Эрик Амблер - Маска Димитриоса Страница 9

Несколько дней все было тихо. Однако в ночь на 9 июня все члены правительства Стамболийского, кроме него самого, были арестованы, и в стране ввели военное положение. Произошел переворот, которым руководили реакционеры Цанков и Русев, никак не связанные с македонскими националистами.

Стамболийский пытался силами крестьян организовать вооруженное сопротивление, но было уже поздно. Спустя две недели после переворота он был арестован вместе с группой своих сторонников и затем погиб при весьма загадочных обстоятельствах.

- Вам известно, кто внес деньги в фонд Македонского комитета? - спросил Латимер, выслушав рассказ Марукакиса.

- Разные ходили слухи, - усмехнулся он, - и было много всяких предположений. Но мне кажется, что деньги были перечислены тем самым банком, на счету которого находились партийные фонды. Это так называемый Евразийский кредитный трест.

- Как вы думаете, не мог банк перечислить эти деньги, взяв их со счета какой-либо другой партии?

- Нет, я так не думаю. Перечисленная сумма была взята из фондов самого банка. Мне удалось установить: при экономической политике правительства Стамболийского банк сильно пострадал в результате повышения курса лева. В течение первых двух месяцев 1923 года курс лева по отношению к фунту стерлингов вырос вдвое: с восьмисот до четырехсот левов за фунт. Поэтому банки терпели значительные убытки на краткосрочных ссудах. Евразийский кредитный трест, конечно, не мог с этим мириться.

- Что представляет собой этот банк?

- Зарегистрирован в Монако и поэтому не платит налоги в тех странах, где имеются его филиалы, и не сообщает данные о текущих счетах. В Европе довольно много таких банков. Между прочим, правление находится в Париже, а большинство своих финансовых операций банк проводит на Балканах. Интересно, что банк финансирует подпольный бизнес: производство и транспортировку героина из Болгарии.

- Мог банк финансировать заговор Цанкова?

- Вполне возможно. Во всяком случае, банк способствовал созданию обстановки, в которой стал возможен заговор. Ни для кого не секрет, что покушение на Стамболийского и Атанасова в Гаскове совершили иностранные гангстеры, которым хорошо заплатили. Поговаривали, что только благодаря тому, что нити тянулись за границу, не удалось до конца раскрыть это преступление.

- А что вам известно о пребывании Димитриоса в Болгарии? - спросил Марукакис.

- Очень мало. Как я уже говорил, он, по-видимому, играл роль связного в покушении на Стамболийского. Софийская полиция знала о его существовании, потому что по запросу турецкой службы безопасности полицейские допрашивали знакомую Димитриоса.

- Если она жива и никуда не уехала, с ней надо будет обязательно встретиться.

- Да, хорошо бы. Дело в том, что ни в Смирне, ни в Афинах мне не удалось побеседовать с теми, кто мог видеть Димитриоса живым. Но, к сожалению, я не знаю, как зовут эту женщину.

- Полиция наверняка знает. Если хотите, я наведу справки. Вы же не читаете по-болгарски, и к тому же архив полиции для вас недоступен. Я совсем другое дело. Я ведь аккредитованный журналист и имею вполне определенные привилегии. - Он усмехнулся. - Кроме того, пусть это глупо выглядит, но ваше расследование заинтриговало меня.

Они остались в ресторане одни. Официант подремывал на стуле, положив ноги на стол.

- Ну, пора уходить, - сказал Марукакис, вздохнув. - Надо разбудить его и заплатить за ужин.

Латимер приятно проводил время: побывал в картинной галерее, осмотрел памятник Александру II, пил кофе, гулял и даже взобрался на Витошу, у подножия которой расположена София. Все это время он старался думать не о Димитриосе, а о своей новой книге, но заметил, что это ему почти не удается. Письмо Марукакиса полностью вытеснило из его головы все мысли о романе. Вот что он писал:

Дорогой Латимер!

Как я и обещал, прилагаю к письму конспект сведений о Димитриосе Макропулосе, которые мне удалось получить в полиции. Как вы можете убедиться, они далеки от полноты. Не знаю, смогу ли я разыскать ту женщину, - это будет зависеть от моих друзей - полицейских. Думаю, увидимся завтра вечером.

С глубоким уважением

Н.Марукакис

Архив полиции. София. 1922-1924 годы

Димитриос Макропулос.

Национальность: грек. Место рождения: Салоники. Год рождения: 1889. Род занятий: упаковщик инжира. Прибытие: Варна, 22 декабря 1922 года, на итальянском пароходе "Изолла Белла". Паспорт или личная карточка: удостоверение личности, выданное комиссией помощи беженцам, № Т 53462.

