Ирина Комарова - Дивная золотистая улика Страница 9

– Одним словом, переговоры по ресторану зашли в тупик. Я отказываюсь выходить из бизнеса, а это худосочное недоразумение требует, чтобы муж от меня избавился. Дескать, я и так достаточно всего получаю, да к тому же проценты обещаны… внушает ему, что это я стяжательница ненасытная, а вот они ведут себя безупречно благородно. И все знакомые будут на их стороне.

– А это так важно?

– Для ресторана? – она пожала плечами. – Не особенно. Конечно, лучше иметь репутацию без пятен, но сейчас такое время… Если клиенты получают качественное обслуживание и вкусную еду за приемлемые деньги, то кого будут волновать семейные сложности хозяев? А вот для мужа… да, тут общественное мнение имеет значение. Он человек порядочный.

Вы, Александр Сергеевич, меня понимаете – нас ведь в молодости еще воспитывали, внушали какие-то принципы… Если разводиться, то мужчина должен уйти с одним чемоданчиком и все такое… Муж, несмотря на всю эту грязь, старается держаться так, чтобы его не в чем было упрекнуть. И насчет квартиры, например, или моей машины, даже вопрос не стоял о дележке. Но ресторан оказался камнем преткновения.

Мы все пытаемся договориться, найти решение… В общем, встречаемся раза два в неделю и толчем воду в ступе. Вчера вот тоже должны были встретиться – договорились на пять часов. Но утром за мной приехали из милиции. И я весь день провела… – она махнула рукой. – Сначала я просто не понимала, о чем меня спрашивают… почему вдруг правоохранительные органы так заинтересовалась моими семейными проблемами. А потом, когда они прямо обвинили меня в том, что я заказала убийство Геннадия, я была просто в шоке!

Естественно, из милиции я сразу помчалась в ресторан. Но можете себе представить, меня не пустили, – Елена Юрьевна взяла пустой стакан, заглянула в него и поставила на место. Я поняла намек и потянулась за бутылкой. Котельникова выпила полстакана минералки одним махом, и плечи ее снова передернулись. – Именно так! Меня не пустили в ресторан, который принадлежит мне, который я создавала, в котором работала с первого дня! Не пустил Славик, охранник, которого я сама, лично, два года назад приняла на работу! Это было настолько унизительно… в жизни ничего подобного не переживала. Честное слово, когда муж сказал что уходит к этой крашеной вешалке, и то мне не было так плохо. Я не очень хорошо помню, наверное, у меня началась истерика. Славик даже испугался немного, он, в общем-то, хороший мальчик. И он совсем решился позволить мне зайти в вестибюль, но тут вышел еще один, такой мордоворот! Оказывается, Геннадий нанял нового охранника и поставил его старшим, без моего ведома! И этот, новый, просто запер передо мной дверь, представляете?!

– Неприятно, – нейтрально согласился шеф. – А вы не пробовали позвонить мужу, чтобы он приказал вас пропустить?

– Разумеется, пробовала! Но он, когда видел на сотовом мой номер, просто не брал трубку. Тогда я позвонила с уличного таксофона… он все равно не стал разговаривать. Сказал, что не ожидал от меня такой подлости и что больше со мной встречаться не желает. И что-либо обсуждать тоже. Знаете, мне показалось, муж поверил, будто я действительно могла кого-то нанять для его убийства. Мы двадцать три года прожили, а он мог в такое поверить!

– Его можно понять. Ситуация ведь в самом деле сложилась скользкая. Он бросил вас ради другой женщины. Кто знает, на какие поступки вас могут толкнуть обида и ревность. Кроме того, денежный вопрос. Пока вы его законная жена, в случае его смерти, все имущество остается вам с дочерью. А после развода… что там? Процент от прибылей ресторана? Да еще сомнительный, как вы говорите, процент.

– Процент он предлагает вполне конкретный, – сухо поправила она. – Это прибыль ожидается сомнительная. И не думайте, будто открыли мне что-то новое. Все это – причины, по которым я должна была организовать убийство мужа, мне объяснили в милиции. Я к вам пришла не за тем. Я хочу, чтобы вы доказали, что я здесь ни при чем. Бомж явно подкуплен – ему заплатили и научили, что надо говорить. Я хочу, чтобы вы нашли, кто подговорил этого бомжа.

Баринов откинулся на спинку стула.

– У вас есть предположение, кто мог это сделать?

– Эта мерзавка, большая любовь моего мужа, конечно, кто же еще? Ей нужно побыстрее выйти замуж, прибрать к рукам имущество, а я мешаю. Если меня посадят, у нее руки будут развязаны.

– То есть вы предполагаете, что ваша соперница, желая ускорить развод, решила вас оклеветать. Что ж, ход довольно оригинальный.

– Но вы сможете мне помочь?

– Думаю, это реально. Кто с вами беседовал в милиции?

