Агата Кристи - Шестеро против Скотленд-Ярда (сборник)

Шестеро против Скотленд-Ярда (сборник)

The Detection Club

SIX AGAINST THE YARD

Печатается с разрешения литературных агентств David Higham Associates и The Van Lear Agency LLC.

© The Detection Club, 1936

© Издание на русском языке AST Publishers, 2016

Блаженно нежась в ванне, человек, задумавший эту уникальную книгу, замышлял убийство. Существовала некая персона, смерти которой он хотел, и до него вдруг дошло, что каждый из нас, даже самый истовый христианин, знает кого-то, кому желал бы столь же печальной участи.

И в результате родилась мысль издать сборник, написанный блестящей группой (или лучше назвать их бандой?) авторов, который вы сейчас держите в руках. Мы связались с каждым из них, предложив изложить на бумаге приходившую им когда-либо в голову идею убийства, которое они посчитали бы идеальным по исполнению и остающееся безнаказанным. Авторы откликнулись на предложение с энтузиазмом, создав по короткому рассказу с точным описанием подготовки и осуществления ими предполагаемого убийства. Испытывая творческое вдохновение, они в процессе работы довели свои планы до совершенства, заманили своих жертв в ловушки, лишили их жизни, а потом тщательно замели за собой следы.

Но оказались ли их планы настолько блестящими и не поддававшимися раскрытию, как им мнилось? Не совершили ли они, подобно многим реальным преступникам, самые на первый взгляд незначительные ошибки, которые приводят к разоблачению? Уверена ли, например, Дороти Л. Сэйерс, что ей не грозит приговор: «Смерть через повешение»? Полагает ли Рональд Нокс, что жюри присяжных оправдает его, если он окажется на скамье подсудимых? Готов ли Энтони Беркли к суровому перекрестному допросу в полиции?

И здесь свое слово призван сказать отставной старший инспектор управления уголовного розыска Скотленд-Ярда Корниш, имеющий огромный опыт раскрытия подлинных убийств. После завершения каждого рассказа мистер Корниш разбирает изложенное дело с точки зрения сыщика. Он как бы посещает место преступления и, располагая фактами, почерпнутыми из рассказа, начинает поиски промашек, допущенных Марджери Аллингем или Расселом Торндайком, которые дали бы ему основание потребовать их немедленного ареста. Добился ли он в этом успеха? Нашел ли изобличающие злоумышленников улики? А если нет, то, быть может, это удастся вам, читатель?

Марджери Аллингем

Он сделал ее несчастной

Это признание и покаяние. Я хочу рассказать всю правду и объяснить причины случившегося.

Прежде всего, меня зовут вовсе не Марджери Аллингем. Урожденная Маргарет Хокинз, попав на подмостки сцены, я взяла себя псевдоним Полли Оливер. Не думаю, что вы – нынешнее поколение – слышали это имя, зато его вполне могут помнить ваши отцы. Впрочем, не знаю… Не стоит изображать знаменитость.

В молодости я была умна и хороша собой, но так и не стала одной из тех, кого называют звездами или примадоннами, в отличие от Луизы. Только ради нее я решилась на признание содеянного. Тот светленький мальчик, который, стоило ему сдернуть с головы шлем, выглядел слишком юным, чтобы служить в полиции, ни в чем меня не подозревал. Как и вообще никто, включая даже судебно-медицинского эксперта, а уж он был самый проницательный старикан, каких я только встречала на своем веку.

Любой бы признал, что мне все сошло с рук, но я тем не менее хочу поведать свою историю ради Луизы. В конце концов, именно из-за нее это произошло. Если бы не она – моя несчастная старая подруга, – я уж точно не заставила бы себя вытянуть руки и…

Но всему свое время.

Мы с Луизой дружили по-настоящему, не то что нынешние девицы, которые так и лезут на сцену. Не могу сказать о них ничего дурного, но это совсем не те молодые женщины, какими были мы когда-то. Они все кажутся мне как на подбор невзрачными пустышками, когда появляются в моем доме и уходят из него. Даже внешне не напоминают актрис. Вот чего нельзя было сказать о нас с Луизой! В старые добрые времена – примерно тридцать или сорок лет назад – вы за милю видели, что мы принадлежали к этой славной профессии в своих белых туфельках, разодетые в пух и перья, с вереницей молодых людей, увивавшихся за нами.

Мы познакомились в кабаре. Я работала в массовке, ей же досталась небольшая роль. Ничего особенного, но она выходила на авансцену перед всеми и произносила только одну фразу: «А вот и мы, мальчики!» Я все отчетливо помню. Как сейчас, вижу ее изящную фигурку в корсете, блестки на бедрах, яркие золотистые кудряшки, то взлетавшие вверх, то опадавшие на плечи в такт каждому движению. Они всегда были естественными – не чета моим, чего уж греха таить!

