

— Вот именно. Честно сказать, я сначала не врубился. Ну, Никитин и Никитин, мало по России Никитиных. Ну из Америки, там уже тоже наших полно. А когда начальник их службы безопасности собрал объективку — тут я и обалдел.

Так это же ты! Ты — и никто иной. Вот это был для меня номер. Я никому, конечно, о нашем знакомстве не сказал. Сначала дело нужно было сделать, а эмоции — это уже потом...

— Сколько же времени вы моей персоной занимаетесь?

— Недели две, пожалуй. Или три.

— И что выяснили?

— Все, Игорек. До последней запятой в твоей жизни. И как ты в Норильске жил и работал — я сам туда летал. И как в Штатах жил на «вэлфэр» и глушил горькую. И как с Джоан познакомился.

И как в Канаде работал. И как сейчас в Претории живешь.

— В Преторию тоже ты летал?

— Нет, одна моя хорошая знакомая из Нью-Йорка. В общем, сдали мы на днях отчет нашему клиенту. Он был в высшей степени удовлетворен. Но больше всего был рад знаешь кто?

— Я, Гарик. Не больно-то нам повезло со временем. Не худшие были, конечно, времена, но и хорошими не назовешь. «Бывали хуже времена, но не было подлей». И вот глянешь кругом: кто спился, кто скурвился, кто вообще человеческий облик потерял. И только один человек остался таким, каким был в нашей романтической юности. Ты, Гарька. Не сломался, выдержал такое, что мало кому под силу. Больше того — победил.

Через тюрьму, психушку, изгнание. Доказал: я есмь, а вы все — говно. В этой ситуации твоя личная жизнь уже перестает быть твоим личным делом. Хочешь ты или не хочешь, но ты стал символом. Ты своим примером доказал, что можно оставаться человеком в любых, даже самых скотских условиях.

— Да ты, никак, очерк хочешь обо мне написать? — усмехнулся Никитин.

— Написал бы, но ты не разрешишь. И не в очерке дело. То, что я сейчас говорю, важно прежде всего для меня самого. Так вот, Игорь, я счастлив, что судьба смолоду свела меня с одним из самых светлых людей, какие встречались мне в жизни, и не принесла разочарования через двадцать с лишним лет. Давай выпьем за этого прекрасного человека — за Игоря Никитина.

— Спасибо, — пробормотал Никитин и, чокнувшись с Турецким, выпил.

— А теперь, — продолжал Турецкий, —

прежде чем это прекрасное шотландское виски не увлекло нас в свои глубины, я хочу рассказать тебе кое-что о твоих делах... Не усмехайся, я знаю о них почти все.

— Откуда?

— Кое-что рассказал Дорофеев. Кое-что изъято из компьютеров Народного банка, а кое-что — чисто оперативная информация. Так вот,

Игорь, если ты всерьез намерен реализовать свою Идею с акциями концерна «Норильский никель», то сейчас самое время к ней приступить. Сегодня котировка практически минимальная. В ближайшие дни начнет расти. Во-первых, завтра в Норильск вылетает правительственная комиссия для переговоров с забастовочным комитетом. Во-вторых, в Финляндии зафрахтован ледокол для проводки судов с грузами для Норильска по Сев-морпути, в третьих — в ближайшие три дня будет погашена вся задолженность норильчанам по зарплате. Это точная информация — от одного моего знакомого из Совета Безопасности. Там наконец вникли в ситуацию и правильно ее оценили. Но мало того. Акции уже начали расти со вчерашнего дня... обратил внимание?

— А почему?

— У меня есть соображения, но хотелось бы послушать тебя — как это видится со стороны.

— Скажу, — пообещал Турецкий. — Кто-то уже начал скупать акции норильского концерна.

— Кому они нужны?

— И это скажу. Но сначала: кто начал скупать. Некая холдинговая компания «Стройинвест». Создана недавно и как я понимаю — именно для этой цели. И финансирует ее небезызвестный тебе Народный банк.

Никитин пожал плечами.

— Мелкая биржевая игра.

— Вчера после полудня на резервном счету Народного банка было аккумулировано триста семьдесят миллионов долларов. Сегодня, я думаю, эта сумма превысила полмиллиарда. Для чего, по-твоему, Дорофееву столько свободных денег?

— По-твоему, он намерен скупить контрольный пакет акций «Норильского никеля»?

— А заодно, возможно, и лицензию на разработку Имангды.

— Но какой для него в этом смысл? У него нет информации, которая заставила бы поднять курс акций.

— А она ему и не нужна. Давно ты, Игорек, не был в России. У нас сейчас играют совсем в другие игры. Вот тебе информация из достоверных источников: не исключено, что в самое ближайшее время Дорофеев будет назначен первым вице-премьером, курирующим экономический комплекс. У него поддержка в верхах. И если у него будет контрольный пакет «Норильского никеля», что он сделает в самую первую очередь? Догадался? Правильно. Проведет санацию концерна, добьется финансовых вливаний и через свои структуры будет спокойно стричь бабки. А там и до Имангды доберется: копии твоих маршрутов нашли в большом доме на Литейном, подробное описание разведочного бурения дал начальнику норильской экспедиции Владимир Семенович Смирнов. Так что все это вопрос времени. У Дорофеева времени много. У тебя, как я понимаю, нет. Поэтому я и говорю тебе: поспеши.

Никитин плеснул в рюмки виски, но пить не стал.

— Почему ты меня об этом предупреждаешь?

— Я тебе уже сказал, — ответил Турецкий. — Я считаю, что Имангда — это твое, ты заплатил за нее всей своей жизнью. И я не могу допустить, чтобы плодами твоей жизни воспользовался вор.

— А Дорофеев вор?

— Турок! Информация, которой ты меня снабдил, стоит больших денег.

— Я бы и взял за нее большие деньги. Но не с тебя, Гарик. Мы же договорились: заплатишь за этот стол — и мы квиты.

— Ты это серьезно?

— Да, — сказал Турецкий. — Как говорит один мой знакомый официант: у меня немного принципов, но теми, что есть, я дорожу. Я тоже. И денег с друзей не беру.

Никитин потянулся через стол и крепко пожал Турецкому руку.

— Надеюсь, я когда-нибудь сумею расплатиться с тобой за эту услугу. А сейчас, извини, Сашка. То, что ты сообщил, слишком важно, мне нужно принять меры. Так что давай перенесем продолжение нашего мальчишника на другой день. Оставайся, допивай, закусывай, если хочешь. А мне нужно бежать.