Агата Кристи - Кошка среди голубей Страница 13

– Ну… он весьма необычный… я хочу сказать, что он не совсем ее вмещает. Он… э… ну, он приподнимает, без всякой необходимости…

Мисс Булстроуд прикусила губу, сдерживая улыбку, как ей часто приходилось делать во время беседы с мисс Джонсон.

– Наверное, мне лучше пойти и взглянуть на него, – серьезно сказала она.

Далее было устроено нечто вроде дознания, во время которого мисс Джонсон демонстрировала вызвавший ее возмущение предмет, держа его в руках, а Шейста смотрела на это с живым интересом.

– Здесь нечто вроде проволоки и… э… вшитых косточек, – с осуждением произнесла мисс Джонсон.

Шейста начала оживленно объяснять:

– Но, понимаете, у меня не очень большая грудь, недостаточно большая. Я не очень похожа на женщину. А это очень важно для девочки – показать, что она женщина, а не мальчик.

– У тебя впереди еще полно времени. Тебе только пятнадцать лет, – возразила мисс Джонсон.

– Пятнадцать – это возраст женщины! И я выгляжу как женщина, разве не так?

Она обратилась к мисс Булстроуд, которая серьезно кивнула.

– Только моя грудь, она маленькая. Поэтому я хочу, чтобы она не выглядела такой убогой. Вы понимаете?

– Я хорошо понимаю, – ответила мисс Булстроуд. – И понимаю твою точку зрения. Но видишь ли, у нас в школе ты находишься среди девочек, в основном англичанок, а английские девочки не часто выглядят женщинами в пятнадцать лет. Мне нравится, когда мои девочки пользуются небольшим количеством косметики и носят одежду, соответствующую их возрасту. Я предлагаю тебе надевать свой бюстгальтер, когда ты идешь на вечеринку или едешь в Лондон, но не носи его каждый день. Мы много занимаемся спортом и играем в спортивные игры, а для этого твое тело должно быть свободным и двигаться легко.

– Спорта слишком много – весь этот бег и прыжки, – капризно возразила Шейста, – и физические упражнения… Мне не нравится мисс Спрингер: она всегда говорит: «Быстрее, быстрее, не ленись». Меня это утомляет.

– Достаточно, Шейста, – сказала мисс Булстроуд, и в ее голосе прозвучали властные нотки. – Твои родные прислали тебя сюда, чтобы ты познакомилась с английской жизнью. Все эти упражнения улучшат твой цвет лица и к тому же разовьют твою грудь.

Отпустив Шейсту, директриса улыбнулась взволнованной мисс Джонсон.

– Это действительно так, – сказала она. – Девушка полностью созрела. Ей вполне можно дать больше двадцати лет, если судить по внешности. И именно так она себя и чувствует. Нельзя ожидать, что она будет чувствовать себя ровесницей Джулии Апджон, например. По интеллекту Джулия далеко обогнала Шейсту. Но физически она вполне могла бы еще обойтись без бюстгальтера.

– Жаль, что не все они похожи на Джулию Апджон, – сказала мисс Джонсон.

– А мне – нет, – резко возразила мисс Булстроуд. – Школа, где все девочки одинаковые, была бы очень скучной.

«Скучной», – думала она, возвращаясь к проверке эссе на темы Священного Писания. Это слово уже какое-то время вертелось у нее в голове. «Скучной»…

Какой бы ни была ее школа, но только не скучной. За свою карьеру директора учебного заведения она сама никогда не чувствовала скуки. Были трудности, которые приходилось преодолевать, непредвиденные кризисы, неприятности с родителями, с детьми, внутренние беспорядки. Мисс Булстроуд встречала зарождающиеся неприятности – и справлялась с ними, и превращала их в триумфы. Это стимулировало, возбуждало; игра стоила свеч. И даже сейчас, хотя она уже приняла решение, ей не хотелось уходить.

Здоровье у нее было отличное, а физически она осталась такой же крепкой, как тогда, когда они с Чедди (верной Чедди!) начали это великое предприятие всего лишь с горсткой девочек и при поддержке одного банкира, проявившего необычную прозорливость. Успехи Чедди в дисциплинах были лучше, чем у нее, но именно она обладала способностью предвидеть и планировать и превратила школу в учебное заведение, прославившееся на всю Европу. Она никогда не боялась экспериментировать, а вот Чедди довольствовалась тем, что преподавала лишь то, что знала, – основательно, но без огонька. Непревзойденным достижением Чедди всегда было находиться рядом, быть под рукой, служить верным буфером, быстро приходить на помощь в нужный момент. Как в первый день семестра с леди Вероникой. Именно на ее основательности построено это замечательное здание.

