Александр Ивин - Её легионер Страница 9

Потом полицейская машина отъехала в проулок, в холле на первом этаже расположились двое, остальные, видимо, остались в номере.

Самое страшное заключалось в том, что все деньги остались у Альберто, документы были спрятаны в номере, и на Аниту Синсарес обрушилось осознание своей беспомощности в этом совершенно чужом и теперь уже враждебном городе.

Она дождалась, когда по улице проедет большой автобус, на какие-то секунды скрывший дверь бара от наблюдателей из отеля, и выбежала на улицу, свернув сразу же за угол. За эти две недели она немного изучила расположение улиц Тулона, и сейчас решила спрятаться где-нибудь поближе к порту, среди великого множества околопортового люда. Потом сообразила, что лучше, наверное, будет немедленно уехать из города. Альберто говорил что-то о ночных грузовиках, нужно бежать сейчас, пока полиция надеется поймать её в отеле, утром они перекроют дороги. А вдруг её уже ждут на дорогах, и она прибежит прямо к ним в руки? Она остановилась в смятении, понимая, что вот так, в нерешительности, стоять нельзя, нужно что-то делать, куда-то бежать, где-то прятаться...

Наверное, впервые в жизни Анита Синсарес оказалась в ситуации, когда все нужно было решать и делать самой.

...Её арестовали утром, в больнице; "скорая помощь" подобрала бессознательное тело на улице - пьяный матрос-португалец с либерийского сухогруза, приняв её за проститутку и не добившись взаимности, переломал Аните лицо и ребра...

В штабе Революционного Движения Альберто Солу и Аниту Синсарес вспомнили лишь однажды - когда они не вернулись к назначенному сроку; председатель боевого комитета немного порассуждал о трупах павших борцов на дороге к счастью пролетариата. Эта тема председателя совсем не интересовала, но погибших товарищей почтили молчанием.

Глава вторая. Парижское танго

...Убийц было трое, ножами они размахивали старательно и профессионально, так что Боксону, сумевшему упасть в дорожную пыль возле колес джипа, пришлось отчаянно уворачиваться, и пока он не выдернул из кобуры "браунинг", его успели полоснуть несколько раз. Утром в госпиталь к Боксону пришел человек из французского посольства и, поставив на столик бутылку "бордо" (отличное средство для компенсации кровопотери), сказал: "Министерство иностранных дел Французской республики очень беспокоится о вашем здоровье и настоятельно рекомендует вам на время лечения покинуть Африку. Через несколько недель состоится визит императора Бокассы в Париж, и если сочтете нужным, по завершении визита вы сможете спокойно вернуться в Банги..."

Центрально-Африканская империя, 1979

1

Голубой "шевроле-корвет", проехав в Париж мимо аэропорта Ле-Бурже, мимо Восточного вокзала, свернул с Севастопольского бульвара в сторону улицы Сен-Дени и, предельно сбавив скорость, углубился в улочки II-го округа французской столицы. Здесь, рядом с сомнительной репутации кварталами, у Боксона была маленькая квартира, он купил её по случаю три года назад, вернувшись из Африки с приличной суммой вознаграждения. Квартира выставлялась на продажу уже полгода, но из-за своей миниатюрности, вида из окна - в упор на стену соседнего дома, из-за соседства с проститутками улицы Сен-Дени и запрашиваемой цены, мало сочетавшейся со всеми упомянутыми особенностями, так и не могла найти себе покупателя. Но Боксон прежде всего обратил внимание на несомненные достоинства жилища тихий центр Парижа (улица Ришелье с Национальной библиотекой была все-таки ближе, чем улица Сен-Дени), приличные соседи (многие семьи жили в этом доме уже не одно поколение), швейцар, консьержка, удобная, хотя и не очень просторная, парковка автомобилей во дворе.

Что касается соседей, то их апартаменты занимали в доме целые этажи жильцы были из старой буржуазии, не желавшие переезжать в престижный XVI-й округ, и скромная квартирка Боксона была в этом доме невероятным и малозаметным исключением. Самого Боксона вид из окна мало интересовал сидеть дома и глазеть в окно он не собирался, вовсе не для этого он приезжал в Париж.

Накануне Боксон по телефону предупредил мадам Горель, консьержку, о своем скором приезде, и она убрала в квартире накопившуюся за год пыль, положила на стол накопившуюся за этот же период почту и поставила во вновь включенный холодильник несколько бутылок любимого Боксоном персикового сока. Полковник никогда не скупился на оплату мелких услуг, и мадам Горель даже подумала, а не положить ли в холодильник сыру, но никак не могла вспомнить название нужного сорта. Поэтому решение такого важного вопроса было отложено до приезда хозяина квартиры и получения от него более подробных инструкций.

