Луис Ламур - Галлоуэй, мой брат Страница 9

В жизни мне приходилось время от времени попадать в переплет, но такого, как сейчас, похоже, еще не встречалось. Да и силы у меня были подточены жалкой кормежкой, не говоря уже о том, что мне изрядно досталось и от индейцев, и от здешних диких краев. Я уже и до этого дня был крепко вымотан, но тогда, по крайней мере, стоял на твердой земле, мог продолжать свой путь и при случае добыть какие-то крохи съестного. Да, от индейцев я удрал, зато прыгнул прямо в ловушку...

Снова глухо заворчал гром в дальних каньонах. Я повернул голову и начал медленно, дюйм за дюймом, осматривать этот каменный капкан.

Я находился на крохотном песчаном пляжике под стеной нависающего выступа, кажется, сплошной скалы. С того места, где я сидел, не было видно никаких разрывов или трещин в стенках котла, куда я вскочил сдуру, но раз вода сюда втекает, то как-то она должна и вытекать...

В конце концов я сполз в воду. Оказалось, что в воде теплее, чем на берегу; я медленно выплыл на открытое место. Кромка скал наверху находилась всего футах в шести надо мной, но стена была отвесная, гладкая, отполированная водой. То здесь, то там в стенках попадались трещины, но они шли вертикально, и я не видел ни одного места, где мог бы зацепиться и повиснуть так, чтобы можно было дотянуться до какой-нибудь опоры другой рукой.

Самая большая трещина начиналась на высоте около четырех футов. Я пару раз попробовал выпрыгнуть из воды, но пальцы не могли удержаться на скользком камне. В общем, поплыл я обратно и вытянулся на песке, совершенно обессиленный.

Еще два раза я исследовал эту яму, пытаясь найти выход, но единственной моей надеждой была эта трещина. Каждый раз, возвращаясь на берег, я отдыхал все дольше и дольше - уж больно измотали меня эти дни на голодном пайке, когда я из последних сил пытался перебраться через горы и не сдохнуть по дороге. И все же, повторял я себе все время, нет такого положения, из которого человек не сможет выбраться, если будет сохранять здравый смысл и не ударится в панику; так что я сел и начал думать.

Водопад, шум которого я все время слышал, был не очень высок, но все же скала, с которой срывалась вода, поднималась выше, чем в том месте, откуда я спрыгнул, и камень был вылизан водой.

Начался дождь.

Сначала падали редкие крупные капли, но потом струи ливня взбили воду вокруг. Какое-то время я просто лежал спокойно, пытаясь собрать силы для новой попытки, но шум падающего в воду дождя незаметно меня убаюкал. Когда я открыл глаза, меня трясло от холода, а вода в озерце поднялась не меньше чем на три дюйма.

Замерзший, дрожащий, я снова осмотрел стены и снова вернулся к той же трещине.

Нижний ее конец обрывался в добрых четырех футах над водой, а стена под ней - гладкая как шелк. Вверху эта трещина была шириной, может быть, дюйма четыре, а книзу сходила на нет. Если бы человек смог оказаться достаточно высоко, чтобы запустить в трещину пальцы обеих рук, ухватившись за противоположные кромки, то сумел бы подтянуться и выбраться наверх... Сумел бы.

Но в нижней части трещина была такая узкая, что туда и пальца не просунуть... а хоть бы и можно было его просунуть, в любом случае на одном пальце не подтянешься.

Да, похоже, нет выхода из этой ловушки, в которой я оказался по своей воле... и я отправился обратно и снова растянулся на песке. Мне показалось, что пляжик стал меньше... А дождь все не унимался.

Если бы найти что-нибудь подходящее и заклинить в этой расщелине, чтоб получилась опора для руки... Только ничего тут подходящего не было. Я вдруг подумал, что можно найти палку, но здесь не было даже палок, а копье у меня не такое прочное, чтобы выдержать мой вес, даже если бы трещина оказалась достаточно глубокой и его можно было в нее засадить... Но только она была совсем неглубокая.

Если бы здесь что-нибудь было... Но есть ведь!

Мой кулак.

Если я изловчусь и выпрыгну из воды так высоко, чтобы вбить в трещину сжатый кулак, то смогу повиснуть на нем. Если пальцы разожмутся, ну, так я свалюсь обратно в воду, но зато если удастся удержать кулак сжатым, то я смогу подтянуться повыше и заклинить в трещине второй кулак, а тогда уже можно будет перехватиться за край скалы.

Что-то подсказывало мне, что надо попробовать - и поскорее. Дождевая вода, сбегающая с горы, еще не достигла озерца, но скоро в него хлынут потоки из мелких ручейков и оврагов, мой крохотный пляжик зальет в считанные минуты, и я вынужден буду непрерывно плавать, пока не выбьюсь из сил.