С материальной точки зрения, обе женщины добились очень хороших результатов. Если они уйдут на покой сейчас, им обеспечен хороший доход на всю оставшуюся жизнь. Мисс Булстроуд подумала о том, захочет ли Чедди уйти на покой, когда она сама это сделает. Вероятно, для нее школа – это дом. Она продолжит служить опорой преемнице мисс Булстроуд, преданная и надежная.

Потому что мисс Булстроуд приняла решение: у нее должна появиться преемница. Сначала они будут управлять вместе, а потом преемница будет править одна. Понимать, когда надо уйти, – это одна из важных жизненных необходимостей. Уйти раньше, чем твои способности начнут подводить, крепкая хватка ослабеет; раньше, чем почувствуешь, что слегка выдохлась, что тебе не хочется думать о продолжении усилий.

Мисс Булстроуд закончила проверять эссе и отметила, что у ученицы Апджон оригинальный ум. Дженнифер Сатклифф совершенно лишена воображения, но проявляет необычайно глубокое понимание фактов. Мэри Уайз, конечно, обладает способностями ученого, у нее прекрасная, цепкая память. Но до чего скучная девочка! Скучная – опять это слово… Мисс Булстроуд выбросила его из головы, вызвала к себе секретаршу и начала диктовать письма:

Дорогая леди Вэйленс! У Джейн немного болели уши. Я прилагаю отчет врача… и т. д.

Дорогой барон фон Айзенгер. Конечно, мы можем организовать поездку для Хедвиг в оперу по случаю выступления Хеллштерн в роли Изольды…

Час промелькнул быстро. Мисс Булстроуд редко делала паузы, подбирая слово. Карандаш Энн Шапленд быстро бегал по бумаге.

Очень хорошая секретарша, подумала про себя мисс Булстроуд. Лучше, чем Вера Лорример. Неинтересная девушка, эта Вера. Так неожиданно отказалась от своего места… Сказала, что у нее нервный срыв. Это как-то связано с мужчиной, подумала мисс Булстроуд безнадежно. Обычно это связано с мужчиной.

– Вот и всё, – сказала директриса, продиктовав последнее слово, и у нее вырвался вздох облегчения. – Приходится делать так много скучных дел, – заметила она. – Писать письма родителям – это все равно что кормить собак. Бросать какую-нибудь утешительную банальность в каждую открытую пасть…

Энн рассмеялась. Мисс Булстроуд оценивающе посмотрела на нее.

– Что заставило вас взяться за работу секретаря?

– Я и сама не знаю. У меня не было особых склонностей к чему-то конкретному, и это та работа, к которой течение приносит всех колеблющихся.

– Вам она не кажется монотонной?

– Наверное, мне везло. У меня было много различных мест работы. Я год работала у сэра Мервина Тодхантера, археолога, потом у сэра Эндрю Петерса в Шелле. Некоторое время работала секретаршей актрисы Моники Лорд – вот где была бурная деятельность! – Она улыбнулась при этом воспоминании.

– В наше время такую бурную жизнь ведут многие девушки, – заметила мисс Булстроуд. – Вечно вы прыгаете с одного места на другое. – В ее голосе звучало неодобрение.

– По правде говоря, я не могу долго заниматься чем-то одним. У меня мать-инвалид. С ней бывает довольно… трудно, иногда. И тогда мне приходится возвращаться домой и брать дела в свои руки.

– Понимаю.

– Но все равно, боюсь, я бы в любом случае прыгала с одного места на другое. Я не склонна постоянно заниматься одним и тем же. Менять же работу мне кажется не таким скучным.

– Скучным… – пробормотала мисс Булстроуд, снова потрясенная этим роковым словом.

Энн с удивлением посмотрела на нее.

– Не обращайте на меня внимания, – сказала директриса. – Просто иногда какое-то одно слово все время всплывает… Как бы вам понравилось стать школьной учительницей? – спросила она с некоторым любопытством.

– Боюсь, мне это очень не понравилось бы, – откровенно ответила Энн.

– Почему?

– Мне было бы ужасно скучно… О, прошу прощения.

Она в отчаянии умолкла.

– Преподавание – совсем не скучное занятие, – с воодушевлением заявила мисс Булстроуд. – Оно может быть самым интересным на свете. Мне будет его очень не хватать, когда я уйду на покой.

– Но ведь вы… – Энн уставилась на нее. – Вы собираетесь уйти?

– Да, это уже решено. О, я пробуду здесь еще год или даже два…

– Но… почему?

– Потому что я отдала школе все лучшее в себе – и получила от нее самое лучшее. А все, что второго сорта, мне не нужно.