Солнечные часы - Ширли Джексон Страница 9

А может, это летний домик? Мы просто сбились с тропинки и вышли в сад с другой стороны — вот почему он выглядел так странно… Ну конечно, это летний домик! Какая я глупая — пугаться невесть чего и плакать! Сейчас зайду в домик и посижу тихонько на скамейке, а затем позову Фэнси — противная девчонка, так убегать! — или дождусь, пока туман рассеется — конечно же, рассеется, это же утренняя дымка, пустяк, солнце растопит ее… Мне приходилось попадать и не в такие туманы, и ни разу я не испугалась — просто все вышло так неожиданно; сейчас посижу в домике и пойду дальше…

С минуту она стояла неподвижно, закрыв глаза и пытаясь вспомнить точное расположение тайного сада, чтобы наверняка добраться до летнего домика. Только бы не упасть, ведь тогда я не смогу подняться… Если я упаду, придется звать на помощь.

— Фэнси, — позвала она, — Фэнси!

Пытаясь — хоть и безуспешно — смотреть под ноги, тетя Фэнни медленно двинулась вокруг летнего домика, припоминая колонны, темные кусты, четыре тополя, две низкие мраморные ступеньки. Если я посижу в летнем домике, успокаивала она себя, если я зайду в летний домик из тайного сада, если я пройду в летний домик через тайный сад, нужно будет всего лишь сделать четыре шага по мраморному полу, всего четыре шажочка, и с другой стороны откроется вид на большую лужайку, и пруд, и часы, и я наконец увижу дом.

Если я зайду в летний домик, то даже туман не помешает мне увидеть Большой дом; я спущусь на две ступеньки вниз, выйду на широкую лужайку и пойду вперед, прямо по газону, сквозь туман, мимо солнечных часов… Фэнси наверняка так и ушла; небось уже на полпути к дому.

Тетя Фэнни споткнулась и протянула руку, чтобы опереться о колонну, однако в этот момент туман рассеялся, и она увидела, что держится за длинное мраморное бедро статуи: высокое неподвижное существо взирало на нее сверху с каменной нежностью. Мрамор был теплым на ощупь; тетя Фэнни отдернула руку и завизжала:

— Фэнси, Фэнси!

Ответа не последовало. Тетя Фэнни развернулась и побежала что есть сил, прямо по цветам, сквозь декоративные кусты.

— Фэнси! — кричала она, хватаясь за протянутую мраморную руку, — Фэнси! — уворачиваясь от мраморных объятий, — Фэнси! — отшатываясь от мраморного рта, тянущегося к ее горлу.

— Тетя Фэнни?

— Ты где?

— Я дома.

— Вернись, Фэнси, пожалуйста!

Рядом стояла мраморная скамья; спинка и бока чем-то заляпаны, одна из ножек треснула, на сиденье валяются сухие листья. Тетя Фэнни благодарно присела; скамья оказалась теплой, и она подвинулась на самый краешек. Немыслимо, подумала она; неужели я на семейном кладбище? Что происходит?

Почему-то вспомнились слова Эссекса — «Тропа сужается с каждым днем» — и на душе стало легче. Вот он посмеется надо мной! Пора взять себя в руки. Тетя Фэнни с усилием выпрямилась, подавляя тошноту, разгладила черный лен платья на колене, поправила выбившуюся прядь, изящно скрестила лодыжки, достала из декольте платок с черной каемкой, вытерла глаза и промокнула лицо. Может, я и сошла с ума, но хотя бы выгляжу прилично, как подобает леди.

При мысли об Эссексе на нее нашло какое-то непривычное настроение. Если бы он был здесь, мы бы сидели вместе на скамье, и никто не разглядел бы нас в тумане, в тайном саду — до Фрэнсис доносился густой, сладкий аромат роз, — на мраморе, теплом под нашими ладонями. Вдалеке журчал фонтан, слышался мягкий плеск, низкое журчание падающей воды из поднятых рук мраморной нимфы; вода стекает по плечам, по груди, укутывает плащом, заполняет широкую чашу до отказа и переливается вниз — в протянутые каменные руки сатира, который набирает воду в ладони и мягко роняет на выгнутые спины и поднятые головы дельфинов, удерживающих его. Мимо застывших дельфинов в огромную чашу, которую держат две русалки, мимо улыбающихся каменных лиц, твердых кудряшек, все дальше вниз, на камни, на мраморные лилии, вокруг мраморных рыб, меж длинных лап каменных птиц — шеи всегда изогнуты, головы всегда повернуты с любопытством. Все дальше и дальше, из высоко поднятых рук нимфы мимо сатира, мимо дельфинов, мимо русалок, оставляя позади лилии, камни, рыб и птиц… И вот, наконец, этот волшебный поток схвачен, пленен, закручен в сужающуюся воронку, заперт и спущен вниз, под землю, где он продолжит свой тайный бег — возможно, в искусственный пруд перед домом, где вода голубого цвета и едва морщится под напором ветра.

Розы… Я бы хотела подарить Эссексу розу.

Она положила голову на мраморную спинку, прислушиваясь к пению воды со слезами на щеках («Ах, Фрэнсис, я так долго ждал…» «Вы нетерпеливы, Эссекс…» «Да я просто схожу с ума, я весь горю…»).

Она томно улыбнулась и подняла руку, слабо протестуя, и вдруг увидела перед собой жуткую гримасу демона; над мраморной головой низко нависали розы, из разверстой пасти торчали сухие лепестки…

— Фэнси! — завизжала тетя Фэнни.

В фонтане слабо отдалось: «Фэнси, Фэнси…» Искаженное мраморное лицо было теплым…

— Тетя Фэнни?

— Помоги мне! Скорей, поторопись!

— Я дома.

— Скорей же!

— Иду-иду… Все будет хорошо, тетя Фэнни, я уже здесь. Вот я протягиваю руку…

Обернувшись, тетя Фэнни взяла девочку за руку, но это снова оказался теплый мрамор; издалека послышался издевательский смех Фэнси, затем пение.

Каким-то образом тете Фэнни все же удалось прорваться сквозь туман и добрести до летнего домика; четыре