Кэрол Дуглас - Роковая женщина Страница 14

Ее слова накатывали на меня, как океанские волны, вначале бурные, а потом затихающие на отмелях сознания.

Путешествие все длилось и длилось, и Ирен начала оживленно рассказывать мне о той части человечества, которая не подвержена морской болезни. Эти люди спокойно переносили бесконечную качку, при которой то падаешь в глубокие долины, то взлетаешь на крутые холмы из соленой воды. Почему-то подруга ожидала, что рассказ о том, как другие развлекаются на борту лайнера, должен меня подбодрить.

Днем она склонялась надо мной и с бодрым выражением лица развлекала историями о прогулках на палубе для леди и о своей несанкционированной экскурсии в бильярдную для джентльменов. Там она выиграла несколько партий и выкурила сигару. Да, Ирен осталась бы бесстрашной примадонной и в Ноевом ковчеге!

Я узнала о шезлонгах на палубе и о бризах, таких несносных, что они раздувают юбки дам, как паруса. (По словам подруги, наше быстроходное современное судно имело всего два флага и две черные дымовые трубы, выпускавшие темные облака.) На палубе пользовались популярностью игра в шаффлборд и некое развлечение под названием «Музыкальные стулья»[21], из-за чего я не горела желанием поскорее встать с койки.

Ирен тщательно избегала сообщать мне сведения о меню на пароходе. Она опорожняла мое помойное ведро с непринужденностью и грацией опереточной молочницы, за что я была ей очень благодарна.

– Меня попросили спеть, – сказала она мне однажды, пребывая в большом волнении. Не могу сказать, в какое время суток это происходило, так как для меня смешались день и ночь. – На празднике, который устраивает капитан. Он хорошо помнит, как во время предыдущего путешествия Буффало Билл[22] читал мысли. Только представь себе Буффало Билла в роли медиума! Это так забавно!

Я что-то мрачно пробурчала в ответ.

– Бедняжка Нелл! – Ирен села рядом, сверкая и переливаясь в своем вечернем туалете. Она положила холодный компресс на мой пылающий лоб. – Если бы мне только пришло в голову, что ты подвержена морской болезни, я бы никогда не позволила тебе поехать.

Мне опять пришлось пробормотать нечто непереводимое.

– Ты не способна проглотить даже чай с тостом. Ну что же, по крайней мере, ты сойдешь на берег с такой же тонкой талией, как у Нелли Блай!

И с этими словами она меня покинула. Я сразу же почувствовала себя гораздо лучше, представив себе Нелли Блай с ее осиной талией. Увы, скоро мне придется воочию увидеть эту наглую американку…

Что я могу сказать о том, как нас буксировали в Нью-Йоркскую бухту? Наш лайнер походил на дородную, почтенную матрону, которую куда-то тащит упрямый ребенок.

Продолжая тему буксиров, Ирен и была этим ребенком, уже взрослым, которую тайна ее матери тащила на буксире в страну, где она родилась, – и меня вместе с ней.

Какой оживленной была эта гавань! Там сновало множество пароходов и мелких суденышек. Были здесь и старомодные суда со сверкающими парусами, походившими на крылья чаек, и уродливые паромы, перевозившие эмигрантов на Эллис-Айленд[23]. Все они проплывали мимо огромного монумента, который Франция презентовала Америке всего несколько лет назад в ознаменование столетия независимости Соединенных Штатов. Бронзовая статуя Свободы высилась на пьедестале с высоко поднятым факелом в руке. Она была выше, чем Колосс Родосский – одно из семи чудес древнего мира. Гигантская фигура как нельзя лучше подходила этой нации выскочек.

Вокруг статуи все было чудовищных размеров, как сама Леди Свобода. Здания имели не пять этажей, как обычно, а неожиданно возносились на десять или даже двенадцать.

Я впервые сталкивалась с такой гордыней, как у этой метрополии.

Все еще с позеленевшим лицом я оперлась о заграждение палубы, вдыхая запах чужого берега, состоявший из дыма, соли и машинного масла.

По крайней мере, теперь я стояла на собственных ногах. Какое счастье, что атлантические волны сменились легкой рябью в этом защищенном от ветра заливе.

– Новый Свет, – сказала я.

– Для меня – старый, – добавила Ирен. – Я надеялась навсегда оставить его в прошлом.

Увы, в прошлом осталось все, что мы знали и ценили. А пока что нам нужно было сойти вместе с багажом на берег и добраться до отеля.

Чайки оглушительно кричали у нас над головой, пока шел этот долгий процесс: сотни людей спешили высадиться на берег. Запах соли и рыбы был столь же невыносим, как и напор пассажиров, которым не терпелось сойти на сушу. У меня чуть снова не случился приступ морской болезни прямо на сходнях.