Во время проверки документов в кафе Спетци по улице Перотской 6 июня 1923 года находился в компании с некой Ираной Превезой, гречанкой. Полиции известно о связях Д.М. с иностранными преступниками. Согласно приказу от 7 июня 1923 года подлежал депортации. Освобожден из-под стражи в связи с просьбой и поручительством А.Вазова 7 июня 1923 года.

В сентябре 1924 года турецкое правительство обратилось с просьбой сообщить ему все, что известно болгарской полиции об упаковщике инжира Димитриосе, разыскиваемом по обвинению в убийстве. Только через месяц удалось установить, что речь идет о Д.М., данные о котором приведены выше. Ирана Превеза сообщила на допросе, что получила от Д.М. открытку из Адрианополя (Эдирне). Вот его описание, полученное с ее слов:

"Рост: 182 см. Глаза: карие. Лицо: смуглое. Волосы: черные, прямые. Приметы: отсутствуют".

Далее рукой Марукакиса было приписано:

"NB. Обычные для полиции данные. Есть сведения, что существует второе, секретное досье, доступ к которому невозможен".

Латимер вздохнул. Вероятно, в этом секретном досье о событиях 1923 года и об участии в них Димитриоса говорилось более подробно. По-видимому, о Димитриосе власти знали гораздо больше, чем было сообщено турецкой полиции.

Впрочем, теперь появились новые, очень интересные детали. Взять хоть личную карточку - ведь она была выдана Димитриосу Таладису. Теперь она принадлежала Димитриосу Макропулосу. Очевидно, это превращение произошло на борту парохода "Изолла Белла". Интересно, сам Димитриос занялся трудным ремеслом подделывания документов или воспользовался услугами специалистов?

Или взять хотя бы эту женщину, Ирану Превеза! Ее надо обязательно найти, потому что она является своеобразным ключом к дальнейшему расследованию. Придется просить Марукакиса, чтобы он занялся этим. Вероятно, Димитриосу она была нужна как переводчица, потому что он не знал болгарского.

"Известно о связях с иностранными преступниками" - звучит весьма туманно. О каких преступниках идет речь? Какой они национальности? И что имеется в виду под связями? А разве не интересна такая деталь: предполагалось депортировать Димитриоса буквально за два дня до заговора Цанкова? Что, если полиция считала Димитриоса одним из возможных участников покушения в эти критические дни? А кто этот А.Вазов, столь любезно пришедший Димитриосу на помощь? Как тут не огорчиться, если ответы на эти вопросы, вероятно, имеются в секретном досье?

Что касается описания внешности, то оно, как все полицейские описания, с успехом подходило к любому из ста тысяч. Латимеру же нужен был портрет, написанный рукой художника. Что ж, он, Латимер, попытается из этих жалких полицейских заметок создать свой портрет Димитриоса. Кстати, негр, чувствовавший на своей шее петлю, создал образ вполне реального человека. Этого не скажешь, читая описание женщины. Вероятно, она давала показания какому-нибудь полицейскому, который орал на нее: "Попробуй только соврать! Говори, какой он из себя? Рост? Цвет глаз? Какие у него волосы? Ты ведь была близка с ним. Это нам известно. Выкладывай все, что о нем знаешь..."

Латимер вдруг вспомнил сказанную полковником фразу о людях "в правительствах соседних стран", которым не нравился Кемаль Ататюрк. А что если А.Вазов и кто-то еще из Евразийского кредитного банка? Ведь если они хотели убить Стамболийского, то могли попытаться убить и гази на том же основании. Быть может, Димитриос...

Но тут Латимер вынужден был прервать свои размышления. В них нет никакого смысла до тех пор, пока они не будут подтверждены секретными документами.

Вечером ему позвонил Марукакис.

- Вам удалось что-нибудь выяснить в полиции? - спросил Латимер.

- Да. Я расскажу все завтра вечером. До свидания.

Чем ближе стрелка часов подходила к шести вечера, тем беспокойней было на душе Латимера. Он вел себя как юноша, ожидающий результатов вступительных экзаменов: они давно сданы, но итоги будут объявлены только сегодня, и это и пугает, и раздражает, и в то же время создает какие-то иллюзии. Увидев Марукакиса, он попытался изобразить улыбку.

- Спасибо вам за все ваши хлопоты.

Марукакис только махнул рукой.

- Не стоит благодарности, мой друг. Я ведь говорил вам, что вы меня заинтриговали. Может, пойдем опять на старое место? Там нам никто не помешает.

В продолжение всего ужина Марукакис рассуждал о позиции скандинавских стран в случае большой войны в Европе. Когда подали чай, Латимер посмотрел на него такими глазами, какими, наверное, смотрел на свою жертву убийца в одном из его романов.