Обжигающая тишина - Уайт Лорет Энн Страница 11

Фотограф следует за мной.

Кабина наполняется до полной вместимости, в основном журналистами. Здесь есть сидячие места на двенадцать человек у окон и шесть стоячих мест. Леви предпочитает стоять. Дверь закрывается, звенит колокольчик. Гигантские шестерни поворачиваются вокруг оси, и кабина приходит в движение.

Я ощущаю мягкий толчок под дых, когда мы стартуем с утеса и оказываемся в воздухе. В кабину сразу же ударяет порыв ветра, и люди обмениваются взглядами.

– На какую силу ветра рассчитана эта кабина? – спрашивает кто-то из корреспондентов CBC.

– Это самый ветрозащищенный из наших подъемников, – с непринужденной улыбкой отвечает Леви. – Гондола рассчитана на порывы ветра скоростью до восьмидесяти километров час. Но если скорость ветра превышает максимальную, существует автоматическая остановка, которую при необходимости можно разблокировать вручную.

Люди умолкают, когда осознают масштаб местности, расстилающейся вокруг нас. Удерживаемые лишь тросами и причальными башнями, мы движемся вперед с тихим электронным жужжанием. В центральной части кабины есть стеклянное дно, через которое мы видим далекие вершины величественных дугласовых елей, сосен и лыжные трассы. Оленей. Когда мы пересекаем отвесную расщелину водосброса Кайбер-Крик, внизу появляются бурлящие бело-зеленые воды Брайдл-Фоллс. Отсюда вода кажется кружевом, разбросанным по блестящему черному граниту. У меня что-то сжимается в груди, когда я вспоминаю то лето, когда мы с Джебом отправились в пеший поход к этому водопаду. Мы нашли ледяную пещеру за водяной завесой и забрались туда.

– Это определенно дает новую перспективу, – тихо произносит репортер из «Сан».

Леви кивает.

– Эти виды сами по себе будут привлекать посетителей. Летом эта гондола будет служить мостом для круговых пешеходных экскурсий. Зимой для лыжников откроется доступ на новые склоны и трассы на Маунт-Баррен.

Он указывает на красную подвесную кабину, которая медленно приближается по тросам с другой стороны.

– Всего двадцать кабин, по одному отправлению через каждую минуту. Общее время поездки между причальными платформами на Медвежьей и Маунт-Баррен составляет примерно пятнадцать минут. За это время кабина преодолевает расстояние в 4,4 километра, или 2,73 мили.

– Канатная дорога между плечами гигантов, – произносит женщина с радиостанции, которая смотрит на бесконечные дальние пики.

Пустая кабина проходит мимо нас, пока мы приближаемся к массивной стальной башне.

В нескольких тысячах футов внизу, в долине под нами, раскинулись разноцветные городские крыши. Кайбер-Крик похож на подвижную ртутную ленту, которая змеится через городок. Оттуда грунтовая дорога серпантином вьется по склонам Маунт-Баррен. Еще выше желтые машины застыли, как механические динозавры посреди леса. Леви указывает на них.

– Мы прокладывали подъемные маршруты на южных склонах, но были вынуждены приостановить работу из-за засухи и угрозы пожара. Любая искра от работающих механизмов может привести к катастрофическим последствиям. Мы надеемся возобновить операции после перемены погоды.

Медведица с двумя медвежатами медленно бредет внизу, направляясь вдоль русла к населенной долине. Засуха почти погубила урожай ягод на высоких склонах, и это увеличило риск столкновений между медведями и людьми, поскольку косолапые отчаялись набрать нужный вес для спячки. Я делаю мысленную пометку внести эту тему в список сюжетов «Лидера» на будущей неделе вместе с напоминанием о чрезвычайной опасности лесных пожаров.

– Вон та горнолыжная трасса называется «Золото Рэйчел», – Леви указывает пальцем, бросает взгляд в мою сторону и улыбается. – Она названа в честь нашей городской знаменитости Рэйчел Салонен, после того как она привезла домой золотую медаль для сборной Канады.

Все поворачиваются посмотреть на меня. Я краснею, улыбаюсь и киваю. Телефон в моем кармане снова вибрирует, и я снова испытываю необъяснимую тревогу.

– Как вы думаете, засуха отложит открытие горнолыжного сезона? – спрашивает один из репортеров CBC.