В ней неизменно ощущалась внутренняя энергия. «Задорная», – говорили о ней мы. «Заводная», – сказали бы вы сейчас. Это и принесло ей огромную популярность. Вы все знали Луизу Лестер еще с колыбели, слышали, как ваши отцы обсуждали ее достоинства, а большинство из вас видели Луизу сами. Она играла во многих в мюзик-холлах 1900 годов и оставалась королевой даже в 1918 году, по крайней мере на севере страны.

Я же помню, когда она в самые ранние деньки только делала себе имя. «Дедушка взялся за старое», «Иона любит девушек в розовом», «Забудь обо всем и целуй меня снова» – все эти песни написал для нее Лорн, и именно за него Луизе следовало бы выйти замуж. Вы тоже не смогли бы забыть ее выступлений. Сначала оркестр играл легкую увертюру. Поднимался красный занавес, открывая декорацию «Площадь перед мэрией». Там обязательно стояли рояль, пальмы в кадках, и Лорн непременно сидел за инструментом в те давние времена. Зал заранее неистово аплодировал. А затем в арке по центру сцены откидывался серебристый полог и появлялась она во всей красе – шелковые чулки, ворох нижних юбок, белая кожа и глаза… Глаза такой голубизны, что все сапфиры, какие ей преподносил Джоркинз, выглядели простыми стекляшками. Ярко сиявшие глаза излучали такие мощные волны жизненной силы, какие не способна была бы выработать ни одна динамо-машина на полных оборотах.

Злые языки утверждали, что она никогда не обладала хорошим голосом, но он у нее был. Мелодичный и звонкий, он буквально заполнял собой весь зал. Да, она не брала особенно высоких нот, но с пением справлялась превосходно. И никогда не уставала. Ее могли вызывать на бис снова и снова, и она выдавала им соло, заставляла публику подпевать себе, как учительница музыки в начальной школе.

Зрители любили ее, а она отвечала взаимностью. Каждый ее выход превращался в любовное свидание.

Я лишь в общих чертах описала ее вам, поскольку не считаю, что необходим детальный портрет. Вероятно, вы могли запомнить Луизу в те годы, когда она была более величавой и громогласной, хотя и позже не потеряла силы духа. Быть может, мне стоит поделиться с вами тем, какой я видела ее, что думала о ней.

Высокая, светловолосая, с голубыми глазами и крупным ртом, с полноватой, но грациозной фигурой, очень человечная, источавшая радость и положительные эмоции. Лично я считаю, что в этом и состояло ее очарование. Общаясь с нею, вы ощущали, что она вас любит. Каждый чувствовал это – таксисты, продавцы в магазинах, оркестранты, как и весь зрительный зал. Любой из слушателей считал, что ее улыбка адресовалась именно ему, и каждый из зрителей сидел на своем месте и вдруг начинал гордиться собой. Ну, вы меня понимаете: словно улыбка предназначалась персонально вам, и это выглядело искренне, потому что Луиза в самом деле любила публику. Благодаря своему таланту она стала звездой и долго удерживалась в зените славы и популярности.

Я рассказываю вам об этом, потому что хочу объяснить, почему совершила свой поступок и где допустила ужасающую, непростительную ошибку.

Луиза познакомилась с ним, находясь на самой вершине своей карьеры. Ее окружали тысячи мужчин, за которых она могла бы выйти замуж, людей, способных многое дать ей в жизни. И, разумеется, всегда под рукой был Лорн, если ей самой хотелось о ком-то заботиться. Он жизнь отдал бы за нее – так оно в результате и вышло, стоит только задуматься. Она не подозревала, что он болен чахоткой, а тот театральный зал в… Хотя зал уже снесли, а кто старое помянет, тому глаз вон… Не стану называть города, чтобы не бередить былых ран. Только местный театр оказался для Лорна смертельной ловушкой, так как был зловеще нездоровым местом для всех, кто в нем выступал.

Но суть дела все же не в том театре. Как я уже упомянула, она могла выйти замуж за кого угодно, но выбрала Фрэнка. Не помню даже, откуда он взялся. По-моему, играл в оркестре из какого-то захолустья, затрапезного и грязного, название которого действительно стерлось в памяти. Я все еще работала в кабаре, но лишь смогла вырваться из безымянных статисток. Помню только, как она впервые привела его ко мне в гримерную и сказала: «Это Фрэнк Спрингер. Мы собираемся пожениться». Мне казалось, что Луиза сейчас же лукаво подмигнет мне, но она не сделала ничего подобного.