Луис Ламур - Верхом по темной тропе Страница 9

- Почему? - спросил один из них.

- Вы слыхали про Голландца Бранненбурга?

- Не он ли гнал тех ребят от Монтаны до Техаса?

- Ага. Тот самый. - Я усмехнулся. - Вы, может, и не знаете, но это он зарегистрировал клеймо "Шесть-четыре-шесть". Вы сидите на его лошадях.

Мне показалось, что их лица под загаром слегка посерели.

- Ты шутишь, - сказал один из них. - Да мы!..

- Заткнись, чертов дурак! - Тот, что постарше, был так же зол, как и испуган. - Я тебе говорил, это было слишком легко!

- А теперь он, наверное, едет прямо за вами. Я слыхал, Голландец времени даром не тратит. Так что пока ездите, учитесь молиться. Голландец гордится своими лошадьми.

Они развернулись и понеслись прочь. Ну а я допил кофе, затянул подпругу и собрался уже сесть в седло, когда услышал, что кто-то приближается.

Голландец показался мне жестким мужиком. У него было квадратное злое лицо. На вид можно дать лет пятьдесят, и выглядел он таким же широким, как и высоким, но каждая унция его веса - это хорошо продубленная кожа и железо. Их было девять. Они подскакали и тут же охватили меня полукругом. Я встал к ним лицом, крепко сжимая винчестер.

Они сразу оглядели и оценили меня и коня.

- Эй ты! - крикнул Голландец. - Здесь проезжали двое, ты их видел?

- Не приглядывался, - сказал я в ответ.

Он двинул на меня лошадь. О Голландце ходило много слухов, и ни один из них мне не нравился. Он хозяйствовал на ранчо, но хозяйствовал как дикий бык. Попробуй его раздразнить - и ты труп. Говорили, что как-то раз он поймал двух скотокрадов и поджег их.

- Тебе лучше не умничать и отвечать, когда тебя спрашивают. Мне кажется, ты один из них.

- Врешь. Ничего такого тебе не кажется. Он схватился было за свою пушку, но винчестер уже смотрел прямо на него.

- А вы, ребята, сидите смирно, - бросил я остальным. - Если кто-нибудь дернется, я убью вашего главаря.

- У тебя не хватит духу, - нагло сказал Голландец. - Убейте его, ребята.

- Босс, - сказал сухой жилистый человек. - Это Логан Сакетт.

Дурная репутация может причинить немало вреда, но иногда она помогает. Голландец Бранненбург вроде как обмяк и облизал губы. Пересохли, наверное.

- Ты знаешь следы своих лошадей и можешь их читать, поэтому не закидывай лассо слишком далеко. Твоя шкура дырявится точно так же, как у других.

Он натянул поводья:

- Смотри, Сакетт, ты мне не понравился.

- Смотрю, - сказал я, - но когда ты отправишься за моей шкурой, советую прихватить людей побольше.

Он повернул лошадь и выругался, глухо и злобно пробормотав:

- Мне не нужны люди, Сакетт. Я сам с тобой справлюсь... в любое время.

- Так я здесь.

- Босс! - умоляющим тоном крикнул худощавый человек. - Те воры уходят все дальше. Голландец развернулся к тропе:

- Верно, уходят, - и пустил лошадь вскачь.

"Это подлый человек, - сказал я себе. - Человек, которого надо остерегаться. Я раздразнил его, вынудил отступить, заставил выглядеть мельче, чем он хотел казаться перед своими людьми.

Логан, ты нажил врага. Ну, ничего, у меня их хватает. Одним больше, одним меньше..."

Тем не менее решил держаться подальше от Голландца Бранненбурга. И теперь, и на будущее.

Он пришел на эти земли, не отличаясь от сотен других переселенцев, и выбрал место там, где надо было драться, чтобы отстоять его. Но он стал слишком полагаться на силу, зная, что она защищает его от врагов. И поэтому сила стала для него самым главным в жизни. Ему нравилось, что о нем идет молва как о жестоком, безжалостном человеке. Ему нравилось, что его называют крутым хозяином. Он трудом заработал землю и самостоятельность, но теперь плечом прошибал дорогу в жизни, отбрасывая с нее себе подобных. С самого начала он жил правильно, но потом поверил в свою исключительность, в свою способность жить только правильно. Стал сам решать, кто преступник, а кто нет, и вместе с бандитами кравшими скот и лошадей, убил несколько невиновных поселенцев и бродягу-ковбоя.

Я повстречался у него на пути и не уступил, а этого он простить не мог. И если бы не моя осторожность, приговор был бы вынесен тут же.

Дорога потеряла былую привлекательность. Я двинулся в горы, огибая осинники и петляя между разбросанными тут и там елями. Где-то впереди лежала старая индейская тропа, которая протянулась на многие мили в горных лугах над лесом. Подумал, что Бранненбург ее не знает.

