Барбара Вайн - Подарок ко дню рождения Страница 12

Я проехала последнюю пару миль и свернула на Ирвинг-роуд. Это была одна из тех улиц малоэтажной застройки, примерно столетнего возраста, где все дома совершенно одинаковы, из серого кирпича, с шиферными крышами, с фронтоном наверху и эркером внизу, никакой зелени, все здесь ужасно уродливо. Однажды, примерно год назад, я отвозила сюда маму в гости к подруге в Эджвер и показала ей дорогу к Хиби, пустую, не считая фургона доставки. Дом выглядел скучно-серым под моросящим дождем. Мама настолько не разбирается в современной жизни, что думает, будто все молодые супружеские пары живут в красивых отдельно стоящих домах в зеленом пригороде. «Он не слишком обеспечен, да? – спросила она. – На такой улице жили мои родители, когда я была маленькой. Конечно, мы пробыли там недолго. Мы переехали, когда мне было семь лет».

В это субботнее утро здесь пусто не было. У дома Джерри стояла толпа, заполнившая крохотный садик у дома и выплескивающаяся на тротуар – какие-то люди, вооруженные камерами и микрофонами, а среди них один-единственный полицейский. Я не сразу поняла, что это журналисты. Когда я остановилась у бордюра, так близко к дому, как смогла, репортеры и фотографы бросились к машине, и меня ослепила первая же вспышка. Я попыталась пробраться сквозь эту стаю, а они кричали мне в лицо: «Кто вы?» «Что вы здесь делаете?» «Вы сестра Хиби?»

Нормальная реакция – закрыть лицо, даже если нечего скрывать. Я взяла шарф, лежащий на сиденье рядом с газетой, попыталась прикрыть им рот и нос и вышла из машины. «Я всего лишь няня», – бросила я.

– Вы можете назвать себя другом семьи? – спросил кто-то.

– Если хотите, – ответила я, – но я ничего не знаю. – Мне бы очень хотелось поговорить с ними, сказать им правду о Хиби и Айворе Тэшеме, но я понимала, что это доставит мне лишь минутное удовольствие. А меня интересовала долгосрочная перспектива, и мне было необходимо помнить об этом. Я растолкала толпу и пробралась к калитке Джерри, отталкивая прочь камеры, которые они совали мне в лицо. – Прошу вас, позвольте мне подойти к двери.

Джерри, наверное, что-то услышал, потому что он открыл ее, как только я подошла. Камеры нацелились на него, вспышки слепили. Он схватил меня за руку и втащил в дом. Дверь захлопнулась с таким грохотом, что дом содрогнулся.

– Где Джастин? – спросила я с подобающим озабоченным видом.

– Приезжала моя мать и забрала его к себе. Я чувствую себя виноватым. Ему следовало быть со мной. Но он просто ходит взад и вперед и повторяет «Джастин хочет мамочку», и это невыносимо.

Я думала, что он обнимет меня, это казалось естественным в данной ситуации, но Джерри этого не сделал. От недавних слез у него опухли глаза. Я прошла на кухню и приготовила чай. Отнесла его в гостиную на подносе и задернула шторы, чтобы отгородиться от лиц, прижатых к окнам. Я все время говорила себе, не подавай виду, что тебе это доставляет удовольствие, не показывай ему свое возбуждение.

– Там стоит полицейский, – сказал Джерри, – но он говорит, что ничего не может поделать, если они не беспокоят моих соседей, что бы это ни значило, и не совершают противоправных действий.

Ровный гудящий шум улицы, прерываемый криками журналистов, напоминал мне звуки отдаленного сражения, во всяком случае, все это было очень похоже на телевизионные передачи о войне.

– Это и правда было похищение? – спросила я Джерри.

– Так говорят полицейские. Наверное. На ней были наручники, Джейн. А лицо завязано шарфом. Я больше ничего не знаю, только то, что один из этих мужчин погиб, а другой в очень тяжелом состоянии и находится в реанимации. Он без сознания и до сих пор не пришел в себя.

– А шофер грузовика?

– Кажется, он не виноват. Он не пострадал, не считая порезов и синяков. Я хочу сказать, грузовик такой большой, а автомобиль по сравнению с ним такой маленький… Они не сказали, конечно, но все считают, что вся вина лежит на Дермоте Линче. Он сидел за рулем. – Джерри думал, что удачно поменял тему разговора. Может, он считал, что уберегает меня от ужасных подробностей. – Как долго ты ждала у театра?

– Только до тех пор, когда уже начался спектакль, и в зал уже не пускали, – ответила я. – Всего около четверти часа.

– А почему ты мне не позвонила?

Невозможно было выкрутиться, не солгав. И я солгала.

– Я пыталась. Никто не ответил.

– Странно, – сказал он. – Я был дома. Когда ты пыталась со мной связаться?

– Примерно без двадцати восемь. Мне пришлось искать телефонную будку. Гудки были. Вероятно, я не туда попала. Знаешь, как это бывает: одну цифру наберешь неправильно, и всё.

– Наверное, так и было, – согласился Джерри. – Ты сильно волновалась?

– Не очень, – продолжала я импровизировать. – Я подумала, что у вас дома какой-то кризис, и не хотела вас беспокоить. Я собиралась позвонить сегодня утром.

– Да, – согласился Джерри. – Да, конечно.