К счастью, мы взяли с собой в путешествие только по одному маленькому чемодану. По установленным правилам багаж не должен был превышать в длину трех футов. Спустя два часа мы воссоединились с нашими чемоданами и нашли извозчичью карету, которая ждала на пирсе. Она должна была доставить нас в отель «Астор», который рекомендовала Пинк.

Гостиница находилась недалеко от гавани, на Баркли-стрит, через дорогу от чудесного зеленого парка. Это было пятиэтажное здание, замечательное тем, как сообщила мне Ирен, что ему целых пятьдесят лет. Подумаешь! В Лондоне есть тележки уличных торговцев значительно старше этого хваленого отеля!

Каким облегчением было зарегистрироваться в холле с гулким эхом и после рискованной поездки в лифте оказаться вместе с чемоданами в довольно приличном номере! Годфри настоял, чтобы мы путешествовали с комфортом, и заранее послал телеграмму, в результате чего мы могли получать деньги в американских банках. Работа на международной арене сделала адвоката еще более предусмотрительным, внимательным и компетентным, чем прежде.

Я знала, что после всех хлопот, связанных с прибытием в другую страну, нам предстоит одно неприятное дело. Ирен уже обменялась телеграммами с Пинк Кокрейн, договорившись вместе пообедать в тот же вечер.

Дай бог, чтобы мне удалось проглотить к вечеру хоть несколько кусочков! Однако я сомневалась, что смогу переварить то, что преподнесет нам наша американская знакомая.

Глава шестая

Родина

Мне четырнадцать лет. Я живу вместе с матерью. Я присутствовала на свадьбе матери с Джеком Фордом… И тогда же в первый раз видела, как Форд схватил ее, пытаясь задушить.

– Итак, что это за вздор насчет моей матери? – спросила Ирен напрямик после обеда.

– Я не занимаюсь «вздором», – гневно возразила Пинк.

Примадонна улыбнулась в ответ на ее бурную реакцию:

– Я только хотела сказать, что у меня нет никакой матери и я никогда о ней не слышала. Поэтому мне весьма любопытно, кого ты выбрала для этой роли.

– Значит, ты проделала весь этот путь через Атлантику, чтобы сказать, будто у меня недостоверная история?

Теперь, будучи в состоянии сидеть прямо и даже есть, я не могла противиться желанию вступить в беседу:

– О, у тебя, несомненно, есть какая-то история, Пинк. Вы, находчивые репортеры, всегда что-нибудь состряпаете.

– Я палец о палец не ударила, чтобы найти эту историю, – ответила Пинк с жаром (значит, я задела ее за живое, на что и надеялась). – Она пришла ко мне сама, как всегда бывает с лучшими историями. Главное в газетном бизнесе – знать, какой материал станет сенсационным.

– Значит, это бизнес, – заметила Ирен с едва уловимым британским снобизмом. Будучи англичанкой, я готова была ей аплодировать. – Какое право имеет твой «бизнес» вмешиваться в мои личные дела?

– Потому что ты настоящая сенсация. Местная девушка, которая достигла успеха, – так же, как я.

– Местная? – не веря своим ушам, переспросила Ирен.

– Нью-Джерси находится довольно близко от Нью-Йорка.

– Я никогда и не отрицала, что родилась в Нью-Джерси.

– Вот именно. Но ты родилась вовсе не там.

– Мне лучше знать.

– Неужели? В то время ты была слишком мала, чтобы запомнить.

Пока что у них была ничья. Меня поразило, что молодая Пинк рассуждает с тем же превосходством, который так раздражал меня в мистере Шерлоке Холмсе. Оба они всезнайки, хотя между ними нет ничего общего.

Поскольку мы с Ирен находились далеко от дома, где остался наш гардероб, то были одеты в скромные блузки, юбки и короткие жакеты. Пинк на правах хозяйки выбрала гораздо более шикарный туалет. По-видимому, она питала слабость к широкополым шляпам, напоминающим мушкетерские. Правда, вместо пышного плюмажа ее головной убор украшали шелковые и бархатные цветы. Конечно, мисс Пинк понятия не имела о мушкетерской чести. Все ее хваленые репортажи о пороках общества были сделаны под чужой личиной, словно она воровка или сыщица. Сомнительно, что она когда-нибудь снова оденется мужчиной, – в отличие от Ирен, которая носила мужской костюм еще в те дни, когда служила в агентстве Пинкертона, а порой и теперь.

Пинк была слишком женственной, чтобы отказаться от своих чар: стройная молодая женщина с осиной талией. Каштановые волосы падали мягкими локонами на лоб и были забраны за уши, что подчеркивало идеальный овал лица. Она казалась скромницей – точь-в-точь школьная учительница. Несомненно, именно поэтому так удавался ее маскарад, когда она исследовала неприглядные стороны жизни.