Джим Томпсон - Убийство Страница 9

Они поняли, что я все слышал. Я рассматривал их с улыбкой, приподняв одну бровь, переводя взгляд с одного красного оробевшего лица на другое.

Ни один не проронил ни слова. Ни один не двинулся с места. Казалось, они и дышать-то перестали. А я все пялился на них, как вдруг почувствовал такой стыд, что мне стало не по себе. Я промямлил, что все отлично. Сказал им, что они могут пойти в город развлечься; взять лодку напрокат, купить плавки, словом, все, что им нужно, — оплату я брал на себя.

— Сегодня обойдемся без репетиции. И в остальные дни тоже. И я вышел оттуда.

Потом я перекусил и отправился в павильон, чтобы поработать с Дэнни Ли.

Через некоторое время Ральф тоже там появился.

Ральф работает здесь кем-то вроде сторожа — выполняет разные мелкие поручения, следит за чистотой и обслуживает посетителей. Он чертовски красивый парень и смутно напоминает мне какого-то артиста кино. У него есть «мерседес», доставшийся ему, как я слышал, в результате какой-то хитрой махинации. А уж когда он разоденется во все те модные тряпки, что дарят ему богатые отдыхающие, то и вовсе выглядит как звезда экрана. Правда, сейчас он так не выглядел. Сейчас, когда Дэнни Ли увидела его впервые, он выглядел, как Деревенщина Билл из Мусорных Холмов.

А как она вспылила, когда он протянул ей руку, но стоило мне чуть-чуть приврать — и она тут же принялась вертеть перед ним задом.

Она удалилась в гримерную, а мы с Ральфом принялись перемывать ей косточки. И тут у меня начала созревать великолепная идея, целый план — как обеспечить мисс Дэнни достойной наживкой. Я отлично видел, какое впечатление она произвела на Ральфа. Она возбудила в нем всю страсть, на какую только он был способен. И вот, учитывая его чувства и то, что представляла собой Дэнни Ли...

Я взялся за Ральфа, представив Дэнни в самом выгодном свете. Сказал, что она не только мило выглядит, она и на самом деле — милая девушка. Замечательная девушка. Единственная опора семьи. Только что делать дальше? Ведь он не собирался ее насиловать, он мог только пригласить ее куда-нибудь, а остальное предоставить на ее усмотрение.

— Знаешь, — он заметно нервничал, — мне это не особенно по душе, Рэгз. Я имею в виду, — не по душе дурачить такую милую девушку. Я не люблю тех, кто обманывает меня, поэтому...

— Ничего в этом нет плохого. Если она действительно имеет на тебя виды, то не имеет никакого значения, есть у тебя деньги или нет. А если это для нее важно, так тем более. Она ведь ничего не потеряет.

— Все так, но...

Я боялся, что его заинтересует энтузиазм, с которым я взялся за это предприятие, но опасения оказались напрасными. Он мог думать только о Дэнни, она так потрясла его, что он пребывал в состоянии, похожем на транс. И я смутно, краешком мозга, пытался понять почему.

Ральфу и раньше приходилось видеть таких куколок и не только видеть, но и обладать ими. Они непременно оказывались домохозяйками или продавщицами в отпуске, но у всех было на что посмотреть. А этим Ральф, женатый человек, весьма интересовался.

— Она с характером, — пробормотал он с отсутствующим выражением лица, — ужасно миленькая, но с характером. Наверное, настоящий кипяток, если рассердится.

— Подумай, какая у нее тяжелая жизнь, ведь у нее мать инвалид...

— Готов поспорить, ее не обведешь вокруг пальца.

— И выиграешь. Она может за себя постоять. Тебе непросто будет ее обмануть.

— Ну что же. — Он нетерпеливо заерзал. — Что я должен делать?

В машине у него лежало кое-что из одежды. Я велел ему пойти умыться и переодеться в чистое, пока я все улажу с Дэнни.

— Да поторопись, — предупредил я, — возвращайся быстрее. Нельзя допустить, чтобы тебя дожидалась такая классная девочка.

Он так и рванул.

Я направился в гримерную.

Она ждала меня, сердитая, полная мрачных предчувствий и немножко испуганная. Я не говорил ей, чтобы она возвращалась к себе в коттедж, и она ждала. Я бросил на нее скорбный взгляд и слегка покачал головой.

— Ну, ты даешь, сестренка, — сказал я, — ты знаешь, кто этот парень? Это самый богатый человек в здешних местах. Ему принадлежит большая часть побережья. А главное, он один из владельцев этого павильона.

— Не может быть! — воскликнула она без особой уверенности в голосе.

— А что ты скажешь о Пите Павлове? Тоже не похож на модную картинку. Ты просто не знаешь местных — когда у них есть работа, они работают, и им наплевать на свой внешний вид.

Она всматривалась в мое лицо, пытаясь прочитать на нем ответ на свои вопросы. Я взял ее за локоть и подвел к окну.

— Как по-твоему, кто этот парень? — спросил я, потому что Ральф как раз доставал свою одежду из «мерседеса». — Как тебе нравится такая тачка? Ты думаешь, обыкновенный сторож может себе позволить ездить на такой?

Она так и застыла. Потом с деланным равнодушием пожала плечами. И сказала, что ей без разницы, насколько он богат.

— Я просто подумал, что тебе это будет интересно. Подумал, что у вас могло бы что-нибудь получиться. Он многое мог бы сделать для тебя.

— Гм... Похоже, ты ради меня стараешься, оказываешь мне внимание!

— Как хочешь. — Я взял свою рубашку и принялся ее натягивать. — Решение целиком и полностью зависит от тебя, детка. Если ты немного подумаешь, то вспомнишь, что я и раньше оказывал тебе внимание, и тогда ты, может быть, поймешь, что я к тебе отношусь так же требовательно, как к самому себе, причем ничего за это не имею.

— Ладно, — бросила она, — чего ты от меня хочешь? Я уже пыталась тебя отблагодарить. Я...

— Не бери в голову. Мне довольно видеть, что у тебя все хорошо, большего мне не нужно.

Я кончил застегивать рубашку и теперь заправлял ее в брюки, а сам тем временем следил краешком глаза за Дэнни.

Ее одолевали сомнения, она не знала, что думать, металась от одной мысли к другой, но в конце концов сама себя убедила, как на ее месте поступила бы любая безмозглая шлюха. Потому что у нее в голове вообще ничего не было. Только в горле.

Вы могли вылить на нее тысячу галлонов уксуса, а она бы продолжала ждать, когда ей подадут еще один стакан лимонада.

— Хорошо, — сказала она, — он кажется ужасно симпатичным. То есть я имею в виду, что на самом-то деле он не такой уж симпатичный, но держится мило и с достоинством.

— Он — славный парень. Таких еще надо поискать.

— Ладно... Надеюсь, я сумею перед ним извиниться. Даже если бы он был обыкновенным сторожем, мне все равно стоило бы извиниться.

Она побежала впереди меня по лестнице и уже открыла было дверь на эстраду, но я остановил ее:

— Дэнни. Подожди, детка.

Именно это я и произнес, включая и последнее слово. Никогда не думал, что способен сказать такое. Тем более — ей. Она застыла на месте, готовая шагнуть на следующую ступеньку, шорты на ней натянулись. Она медленно повернула голову и посмотрела на меня через плечо.

— Что? — пролепетала она. — Как ты меня... что ты сказал?

— Ничего, — ответил я, — то есть... в общем, ничего.

— Скажи мне, Рэгз, скажи, чего ты хочешь?

— Я хочу...

Я хотел невозможного, и этим было все сказано. Несуществующего, того, чего не может быть. Я и хотел и не хотел этого, потому что, стоило мне этого добиться, и стало бы нечего желать, чтобы жить дальше.

— Я хочу, чтобы ты убрала свой зад у меня из-под носа, пока я не дал тебе пинка.

Глава 4

Бобби Эштон

Работу в усадьбе Торнкасла я закончил около половины пятого. Мистер Торнкасл — этот толстозадый демократ, а впрочем, чудесный человек — лично вышел расплатиться со мной.

Мой счет составлял двенадцать долларов. Я посмотрел на него из-под ресниц, когда он доставал деньги, и он накинул пятерку. Да еще ухитрился погладить меня по руке, когда передавал их. Очень колоритный человек этот Торнкасл. Я с трудом удержался, чтобы не дать ему пинка.

Когда я вернулся домой, отец уже сидел за столом. Я быстренько умылся, извинился за опоздание и присоединился к нему. Он взял вилку. Потом швырнул ее на стол и спросил, как долго я собираюсь заниматься глупостями.

— Поденной работой? — переспросил я. — Вполне возможно, что постоянно. Мне кажется, это больше соответствует моему положению, учитывая разгул расовой дискриминации...

— Прекрати! — Его лицо побелело. — Я не желаю слышать...

— ...и кроме того, из-за денег, — продолжал я, — чтобы я мог обеспечить себе материальную независимость.

— Как городской поденщик Ральф Девор?

Я пожал плечами. Что я мог поделать, если он был также туп, как и все остальные в нашем городе, и не видел дальше собственного носа. Ральф зарабатывал около двух тысяч восьмисот долларов в год в течение последних двадцати двух лет. И практически ничего не тратил. Следовательно, теперь у него было, как минимум, пятьдесят тысяч, а возможно, и гораздо больше.

У него были деньги. Их не могло не быть. И теперь, лишившись своего дохода, он наверняка страшно нервничал. Потому что пятьдесят тысяч не могут казаться Ральфу надежным тылом. Ни пятьдесят, ни сто тысяч. Он не сможет смотреть, как они исчезают, превращаются в ничто, тогда как его жизнь продолжается. Конечно, он испугается. А его испуг не может не отразиться на Луане.