– Не уверена, что это можно назвать беседой, – Елена Юрьевна настолько пришла в себя, что сумела скривить губы в некоем подобии иронической улыбки. – Какой-то следователь. Он представился, но я была в таком состоянии… сейчас, у меня где-то должно быть записано.

Она долго рылась в сумочке и, наконец, достала дешевую, неряшливо сделанную визитку.

– Вот. Водянкин Алексей Семенович. Господи, и фамилия-то какая гадкая! Водянкин.

Александр Сергеевич и Гоша переглянулись. Хотя ни тот, ни другой, ничего не сказали, у меня было ощущение, что им фамилия Водянкин тоже не понравилась. Очевидно, Елена Юрьевна почувствовала некоторое охлаждение атмосферы. Она положила визитку на стол и спросила встревоженно:

– Так вы возьметесь за мое дело?

Шеф не ответил. Они с Гошкой все еще смотрели друг на друга. Было немного обидно, что меня не включили в этот безмолвный обмен мнениями. То есть умом я понимала, что у них, очевидно, есть повод устроить игру в гляделки. И этим поводом является только что прозвучавшая фамилия следователя. А я что? Могу, конечно, принять глубокомысленный вид и важно выпятить губы, но какой смысл? Я про этого Водянкина впервые в жизни слышу. А Баринову с Гошей он, может, лучший друг и мы будем работать рука об руку, обмениваясь информацией. Хотя… судя по тому, как Гоша сощурил глаза, это, скорее, старинный враг. Помощи от него ждать не придется, зато напарник будет счастлив устроить Водянкину пакость.

Мужчины тем временем пришли к единому мнению. Легкий кивок, еле заметное движение бровей, хищная Гошина улыбка, и Баринов, откинувшись на спинку стула, вынес решение:

– Да. Мы возьмемся за ваше дело.

– Спасибо! – Котельникова прижала ладони к груди. – Вы не представляете…

– Благодарить нас пока не за что, – грубовато прервал ее шеф. – Давайте сначала конкретно определим наши обязательства. Вы хотите, чтобы мы избавили вас от проблем с милицией, доказав, что вы – жертва клеветы, а так называемое покушение на вашего супруга является инсценировкой, так?

– Так, так! – мелко закивала Елена Юрьевна.

– Но это только первый этап. Желаете ли вы, чтобы мы нашли того, кто эту инсценировку организовал? И доказали его вину?

– Разумеется, желаю! И все доказательства тоже! Пусть Геннадий знает, с какой дрянью он связался!

– Кхм. То есть вы настаиваете, что за всеми вашими неприятностями стоит новая… скажем так, подруга вашего мужа.

– А кому бы это еще было нужно?

– Например, вашему супругу.

– Геннадию? – Котельникова широко открыла глаза.

– Ну да. Допустим, его утомили переговоры по разделу имущества, и он решился на такие крайние меры.

– Ерунда, – отрезала клиентка. – Геннадий Михайлович – человек порядочный. Он не всегда умеет противостоять дурному влиянию, но на подлость не способен. Говорю вам, это она, Сантана.

– Что ж, не буду спорить. Вернемся к уликам. Вы говорили про фотографию мужа. Что это за снимок?

– В каком смысле? – похоже, Елена Юрьевна утомилась и стала хуже соображать.

– Групповая фотография, домашняя, пляжная, портрет, фотография на паспорт? – расшифровал свой вопрос Баринов.

– А, понятно. Это что-то вроде художественного портрета на фоне природы. Прошлой осенью мы ездили в лес – устроили небольшой пикник, и Саша нас всех там фотографировал.

– Саша?

– Приятель нашей дочери… теперь это называется бой-френд. Он занимается фотографией. И аппарат у него особенный, профессиональный, что ли. Я в этом не разбираюсь, но Саша сначала фотографирует, потом что-то такое на компьютере делает – чтобы красиво все и в рамочке. Эта фотография тоже очень хороша: мы с Геннадием сидим на бревне, на фоне куста шиповника. Мы тогда еще ягод набрали…

– Понятно. А кольцо? Это ценный предмет?

– Ну-у… что считать ценным? Для меня – да. Все-таки, подарок, символ. А рыночная цена? Я, честно говоря, и не знаю, сколько оно стоит. Золото высокой пробы и камень качественный, но вещь не авторская. Средняя цена, думаю, тысяч двадцать, не больше.

С гордостью могу заметить, что, услышав это небрежное: «тысяч двадцать, не больше», я и глазом не моргнула. Хотя совсем недавно, пересчитав эти тысячи на свою учительскую зарплату (а у меня, если кто не помнит, высшая категория!), я бы не сдержала горького вздоха. По меньшей мере, горького вздоха. А сейчас – что ж, ничего особенного. Работа у меня теперь такая: приходится иметь дело с людьми обеспеченными, для которых двадцать тысяч за колечко – средняя цена. И я научилась не испытывать к этим людям неприязни. В конце концов, то, что у них есть деньги, еще не означает полного отсутствия положительных качеств.