Ранчо Голландца лежало внизу на равнине, и я решил, что он не тот человек, чтобы путешествовать по горам, если это от него не требуется или если он за кем-нибудь не охотится.

Я нашел тропу - едва заметную ниточку, извивающуюся по заболоченному ярко-зеленому лугу.

Дважды видел оленей - по дюжине в стаде, а один раз на дальнем склоне лосей. Все время попадались сурки, а большой орел кружил надо мной все утро. То ли он надеялся, что я кого-нибудь подстрелю и поделюсь с ним добычей, то ли ему просто было одиноко.

Меня окружали серые и иззубренные скалистые вершины, и только кое-где в тени еще белел снег. Пустынность пейзажа подчеркивала тишина, нарушаемая лишь мягким стуком копыт да редким звоном подковы о камень.

По таким тропам я ездил не раз, и всегда с осторожностью. Это была одинокая тропа, давно позабытая с тех пор, как ее проложили индейцы. Но я не сомневался, что их тени до сих пор бродят вдоль склонов.

Один раз в молодой поросли на краю леса заметил гризли. Он встал на задние лапы, чтобы получше рассмотреть меня, - громадный зверь весом в полтонны или больше. Гризли был ярдах в ста и не испугался. Конь всхрапнул и немного заартачился, но не остановился.

На тропе встретились следы пумы. Она всегда выбирает самую легкую и прямую дорогу, даже если ей что-то мешает. Но я ее не видел: пума знает запах человека и сторонится его.

Наступил уже полдень, когда решил сделать второй привал. Нашел ручей, вытекающий из-под снежной шапки на горном хребте, и покинутую хижину золотоискателя, в которой давно никто не жил. В теле горы был прорыт туннель, а в хижине обнаружил тачку.

Я попил воды из ручья и решил оставить хижину в покое, потому что не хотел попасть в западню из четырех стен: первым делом любой проезжий заглянет туда. А отъехал в сосновую рощицу и разжег костер, дым которого растворялся в вечнозеленых ветвях.

Кофе получился вкусным. Поев, долго смотрел на тропу и долину, открывающуюся в горах и окутанную легкой дымкой.

Остальной путь был спокойным.

Через два дня я добрался до места.

Длина Браунс Хоул - мили тридцать три - тридцать четыре, а ширина - шесть миль. Округу поят река Грин Ривер и несколько ручьев, берущих начало на горе Даймонд Маунтин и впадающих в Грин Ривер. Здесь густо растут шалфейные кусты, а в окружающих горах - сосны, ели, повыше - кедры.

Я искал Айсона Дарта - так он себя называл. По-настоящему его зовут Хаддлстон, по-моему, Нед. Он чернокожий и ездил с шайкой Типа Голта, пока рейдеры из Хэта не отставили их от дел.

Я рассчитывал остановиться в хижине Мексиканца Джо Эррары на берегу ручья Вермильон Крик. При въезде в Браунс Хоул повстречал человека, перегонявшего несколько коров. Когда я спросил его про Дарта, он внимательно посмотрел на меня, а потом сказал, что его можно найти в хижине Эррары, но чтобы был поосторожнее. Если Мексиканец Джо разозлится и начнет точить нож, меня могут ждать неприятности.

От неприятностей я не бегал, но что касается Джо, то уже слыхал о нем кое-что и не беспокоился, разозлится он или нет.

У домика Мексиканца Джо никого не было. Я натянул поводья и спешился.

6

Привязывая коня к изгороди корраля, незаметно поглядывал в сторону хижины. Люди, живущие в Браунс Хоул, без сомнения, слышали, как я подъехал, и сейчас наверняка прикидывали, кто я и что из себя представляю.

В те времена сюда не заезжал ни один представитель закона. Большинство из них даже не знали, где находится Браунс Хоул и как туда попасть. К тому же здесь их ожидало мало приятного, хотя в этой округе уже обосновалось несколько порядочных скотоводов.

Поправив оружейный пояс, решительно направился к двери. Когда я ступил на плоский камень, служивший крыльцом, дверь неожиданно открылась, и на пороге встал мексиканец. Это был не Эррара - не такой крупный и не такой злой.

- Добрый день, - сказал я, - кофе уже готов?

Он взглянул на меня и отступил в сторону. В комнате находились трое. Джо Эррару я узнал сразу: высокий, свирепого вида мексиканец, но не слишком смуглый. За столом с ним сидел белый, видимо, американец, который явно хватил лишку. Он не был похож на наездника - слишком мягкотелый. В углу на корточках примостился еще один мексиканец.

- Проезжал мимо, - заметил я. - Думал, может, у вас найдется кофе.

С минуту все молчали. Эррара уставился на меня немигающим взглядом. Наконец белый сказал:

- У нас есть кофе и, если хотите, немного бобов. Вам положить?

Он подошел к стоявшей в углу печи, взял котелок и налил кофе. Я выдвинул стул и сел. Высокий белый принес мне тарелку бобов с мясом и кофе.