Николас Блейк - Убийство на пивоварне. Чудовище должно умереть (сборник) Страница 11

– Все это довольно бесчеловечно, – дрожащим голосом произнесла Софи.

– Нисколько. В любопытстве нет ничего бесчеловечного. А мною только оно и движет – любопытство ученого. Впрочем, простите: я вас расстроил. Нет, правда, я вовсе не чудовище. Честно говоря, я вообще решил не лезть в эту историю. Кто бы ни прикончил Юстаса Баннета, повод наверняка был веский.

– Тут ты, скорее всего, прав, – произнес из-за спины глубокий голос. – Но я на твоем месте не торопился бы бросать это дело.

Доктор Кэммисон вошел незаметно. Он закрыл за собой дверь и бесшумно приблизился. Его мягкие, отточенные движения вкупе с мужественным смуглым лицом, черной щетиной и глубокими карими глазами придавали ему сходство с пантерой. Найджел поймал на себе яркий немигающий взгляд.

– Быстро же у тебя все меняется. Еще утром ты советовал не браться за дело Трюфеля – и вот… Что ж, как говорил старина Тацит, «supervacuus inter sanos medicus»[8], что в грубом переводе означает «между здоровыми врач еще больше обычного похож на бездельника».

– «Грубый» – вряд ли подходящее слово для этого перевода. – На губах доктора в кои-то веки заиграла улыбка. – Однако мертвый Трюфель – дело одно, а мертвый Баннет – совсем другое.

– Сказано верно, хотя и несколько нравоучительно.

– Видишь ли, многие мечтали пересчитать ему кости, прошу прощения за невольную двусмысленность.

– Не понимаю, к чему ты клонишь.

– Как бы тебе сказать…

– Герберт!

В голосе Софи прозвучала такая мука, что у Найджела на секунду перехватило дыхание, будто в него швырнули чем-то тяжелым. Даже Герберт потерял самообладание и с сомнением посмотрел на жену.

– Все это замечательно, дорогая, – протянул он, – но…

– Послушайте меня оба, – сказал Найджел, беря себя в руки. – Я не хотел совать нос в ваши тайны, но с тех пор, как я здесь, нельзя было не заметить, что Софи чего-то недоговаривает и в этом как-то замешан Юстас Баннет.

– Я думала… Не понимаю, с чего вы взяли, – перебила она.

– При каждом упоминании Баннета вы изо всех сил стараетесь вести себя естественно. Это всегда заметно. Можно с успехом изобразить кого угодно, кроме себя самого в естественном состоянии.

– Разговор принимает метафизический оборот, – сказал доктор Кэммисон. – Нет, Софи, нужно ему рассказать. Как знать, не понадобится ли нам вскоре его помощь.

– Помощь? – Софи, внезапно догадавшись о чем-то, схватилась за подлокотники – только так она могла унять дрожь в руках. Герберт наклонился над спинкой кресла, взял супругу за плечи и с профессиональным педантизмом начал рассказ:

– Как ни крути, с Баннетом меня многое связывает. Вскоре после того, как мы поселились здесь, он обратился ко мне за медицинским советом. Это было щекотливое дело, поскольку он тогда пользовался услугами доктора Эннерли, а профессиональная этика не позволяет лечить пациента без разрешения его врача. Я, разумеется, сообщил об этом Баннету. Он сказал, что Эннерли… его не устраивает и что я поступлю глупо, если не приму предложение. Его деньги, мол, не хуже ничьих других, и далее в том же духе. Я ответил – довольно жестко, пожалуй, – что у нас не принято двурушничать. Баннет явно не привык к такому обращению и сильно разошелся – помянул всех врачей с их суевериями и прочее. Я решил, что вопрос исчерпан, но вскоре Баннет рассорился с Эннерли и отказался иметь с ним дело, а потом опять явился ко мне. Эннерли повел себя как порядочный человек. Так я и стал лечащим врачом Баннета. Он был тяжелым ипохондриком: вбил себе в голову, что страдает то ли язвой желудка, то ли перитонитом, то ли еще чем. Диагноз, конечно, не подтвердился. Я назначил ему диету – не сомневаюсь, Эннерли назначил бы точно такую же, – и Баннет очень скоро пошел на поправку. К сожалению, вскоре после этого он стал набиваться к нам в друзья: приглашал ужинать, присылал ящиками вино. Я этого типа не выносил, а к тому времени до меня дошли слухи с пивоварни, которые нравились мне еще меньше. Я не представлял, чего он от меня хочет, пока это не стало очевидно. Он, э-э…

– Он начал со мной заигрывать, – вмешалась миссис Кэммисон. – Противный коротышка! Хотя это было так нелепо, что я не могла не посмеяться над ним.

– А Баннет оказался не из тех, кто может оценить шутку? – спросил Найджел.

Герберт Кэммисон серьезно посмотрел на него.

– Да, не из тех. И я лучше сразу скажу: тот, кто его прикончил, заслужил бесплатное пиво за счет государства до конца своих дней. Баннет был асоциальным паразитом самого худшего сорта, и в порядочном обществе его давно засадили бы за решетку – хотя в порядочном обществе такой, как он, и не смог бы существовать. Впрочем, это к делу не относится. Его – назовем их так – ухаживания за Софи были только симптомом, малозначительным по сравнению…

Софи Кэммисон усмехнулась.

– Дорогой, – сказала она, беря мужа за руку, – как жаль, что моя честь так низко стоит в твоей шкале ценностей.

– Твоя честь может сама о себе позаботиться, и с успехом, должен заметить, – невозмутимо ответил Герберт. – Рабочие на пивоварне куда более уязвимы. В общем, спустя какое-то время Баннет оставил Софи в покое – по крайней мере, на время. Тогда-то и начали выясняться другие неприглядные факты. На пивоварне работало немало моих страховых пациентов, и я удивительно часто наблюдал у них производственные травмы и профессиональные заболевания. Конечно, это не мое дело – собирать сплетни; с другой стороны, я считаю, что врач не имеет права безразлично взирать на социальные условия. Предотвращать болезнь не менее важно, чем лечить ее.

– Правильно! Правильно! – воскликнул Найджел. – Эти старомодные китайские принципы чудо как хороши.

– Вот, например, что я услышал вначале, – продолжал доктор Кэммисон сосредоточенным тоном лектора из анатомического театра. – Говорили, будто Баннет, принимая людей на работу, отдает предпочтение женатым мужчинам: это позволяет ему крепче держать их в узде. У меня сложилось впечатление, что его по-настоящему боялись. Он вечно сновал по пивоварне, вырастал за спиной у подчиненных и молча следил за ними. Один из рабочих сообщил, что они из-за этого нервничали, торопились и допускали промахи. А уж тогда он мог делать с ними все, что хотел.

– Да, Сорн рассказал мне сегодня об одном таком случае – того парня даже стошнило! Как же его звали? Эд Парсонс.

– Да, хотя для Эда Парсонса одним случаем дело не закончилось. Ну, это только примеры, я слышал гораздо больше. Конечно, бывают такие типы, которым только дай поругать начальство. Какие-то слухи наверняка были преувеличены. И все-таки дыма без огня не бывает, а с Баннетом дыма было чертовски много. Что до меня, то переломный момент настал, когда ко мне поступил водитель грузовика. Он серьезно пострадал в аварии на Ханикумском холме, сразу за городом. Из показаний в суде стало предельно ясно, что водителю навязали невыполнимое расписание и он от переутомления заснул за рулем. Баннет с его огромным влиянием отделался мизерным штрафом. Он отметил это событие, уволив водителя. Конечно, такое случается постоянно. Нанимателям это на руку: они больше экономят на рабочих, чем теряют на штрафах. Говоря по правде, меня заставила вмешаться не сама несправедливость, а то, что я услышал от бедняги, когда он после аварии метался в бреду, все повторяя: «Не доеду! Черт, сплю на ходу! Это убийство! Он меня уволит! Убийство! Засыпаю, черт возьми, сплю на ходу!»

Я не очень-то сентиментален – для врача, – но эта история меня доконала. Когда того парня уволили, мое терпение лопнуло. Я отправился к Джо – брату Юстаса, что заведует транспортным цехом, – и чуть не в лицо назвал его убийцей. Он принял это достойно; на самом деле с тех пор мы и подружились. Сказал, что давно твердит брату: от такого расписания жди неприятностей, – однако все без толку. Джо – хороший парень, но Юстас всегда держал беднягу на поводке. Тем не менее в тот раз Джо решил, что если он заручится заключением врача (конечно, не упоминая моего имени), то сумеет повлиять на Юстаса. Я решил, что двум смертям не бывать, и заодно упросил Джо провести меня по пивоварне: хотел своими глазами увидеть, насколько правдивы слухи. Поверь, если они и были преувеличены, то ненамного. Я устроил полный санитарный осмотр. Не буду докучать тебе подробностями. Вентиляция оказалась ни к черту, и не нужно было хорошо разбираться в технике, чтобы увидеть, как изношено оборудование и какую опасность оно представляет. Из машин, как и из людей, Баннет выжимал все соки до последней капли.

– Бывают же правительственные инспекции…

– Эту неприятность, Найджел, несложно преодолеть. Очковтирательство и подкуп в равных пропорциях творят чудеса. И в том, и в другом Юстас не знал себе равных. Итак, я отправил Джо подробный отчет об условиях труда на предприятии и о том, какое влияние они оказывают на здоровье рабочих. Не забыл я и расписание перевозок. Джо не меньше моего хотел помочь людям и ради этого пошел против брата. День спустя я получил записку от Юстаса – приглашение увидеться на пивоварне. Он сидел в зале заседаний на краю длинного стола и разглаживал перед собой промокательную бумагу. То есть это я принял листок за промокашку, пока Баннет не помахал им передо мной. «Насколько я понимаю, – сказал он, – вы и есть автор этого… документа?» У него в руках был мой отчет! Напечатанный на машинке и без подписи, однако Юстас быстро разобрался, что к чему.