Боксон поставил "шевроле-корвет" во дворе, на то же самое место, что и год назад, рядом с тем же белым "роллс-ройсом" богатого промышленника господина Дезо, семья которого занимала весь четвертый этаж.

Сидящий за рулем "роллс-ройса" шофер в форменной фуражке недоуменно покосился на Боксона - шофер был принят на работу недавно и полковника ранее не встречал.

Боксон, ответив на приветствия консьержки и швейцара, поднялся на третий этаж, к себе. В квартире все было так, как он и оставил год назад. Все было знакомо, и радость возвращения домой может быть сравнима только с радостью встречи с близким человеком. Устроившись в плетеном из бамбука кресле-качалке, вывезенной предыдущим владельцем из Индокитая и удачно приобретенной в недорогом антикварном магазинчике на Монмартре, Боксон просмотрел поступившую за время его отсутствия почту. Ничего существенного - только поздравительные открытки и рекламные проспекты. Впрочем, свою деловую корреспонденцию Боксон получал в кафе "Виолетта".

Осматривая гардероб, Боксон отметил, что вся одежда ещё соответствует моде нынешнего сезона, но пара новых костюмов не помешает. Обувь была ручного изготовления - мастер Жорж Багдасарян, сапожник в десятом поколении, чья мастерская расположилась в XVIII-м округе Парижа, шил обувь высшей категории. Боксон однажды заказал ему брезентовые ботинки для рейдов по джунглям, мастер долго расспрашивал подробности желаемой обуви и потом создал шедевр, который по достоинству можно было оценить, только пройдя не одну сотню километров по Африке.

Аксессуары Боксон предпочитал греческие, от Золотас, галстуки - из Глазго, расцветок старинных шотландских кланов - Мак-Грегор, Мак-Куин, Мак-Намара. Конечно, строгость шотландских клеток не всегда соответствовала настроению момента, и у Боксона на такой случай имелись итальянские галстуки, буйство их красок иногда колебалось на грани безвкусия, но никогда не переходило за эту грань.

Каждый раз, возвращаясь после выполнения очередного контракта, Боксон много внимания уделял своей цивильной одежде - не для того он рисковал своей жизнью в разных вооруженных конфликтах, чтобы потом облачаться во что попало; полковник желал иметь лучшее. Тем более, что имеющиеся у него деньги это позволяли.

Из украшений Боксон позволял себе только одну слабость - швейцарские часы, золотые или платиновые, - таких часов у него было несколько.

Отдохнув после дороги, к вечеру Боксон купил букет роз, и отправился в кафе "Виолетта", что на бульваре Османн, недалеко от перекрестка с улицей Лафайет.

Новый сожитель хозяйки, итальянец Филиппо, не выразил особого восторга при появлении Боксона, тогда как сама Сюзанна Тьерсо не сдержала торжествующей улыбки: когда-то бедный студент Чарли Боксон два семестра подряд по вечерам мыл в кафе "Виолетта" посуду и не очень сопротивлялся, когда молодая хозяйка предложила ему остаться на ночь. Но навсегда в её постели Чарли оставаться не захотел, от предложенной денежной поддержки наотрез отказался, но уважение к женщине сохранил на все последующие годы.

В зале кафе было малолюдно, и они уединились на маленьком складе.

- Где ты так долго пропадал, Чарли?

- Последний мой контракт был где-то в Африке. Почта есть?

- Ну вот, ты сразу же за дело. Нет, чтобы расспросить о моей жизни, рассказать о своей...

- Сюзи, твои дела идут неплохо, год назад столько сортов виски на полках бара не наблюдалось, а Филиппо старается вовсю...

- Филиппо помогает мне, женщине одной так трудно, ведь ты же отказался быть на его месте...

- Сюзи, эту тему мы обсуждаем уже семнадцать лет, и ты все ещё не теряешь надежду?..

- Какая надежда, Чарли, я раскусила тебя давным-давно! Другие только мечтать могут о таком месте, а ты опять лезешь под пули черт знает где, и смеёшься над бедной женщиной!

- Да, Сюзанна, я знаю, что если когда-нибудь я подкачу к дверям твоего заведения в инвалидной коляске, мне поднесут чашечку кофе и даже предложат тарелку супа. На "Джонни Уокер" я, конечно, не претендую...

- И тебе все ещё не надоел твой юмор висельника?

- Сюзанна, я уже не меняю свои привычки. Наверное, приближается старость...

- Все, я прекращаю с тобой разговаривать, ты становишься невозможным! Вот твоя почта, - она протянула Боксону пластиковую папку с конвертами.