– Мы уверены, что на следующей неделе погода переменится, и когда пройдут дожди, то на верхних склонах образуется снеговой покров, – отвечает Леви. – Долгосрочный прогноз тоже предвещает целую серию грозовых фронтов.

Он выдает свою фирменную улыбку.

– Как насчет молний? – спрашивает репортер, глядя на вершину другой огромной башни, пока мы тихо проезжаем мимо.

– У нас есть громоотводы, но в случае возникновения грозового очага мы вручную отключаем аппаратуру.

Над долиной кружит вертолет. Взгляды репортеров обращаются к Леви, и он предупреждает следующий вопрос.

– Можно не беспокоиться о столкновении воздушных судов с системой тросов. У нас есть современная система для предотвращения столкновений, которая пользуется радаром для оповещения любого воздушного транспорта в регионе. Стробоскопические лампы и громкие шумы на всех радиочастотах также предупреждают пилотов, которые пролетают поблизости.

– А что случится, если произойдет катастрофический отказ систем, и люди окажутся запертыми в кабинах?

Леви добродушно смеется.

– Эх вы, журналисты! Я вам рассказываю о росте туризма, толчке для экономики, о том, что мы одними из первых в мире провели канатную трассу между двумя горами, а вы хотите слышать только о катастрофах.

По кабине пробегают смешки.

Почти как по указанию суфлера, в борт гондолы ударяет мощный порыв ветра. Раздается аханье и нервный смех. Мой телефон жужжит и на этот раз подсказывает, что пришло текстовое сообщение.

Я достаю телефон из кармана куртки. Это сообщение от Брэнди, няни Куинн. Мой пульс непроизвольно учащается. Брэнди знает, что сегодня днем я вернусь поздно из-за открытия этой канатной трассы. Я поднимаю голову; мы приближаемся к дальнему терминалу. Сейчас половина третьего, в это время Брэнди забирает Куинн из школы. Я поворачиваюсь спиной к остальным и открываю сообщение.

«Позвони, пожалуйста. Нужно поговорить».

Я печатаю ответ.

«Сейчас я на гондоле, вместе с прессой. Позвоню сразу, как причалим».

Новое сообщение приходит почти мгновенно.

«У Куинн в школе произошел инцидент. Она в порядке, но директор хочет поговорить с тобой и не отпускает ее до твоего приезда».

Мне становится тошно от беспокойства. Наша гондола входит в здание терминала; огромные красные шестерни гладко поворачиваются, зубья переключаются на другой трос и встают на замок. Кабина мягко стукается о борт причальной платформы и замедляет ход до полной остановки, потом двери автоматически открываются. Я проталкиваюсь вперед и спешу прочь от толпы. Нахожу укромный уголок, ныряю туда и набираю номер Брэнди.

– Брэнди, что происходит? – Я прижимаю ладонь к другому уху, чтобы отрезать шум механизмов и голоса журналистов, выходящих наружу.

– На ленче Куинн подралась с четырьмя девочками, но физически она в порядке. Учителя пытались звонить тебе на работу, потом на твой мобильный. Они позвонили мне, но я все утро была на курсах лазания по канату. Им нужно поговорить с тобой, Рэйчел. Они удерживают Куинн в школе до твоего приезда. – Небольшая пауза. – Думаю, они позвонили в полицию.

– С какой стати?

– Там что-то насчет мужчины, который шастал вокруг школы.

Подступает паника. Я думаю о Джебе, о его освобождении.

– Где ты сейчас?

– Стою возле школы. – Она колеблется и добавляет: – Куинн даже не хочет видеть меня. Ее отвели в комнату медсестры.

– Буду так скоро, как только смогу, – говорю я. – Ты скажешь им, что я в пути?

Брэнди соглашается, и я отключаю звонок. Я уже решаю в уме логистическое уравнение о наиболее быстром способе спуска с горы. До начала сезона кресельные подъемники со стороны Маунт-Баррен не работают. Обратная поездка в Тандерберд-Лодж на гондоле займет пятнадцать минут. Оттуда еще полчаса спуска на кресельном подъемнике в долину.

Я подхожу к Леви, который разговаривает с группой журналистов у терминала. Прошу его на минутку отойти в сторону и говорю: