Кэрол Дуглас - Роковая женщина Страница 11

Мне впервые пришла в голову такая идея, и я провела несколько счастливых секунд, воображая конфронтацию подобного рода.

– Ты на один день опоздала со своим желанием, Нелл, – заметил Годфри. Его голос прозвучал довольно резко, и я догадалась, что ему не очень-то по душе визит мистера Холмса. В отличие от Ирен, он не склонен был недооценивать врожденную способность супруги пленять даже тех, кто сопротивлялся ее чарам.

– Он был слишком поглощен этой старой растрескавшейся скрипкой, – сказала я.

– Судя по твоему тону, тебе она не нравится.

– Мне не нравится все, что может навести мостик между двумя людьми, которые являются тайными противниками. Особенно если один из них – Ирен.

– Значит, ты понимаешь, что должна поехать с ней? Ты – щит, который может понадобиться ей больше, чем когда-либо, если действительно придется искать мать Ирен.

– Годфри, ты так говоришь, словно она изменила свое мнение и решила ответить на наглый вызов Нелли Блай. Воля Ирен подобна океанскому лайнеру, который не свернет с пути из-за какого-то нахального катерка.

Адвокат расхохотался так громко, что Казанова начал вопить, хлопая крыльями, а Мессалина удрала в кусты рододендрона. Зверушка была храброй с кобрами, но ее раздражал шум, издаваемый людьми.

– Нелли Блай не одобрила бы твое сравнение, Нелл, – заметил Годфри, когда вновь обрел дар речи. – Но мне оно нравится. Как бы мне хотелось быть там, когда эти двое снова встретятся на территории Пинк. – Он посерьезнел. – Но дела в Баварии слишком срочные, так что они не могут ждать.

– Так же плохо, как было в последнее время в Богемии?

– Хуже. Я не могу сказать больше, но эти маленькие так называемые сказочные королевства порождают больше интриг, чем Сара Бернар.

При упоминании этой особы, которая была мне в высшей степени неприятна, я мысленно взъерошила перья не хуже Казановы. Но Годфри лишь вскользь упомянул о дружбе Ирен с ужасной актрисой.

– По крайней мере, Ирен не питает глубокой нежности к Пинк, – добавил он, – так что будет скептически настроена.

– Не настолько скептически, как я.

– Кому же ее не любить, как не тебе? – Его губы сложились под аккуратно подстриженными усами в заговорщицкую усмешку. – Тебя никому не удастся провести, и поэтому ты должна сопровождать Ирен в поездке в Америку. Боюсь, там ей придется столкнуться с вещами, которые могут пагубно сказаться на ее умении судить здраво.

– Здравомыслие – мой конек, это верно, Годфри. Полагаю, я могу пожертвовать домашним комфортом и душевным спокойствием, дабы сопровождать подругу еще в одном безрассудном приключении.

– Знаешь, Нелл, я был уверен, что ты именно так взглянешь на вещи. – У адвоката был довольный вид.

– Нас объединяет то, что мы оба желаем Ирен только добра.

– Действительно. И она желает нам только добра. Я верю, что смогу убедить ее отправиться в поездку. Ведь она не обретет покой, пока не решит этот вопрос. Она сама призналась мне в этом сегодня ночью – правда, весьма неохотно. – Он вздохнул и посмотрел на увядающую сирень. – Как жаль, что я не могу поехать с вами! Мне в самом деле хотелось бы увидеть Америку. Может быть, в другой раз.

– Я от души надеюсь, Годфри, что другого раза не будет! Мы уладим там этот досадный и необычный вопрос, и в дальнейшем не будет необходимости ступать на землю этого нецивилизованного континента.

– Так же мы и с Богемией распрощались – в третий и последний раз.

– Вот именно.

Годфри наклонился и бросил виноградину в сторону кустов, где пряталась Мессалина. Ее темное гибкое тело метнулось сквозь листву, и она схватила угощение.

– Надеюсь, нам повезет и мы распрощаемся со всеми проблемами.

Когда адвокат вернулся в дом, Месси подошла ко мне, как делала всегда, если мы оставались одни. Ее ясные глаза наблюдали за мной. Она ждала, что я снова угощу ее виноградом или поглажу по головке. Казанова тоже подобрался по жердочке поближе ко мне. Наклонив голову, он так же бдительно следил за мной, как Месси.

Люцифера не было видно, и это предвещало очередную каверзу.

– Ну что же, – сказала я. Питомцы дружно повернули головы на звук моего голоса. – В том, что Нортоны сменили курс относительно Америки, есть нечто таинственное, о чем мне не говорят. Наверное, именно так поступают люди, состоящие в браке: принимают загадочные решения за закрытыми дверями. Возможно, Ирен с Годфри решили, что океанское путешествие принесет мне пользу после ужасных событий прошлой весны. Вы справитесь без меня несколько недель, мои маленькие друзья?

