Энтони Гилберт - Будильник в шляпной картонке. Колокол смерти (сборник) Страница 10

– Да.

– А что он рассказывает о том, как провел этот вечер?

– Похоже, его толком не спрашивали. Признаков незаконного проникновения в дом полиция не нашла. Думаю, там сразу сошлись на том, что преступница – миссис Росс.

– Хорошо, что ты не в Германии. Получил бы там за такие слова три дня в концлагере. Что, предлагаешь мне подловить юного Росса?

– Да вот думаю, может, ты разузнаешь что-нибудь о его личной жизни, нужны ли ему деньги и все такое. Я буду действовать в открытую, мне так легче, а ты воспользуешься мной как завесой.

– Смотрите-ка, все он предусмотрел! Но ведь Росс наверняка насторожится. В чем же смысл?

– Понимаешь, я смотрю на это так. Предположим, я обращусь к нему и попрошу помочь мне вызволить его мачеху. Если он замешан в этом деле, то должен схватиться за мое предложение хотя бы из тех соображений, что так сможет следить за мной, быть в курсе моих действий.

– Мысль здравая, – кивнул Крук. – И пока ты его отвлекаешь, мы сможем исхитриться и воткнуть кинжал ему в спину. Что и говорить, у этой версии есть свои сильные стороны. К примеру, он хорошо ориентируется в доме. Но откуда он знал, что в тот час там никого не будет?

– Он мог и не знать. Я же не говорю, что убийство было преднамеренным. Сам я никогда не убивал, но очень хорошо представляю, каково это, когда мирные методы уже исчерпаны. Юный Росс знал, что утром отец собирается изменить завещание и оставить его нищим…

– Откуда он это знал?

– Миссис Росс предупредила его. Как раз в тот день специально ездила в Лондон. Написать отцу Гарри не мог, смысла не было. Отец, вернее всего, не распечатывая, швырнул бы письмо в огонь. Да и в любом случае письмо вряд ли заставило бы его передумать. Оставалось надеяться только на личный разговор…

– Как юрист тебе говорю: я против всех личных разговоров, – перебил меня Крук.

– Но ведь Гарри Росс не юрист. А потом, это был последний его шанс.

– Вижу, ты все продумал. Продолжай. Почему он не позвонил отцу?

– Потому что Эдвард бросил бы трубку. Он же говорил, что двери его дома для Гарри закрыты.

– Ага! Эта фраза эффектно прозвучит на суде. Конечно, в нынешних обстоятельствах он – наследник.

– Они оба наследники.

– Лицо, признанное виновным в преступлении, караемом смертной казнью, права наследования лишено. Однако я понимаю, о чем ты. У них одинаковые мотивы. По сути, у сына даже больше. В каких он отношениях с мачехой?

– В предосудительных, как утверждают недобрые люди.

– Доказательств, однако, нет?

– Если не считать того, что пару раз она ездила к нему на квартиру.

– А занимается он чем? Журналистикой? Но не слишком успешно, да?

– Да.

– Что-то я сомневаюсь, чтобы его квартира была подходящим местом для встреч. Конечно, с милым рай и в шалаше… Но миссис Росс следовало быть поблагоразумней.

– Да разве тот факт, что она открыто туда ездила…

– Открыто? Что, с ведома мужа?

– Н-нет…

– А написать не могла?

– Письма ее вскрывали и проверяли.

– А в городе что, ни одного почтового ящика?

– Ну, старый Росс мог подкупить хозяйку квартиры.

– Это да. Что ни говори, с математикой у него был порядок. А что сам сын думает по этому поводу?

– Не припоминаю, чтобы он высказывал свое мнение. В конце концов, пустись он рьяно защищать миссис Росс, это пробудило бы подозрения.

– Тогда как, не ударив палец о палец, он подозрений не вызвал, так? Ну да, в самом деле, на всех не угодишь. В общем, ничего удивительного, что ты склоняешься к тому, что виноват юный Росс, а не прекрасная дама.

– Ну, с Гарри я близко не знаком, но она по типу не из убийц.

– Ох, я тебя умоляю! Какие еще типы? Женщины, они все особенные. Как там у Байрона? «Мир – это сена стог, и всякая ослица на свой лад старается урвать…» Итак, Росс приехал повидаться с отцом. Кто впустил его в дом? Не Марта, она бы об этом сказала. Ты ведь не хочешь сказать, что старший Росс спустился, открыл дверь сыну, а потом снова улегся в постель и покорно дал себя задушить?

– Конечно, нет. Обрати внимание, я отнюдь не утверждаю, что Гарри в чем-то виноват. Но есть возможность выстроить защиту, чтобы возбудить сомнения у присяжных, и миссис Росс оправдана.

– Самое резонное твое высказывание за сегодня, – ехидно заметил Крук.

– Впрочем, лучше было бы предложить другую кандидатуру вместо нее.