Вскоре после этого разговора он опять заплакал. Положил ладони на подлокотник кресла, опустил голову на руки и зарыдал. Я не знала, что делать, поэтому осталась сидеть на месте. Возможно, лучшее, что я могла сделать, – это составить ему компанию и тоже заплакать, но я не могла. Только актрисы умеют в любой момент выдавить слезы. Помню, один раз я видела Николу Росс в какой-то пьесе, и по ее щекам лились настоящие слезы. Но я не гожусь в актрисы. Я просто сидела там и слушала шум битвы за окнами и душераздирающие рыдания в комнате, а потом пошла и приготовила еще чаю. Когда я вернулась, Джерри уже перестал плакать и сидел очень прямо, с красными глазами и ввалившимися щеками.

Голосом, охрипшим от слез, он произнес:

– Не понимаю, зачем кому-то понадобилось ее похищать. Для чего? Не ради выкупа, конечно. У меня нет денег. Разве я жил бы здесь, если бы они у меня были?

– Не знаю, – сказала я.

– Я спрашивал полицейских, не могли ли ее принять за кого-то другого, а они ответили «нет».

В тот вечер, разумеется, они говорили «да».

Я постирала белье. Приготовила им с Джастином на ужин запеканку и поставила ее в духовку. Кухня в этом доме отнюдь не свидетельствовала о том, что Хиби была хорошей хозяйкой, но я не считала, что должна ее убрать. Хозяин дома этого просто не заметил бы. В полдень я пробралась сквозь толпу репортеров и фотографов – труднее всего оказалось контролировать себя и не заговорить с ними – и поехала в супермаркет на Бент-Кросс за покупками. Миссис Фернал, веселая, разговорчивая женщина, совсем не похожая на сына, привезла Джастина домой в пять часов, протиснулась сквозь толпу, крича им, чтобы они убирались и оставили ее сына в покое, чтобы проявили сочувствие и подумали о чувствах ребенка. Я бы не стала говорить всю эту чепуху. Она чуть было не упала, входя в дом, когда я открыла ей дверь.

Джастин побежал вперед с криками «Джастин хочет мамочку».

Миссис Фернал быстро пришла в себя, понюхала мою запеканку, объявила, что та восхитительна, и, почти не переводя дыхания, сообщила, что я могу теперь ехать домой, так как она собирается остаться здесь.

– Пожалуйста, дай мне знать, если я опять понадоблюсь, – сказала я, прощаясь с Джерри.

Мы были на кухне и не заметили, что шум от столпотворения на улице стих. Было полседьмого вечера. Когда я открыла дверь, все репортеры уже ушли. Остался только один оператор, и тот уже грузил аппаратуру в багажник. Я была очень разочарована, так как все ждала, что в конце концов один из журналистов ворвется в дом или залезет в полуоткрытое окно спальни. Но этому не суждено было случиться, как сказала бы мама. Зазвонил телефон, и Джерри пошел отвечать. Это были полицейские; они сообщили ему, что случилось кое-что еще и они «вскоре» к нему зайдут. Но тогда я об этом ничего не знала. В тот момент я просто попросила миссис Фернал попрощаться с Джерри за меня и попыталась поцеловать ее внука, но он отдернул щеку, и тогда я ушла. На полпути к Килбурну, где я живу, я решила, что позвоню Айвору Тэшему. Как-нибудь узнаю номер его телефона и просто сделаю это. Зачем? Даже не знаю, но я чувствовала, что мне необходимо с ним поговорить. Я чувствовала, как адреналин стремительно несется по моим венам, или что он там еще делает, а со мной это редко случается.

Наверное, странно, но я не слишком-то задумывалась о том, почему журналисты ушли от дома Джерри. Наверное, я была наивной. Я мало знала о подобных вещах и думала, что они отстали, потому что уже становилось поздно, был вечер субботы, и здесь ничего нового уже не случится. Когда я оказалась в своей квартире, то первым делом включила телевизор и поймала конец новостей. Диктор говорил об аварии, похищении и здоровье Дермота Линча около двух минут. Показали фотографию Джерри, на его руках сидел заплаканный Джастин, а в конце я увидела свой снимок, где я бежала с прижатым к лицу шарфом.

Телефон звонил дважды в течение десяти минут. Я не ответила, но догадалась, что это мама. Так же, как у меня бывают предчувствия, я всегда определяю, когда звонит именно она, хотя моя мамочка не любит оставлять сообщений на автоответчике. Сейчас, видимо, она хотела поймать меня, чтобы говорить часами о похищении, а это она могла делать только тогда, когда сама оплачивала звонок. Я налила себе бокал вина и выпила примерно треть, потом взяла телефонную книгу и поискала Айвора Тэшема. Я не ожидала, что там есть его номер, я думала, что он засекречен, но он там был: А.Г. Тэшем, Олд-Пай-стрит, 140б. Нашла я его быстро. Больше времени ушло на то, чтобы набраться смелости и взять трубку. Адреналин вернулся туда, откуда пришел, поэтому я выпила еще вина, глубоко вздохнула и набрала номер. Конечно, я была совершенно уверена, что его не будет дома в субботний вечер, и предпочитала воображать, как он прослушает оставленное мной сообщение и почувствует, что должен мне перезвонить. Он взял трубку.