Разумеется, попугай и мангуст не ответили, но при этом не сводили с меня глаз. Я подумала, что буду скучать по ним, даже если они не будут скучать по мне.

В эту минуту я почувствовала на себе еще чей-то взгляд. Повернувшись, я увидела Ирен, застывшую на крыльце. Она наблюдала за мной и моим зверинцем. Интересно, многое ли она услышала из моего монолога, обращенного к попугаю и мангусту?

Я покраснела, пытаясь вспомнить, какой вздор болтала. И тут заговорила Ирен:

– Пожалуй, я все-таки должна поехать. Годфри говорит, что ты согласилась сопровождать меня.

– Да, конечно, если ты непременно должна ехать. Уверена?

– Мне не хочется, но боюсь, что буду сожалеть, если не поеду. Я не допущу, чтобы мою биографию истолковывали такие бойкие репортеры, как Нелли Блай. Считай это самозащитой, Нелл.

– Я считаю, что самозащита, когда речь идет о Пинк, не только необходимое, но и мудрое решение.

– Тогда у нас обеих есть причины поехать в Америку и остановить мисс Блай, прежде чем она успеет причинить нам вред.

– Мое дело, наверное, проиграно, – вздохнула я, – но твое еще можно выиграть.

Примадонна подошла ко мне и взяла под руку:

– Ничего еще не проиграно, если мы этого не позволим.

– Хватит болтать! – рявкнул Казанова нам в ухо, подобравшись совсем близко.

Ирен улыбнулась птице:

– Хороший совет. Пора действовать. Как жаль, что мы не можем взять попугая с собой в Америку! Он придал бы нашему путешествию пиратский оттенок. Мне всегда хотелось носить повязку на глазу.

– Повязка на глазу! Ну нет! Достаточно того, что ты куришь!

– Мы сможем обсудить мои дурные привычки на борту судна, – ответила Ирен, увлекая меня в дом. – Недели на море вполне хватит, чтобы решить этот вопрос.

Глава четвертая

Визиты

– Покажите-ка, – сказал Холмс. – Гм! Родилась в Нью-Джерси в 1858 году. Контральто, гм… «Ла Скала», так-так!.. Примадонна Императорской оперы в Варшаве… Покинула сцену, ха!

Из записок доктора Джона Уотсона

– Там ждут какие-то джентльмены, – сообщила миссис Хадсон, впуская меня в прихожую квартиры на Бейкер-стрит.

– Холмс предполагал вернуться к этому времени из своих континентальных странствий.

– Он и вернулся, доктор, но сейчас его нет: какие-то дела в городе. Если хотите, можете подождать в моей гостиной.

– Нет, я сомневаюсь, что это в этом есть необходимость. По какому бы делу они ни пришли, я смогу оборонять форт, как говорят в Америке.

С этими словами я начал подниматься по лестнице. Я был уверен, что Холмс не будет против того, чтобы я занимал клиентов до его возвращения.

– Кстати, доктор Уотсон!

Остановившись, я оглянулся:

– Да, миссис Хадсон?

– Один из них… довольно яркий.

Слегка заинтригованный, я добрался до верхней площадки лестницы и постучал в дверь: мне не хотелось застать посетителей Холмса врасплох. Правда, когда-то это был и мой дом.

Мне открыл высокий мужчина с большой рыжей бородой, безупречно подстриженной.

Рыжий. Не это ли подразумевала миссис Хадсон под словом «яркий»?

– Я доктор Уотсон, друг мистера Холмса. Поскольку я тоже намеревался нанести ему визит сегодня вечером, то, наверное, могу подождать его вместе с вами. Мне часто случалось помогать ему в расследованиях, и, возможно, он снова подключит меня к какому-то делу.

– Очень приятно с вами познакомиться, доктор Уотсон, – сказал рыжебородый, крепко пожав мне руку. – Конечно, заходите. Мы рады любому другу мистера Холмса.

– Но у нас нет никакого «дела», – донесся до меня голос из глубины комнаты. Интонация была насмешливой, и говоривший растягивал слова. – Это придает нам определенную ценность. Скажем, как проба – фамильному серебру.

Я переступил через знакомый порог, и моим глазам представилось зрелище столь экзотическое, что я никогда не видел ничего подобного в этих комнатах.

Как и Рыжая Борода, «яркий» джентльмен миссис Хадсон был ростом выше шести футов. У него было длинное, чисто выбритое лицо; волнистые каштановые волосы, разделенные посредине, свисали, как уши спаниеля.

На госте были светлые брюки, жилет из вельветина оливкового цвета и фиолетовый галстук. Хотя он был относительно молод, у него уже намечалось брюшко, которое не скрадывал даже броский наряд.