А силы эти и так быстро иссякали. Подкрепиться мне было нечем, я был полудохлый после побега, карабканья по горам, вечных поисков еды, после этой постоянной борьбы за существование. И если придуманный мною способ не сработает, то другого я уже не успею придумать... Нет, он просто обязан сработать!

Я переплыл через озерцо и снова посмотрел на трещину - она была так близко надо мной. Ну что ж, в мальчишеские годы мне сто раз удавалось выскакивать из воды очень высоко, когда мы играли в старом пруду, гоняя пустую тыкву. Правда, на этот раз мне нужно было не только выпрыгнуть над водой на половину своего роста, но и всадить кулак в узкую трещину.

Сначала я притащил свое копье поближе к этой стороне и забросил его на стену. Потом выбросил наверх лук и колчан со стрелами.

С первой попытки мне удалось всего лишь стукнуть кулаком о скалу и поцарапаться. Но во второй раз рука взлетела выше и сжатый кулак попал в трещину.

Мучительно напрягая мышцы, я медленно тянул вверх тело. Это было похоже на подтягивание на одной руке, упражнение, которым я редко развлекался... Но наконец тело поднялось из воды, и я вколотил в трещину второй кулак, только теперь поперек, щель тут была шире. Я подтянулся еще раз, высвободил нижнюю руку и перехватился за край скалы. Последний рывок вверх, и я наконец перевалился через каменную кромку. Я лежал неподвижно, а дождь барабанил по спине.

Через некоторое время, трясясь, от холода и изнеможения, я кое-как поднялся на ноги, собрал свое оружие и двинулся в лес. Эту ночь я провел, зарывшись в сосновые иголки, одинокий, дрожащий от холода - у меня не осталось даже лосиной шкуры, чтобы укрыться.

Сколько может вынести человек? Сколько времени может он не сдаваться? Я задавал себе эти вопросы, потому что я вообще люблю задавать вопросы; впрочем, ответы на них мне были ясны с самого начала. Человек - если он настоящий человек - должен все вынести, должен бороться до конца. Конечно, смерть кладет конец мукам, борьбе, страданиям... но заодно она кладет конец теплу и свету, красоте бегущей лошади, запаху влажных листьев и пороха, той особой походке женщины, когда она знает, что на нее кто-то смотрит. Все это тоже умирает вместе с человеком.

Утром, я добуду огонь. Утром я найду пищу.

Дождь шел непрерывно, крупные капли проникали в кучу хвои под кустом и скатывались, холодные, вдоль спины и по груди.

Наконец пришел серый рассвет. Я вылез наружу, окоченевший от холода. На мне были только мокасины и набедренная повязка. Дождь перестал, но земля под ногами чавкала. Я отправился искать съедобные корешки. Вышел на полянку, услышал какой-то шум, топот, успел оглянуться и заметить надвигающуюся прямо на меня лошадь - тут она толкнула меня, и я покатился по земле.

Я отчаянно пытался подняться на ноги, позвать, но от удара у меня дух отшибло.

Чей-то голос сказал:

- Да это не индеец! Кудряш, это белый человек!

- А-а, какая разница? Брось, пусть валяется!

Мне потребовалась чуть не минута, чтобы подняться и крикнуть им вслед:

- Помогите!.. Отвезите меня на ранчо или куда-нибудь. Я...

Всадник, которого называли Кудряшом, развернул лошадь и вскачь понесся обратно. В руке он крутил свернутую кольцами веревку - явно хотел хлестнуть меня. Я попытался отступить в сторону, поскользнулся на мокрых листьях, и лошадь с разгону толкнула меня снова. Я отлетел в кусты, а Кудряш с хохотом ускакал прочь.

Нескоро мне удалось подтянуть к груди колени. Я кое-как пополз туда, где валялось мое оружие. Тетива замокла, и из лука стрелять было нельзя, но копье могло пригодиться.

Прежде всего мне нужен был огонь. В лощине у реки я наломал с деревьев высохших нижних веток, наскреб сухой внутренней коры с поваленных стволов и сплел небольшой навес, чтобы прикрыть огонь от дождя.

Нашел кусок дерева, отколовшийся от рухнувшего ствола, своим каменным ножом выдолбил в нем ямку, а потом прорезал канавку от этой ямки к краю.

Растер в пальцах сухую кору, высыпал пыль в ямку, установил туда стрелу тупым концом, обмотал ее тетивой и, двигая лук взад-вперед, начал вертеть ее. Потребовалось несколько минут упорного труда, чтобы закурился дымок и затлела первая искра, я продолжал вертеть стрелу, а потом начал раздувать эту искру. Наконец вспыхнул огонек.

Бывают моменты, такие как сейчас, которые показывают человеку, как много могут означать самые простые вещи вроде еды и тепла. Мой костерок постепенно разгорался, и впервые за долгое время тепло начало пробираться в мои промерзшие, окоченевшие мускулы.