– Подставить кого-то, значит. Ну ты и умник! Что ж, иди играй свою роль, а мы будем действовать из-за кулис. Только не вздумай увидеть в этом соревнование. Непременно поддерживай с нами связь и не мни себя этаким Чарли Ченом[3], который профессионалов может легко за пояс заткнуть. Нет, у тебя не выйдет, не обольщайся. – И, когда я уже был у двери, добавил: – А что, в случае счастливого исхода дело кончится флердоранжем? Верно? Я правильно понимаю?

«Похоже, – подумал я, – точка зрения полковника Фрайра становится популярной, и мне следует Бога благодарить, что Банти – девица разумная и вообще прелесть».

Гарри Росса, когда я к нему приехал на Вэйн-стрит, не было дома. Квартировал он в строении хоть и приличном, но обшарпанном, плохо освещенном и недорогом. Район Бейсуотер прежде считался респектабельным, но теперь задняя сторона дома выходила на угольный склад, а окна фасада – на овал, именуемый сквером и неровно поросший чахлой травой да пыльными кустиками лавра. Пока я выспрашивал хозяйку, когда можно ожидать Гарри, по четырем выщербленным ступенькам спустился молодой, коренастый джентльмен в очках, который включился в ситуацию.

– Может, через пять минут. А может, и за полночь, – лаконично сказал он. – С писаками этими никогда наверняка не скажешь. Иногда всю ночь его нет, а порой полдня приходит-уходит. Правильно я говорю, миссис Джаджес?

Миссис Джаджес хмуро подтвердила правоту этих слов.

– По мне, так джентльмен должен служить, как полагается, – сообщила она нам. – Когда мистер Росс пришел снять у меня комнату, мне было невдомек, как обстоят дела. Я не привыкла, чтобы жильцы по полдня дожидались подходящего дела. Еще немного, и извольте радоваться: он на пособии.

– Нет, мистеру Россу пособие не грозит, – уверил ее молодой человек.

– Только потому, что он даже пособия не заслуживает! – парировала она. – Ну так как, вы зайдете позднее?

Я помедлил с ответом. Атмосфера тут была не слишком гостеприимная.

– Пойдемте ко мне, там его подождете, – предложил молодой человек. – Думаю, он скоро будет.

– Журналистикой пробавляется, верно? – осведомился я и не потому, что сомневался в ответе, а потому, что всегда есть шанс, пусть даже отдаленный, что услышишь что-то полезное.

– Верно. И глупейшее это дело, скажу я вам. В мире и без того пустой болтовни хватает, а уж множить эту болтовню в печати… И куда это нас заведет? Вот моторы…

– Полагаю, это ваша специальность?

– Да. – Передвигаясь по комнате, он рассказал мне о себе. Звали его Кенуорд, работал он в гараже, Росса знал, но не то чтобы слишком близко.

– Несладко ему приходится. И мамаша Джаджес к нему не благоволит. Думаю, отправила бы его восвояси, если бы не этот шум вокруг миссис Росс. Вы ведь читали об этом деле наверняка.

– Еще бы я не читал, – кивнул я.

– Гнусное дельце, как ни верти. А мамаша Джаджес, она-то рада. Говорит, всегда знала, что добра от этой особы не жди.

– Что же такое она о ней знала?

– Миссис Росс приезжала сюда повидать Гарри. Мамаша Джаджес, я думаю, сомневалась в том, что она ему мачеха. Уж не знаю почему, но скорее всего вследствие грязного склада ума, – беззлобно сказал он. – Надо же ей чем-то утешить себя за то, что четырнадцать лет обихаживала пьяницу-мужа, да за сорок лет, что держалась на плаву. Я слышал, как она разговаривала с миссис Росс в тот день, когда у той мужа нашли мертвым. Чистая кошка, вынюхивающая, откуда вонь.

– Что значит разговаривала с ней? Миссис Росс в Лондоне не было.

– Да, но она с утра позвонила Гарри, чтобы сообщить ему новость. А того дома не было. Я, кстати, столкнулся с ним позже, на вокзале, он как раз выходил из поезда.

– В какое время это могло быть?

– Еще девяти не было. Видно, всю ночь работал. С газетчиками такое случается.

– Надо думать, не по себе ему было узнать такое… – предположил я.

– Да особой-то любви между ним и отцом, сдается мне, не водилось. Старикан оставил его совершенно без денег. Чертовски несправедливо это, особенно если знаешь, что поводом тому – всего лишь желание парня следовать своему призванию. Пусть даже и дурацкому призванию, соглашусь… Нет, не думаю, что смерть отца сильно его огорчила. А вот то, что мачеху его обвинили, это он переживал, да.

– Она была очень добра к нему, – вставил я.

Кенуорд посмотрел на меня свысока.

– Парень его лет не должен нуждаться в том, чтобы женщины, даже вторые жены его отца, были к нему добры, – произнес он нравоучительным тоном.

– А часто она сюда приходила? – как бы между прочим осведомился я.