Кэрол Дуглас - Танец паука Страница 14

– Мистер Вандербильт, меня приглашали расследовать дела разные люди, от скромных клерков до коронованных особ Европы. Каждый из них говорил о загадке или дилемме, которая заставляла их бояться за свое состояние, жизнь или собственное психическое здоровье. Обстоятельства, которые приводили их ко мне, всегда были странными, пугающими и противоречивыми. Во всех делах, во всех без исключения, причины происходивших событий коренились в прошлом моих клиентов. Я не читаю повести или драмы, но если бы меня спросили о лозунге, под которым я веду расследования, то это были бы слова, написанные Уильямом Шекспиром четыреста лет назад: «Все, что случилось с нами, лишь пролог»[22]. Не помню, в какой пьесе и какой персонаж их произносит, но и не важно. Чтобы помочь вам, мне нужно знать все о прошлом, вашем и ваших предков.

– Мой отец умер четыре года назад, а деда, Командора, нет с нами уже двенадцать лет.

– Можно обнаружить интересную деталь в любой саге о том, как человек, не имевший ничего, добился успеха. Полагаю, это случай Командора или же он родился в знатной семье?

Итак, я вызвался выслушать очередную сказку о том, как кто-то выбрался из грязи в князи. В этот раз все происходило в декорациях американской глубинки, которая в ходе рассказа превратилась в мировую силу.

Приветливый Уильям Киссэм Вандербильт, красивый мужчина лишь несколькими годами старше меня, взял еще одну гаванскую сигару и жестом пригласил вернуться в удобное кресло.

– Командор – это не официальный титул, как вы могли догадаться, – начал он. – Деда прозвали так, поскольку он владел множеством судоходных компаний, ну и, как я полагаю, любил отдавать приказы.

Магнат кивнул на черно-белый рисунок в широкой позолоченной рамке, которая затмила бы портрет, если бы не изображенный на нем худощавый старик с военной выправкой. В руках он держал шляпу и трость, одет был в сюртук, застегнутый на все пуговицы, с мягким воротником и галстуком, завязанным по моде середины, а то и первой половины века.

– Внушительный человек, насколько я вижу, мускулистый и атлетичный. В юности, видимо, был колонистом, как и ваш президент Эндрю Джексон, – заметил я.

Щеголеватый хозяин удивленно вытаращил глаза. Все же приятно время от времени встретить замену Уотсону.

– Ради всего святого, как вы узнали, мистер Холмс? В Англии мало осведомлены о моей родословной.

Я кивнул на рисунок:

– Все это я узнал, глядя на портрет вашего деда. Рост я определил по длине рук и размеру шляпы в пропорции к телу, поскольку мы видим его от коленей и выше. Он крепко держит трость, что дает повод предположить, что перед нами человек, который бывал у руля, у руля настоящего, а не метафоричного. Костяшки пальцев увеличены, это примета боксера или разнорабочего.

– Дед родился на ферме на Стейтен-Айленде.

– В бедной семье, как я полагаю.

– В очень бедной. У него не было образования, но как-то раз один журналист сказал, что «он смог бы разбогатеть даже на необитаемом острове».

Я кивнул, глядя на сильное лицо Командора. Не хватало только бородки клинышком и шляпы с американским флагом, и вышел бы идеальный Дядя Сэм[23], скажу я вам.

– К сожалению, ваши заключения правильны, мистер Холмс, включая и тяжелую работу, которой деду пришлось заниматься в начале века. Командор никогда не стыдился своего прошлого, однако факт остается фактом: в обществе его не принимали.

– Почему же?

– Он сквернословил, как пиратский попугай, во весь голос, щипал служанок до кровоподтеков, жевал табак и верил в оккультные силы. Но никогда не был настоящим бароном-разбойником, как Фиск или Гулд. Он не охотился за чужими инвестициями, просто строил огромные транспортные концерны для развивающейся страны… судоходные линии по всему миру, железные дороги, которые пересекли континент вплоть до Никарагуа, где он зарабатывал миллион в год, экономя старателям шестьсот миль пути по Центральной Америке к золотым приискам Калифорнии. Когда он умер четвертого января семьдесят седьмого года, его состояние превышало наличный резерв всего правительства Соединенных Штатов.

– И как он разделил наследство?

Вандербильт положил сигару в хрустальную пепельницу. Ее аромат пропитал воздух, заглушив запах моей скромной трубки.

– А вот тут возникли трудности. У него выжили десять детей. Мой отец, Уильям Генри, старший сын, стал, по сути, единственным наследником состояния в сто миллионов долларов.

– Что обозлило остальных наследников?

– Обозлило, мистер Холмс? Это вызвало целую бурю. На самом деле никто из сыновей не остался совсем уж обиженным, они получили от двух до пяти миллионов каждый. Однако бездельник дядя Джерри, Корнелиус Джереми, не получил ничего, как и папины многочисленные сестры. Они оспаривали завещание в суде.

– На каком основании, сэр?

Вандербильт впервые занервничал и скорчился в кресле.

– Неприглядная история, мистер Холмс. Мой отец был робким парнем, которого дед при жизни и в грош не ставил, считая пустомелей. – Вандербильт посмотрел на дымящуюся сигару в пепельнице, и лицо его на мгновение оживилось. – В нашей семье рассказывают одну историю. В пятьдесят третьем году Командор вывез весь клан в Европу на «Северной звезде», самой большой частной яхте в мире. Отцу моему в ту пору было уже тридцать лет, он был женат, но когда Командор застукал его с сигарой на палубе, то заявил, что это «грязная привычка», и предложил папе десять тысяч долларов, если он больше никогда не дотронется до сигар. Отец тут же выкинул великолепную гаванскую сигару за борт. Ему не нужны деньги, сказал он Командору. Он просто хотел порадовать деда.

Я кивнул:

– А в ответ старик достал свои гаванские сигары, широко улыбнулся и закурил.

Вандербильт покачал головой:

– Моего отца сильно недооценивали. Он чуть не довел себя до нервного срыва, работая в поте лица на Уолл-стрит, напрасно пытаясь порадовать Командора. Но когда его сослали с глаз долой на ферму на Стейтен-Айленде, он превратил ее в столь доходное предприятие, что даже старик наконец воспринял его всерьез. Это мой отец расширил наши железнодорожные компании, даже за пределы Соединенных Штатов, и при этом платил достойные зарплаты. Когда завещание Командора попытались оспорить, то в суде отца обвиняли во всяких гнусностях, что отнюдь не помогло нашей семье войти в список четырехсот семейств Америки. Возможно, по этой причине отец пережил деда всего на восемь лет, но за это время он умудрился удвоить состояние.

– «Все, что случилось с нами, лишь пролог», – снова процитировал я.

Интересно, удалось бы мне при желании быть таким властным, как Командор. Младшие Вандербильты, как мне казалось, сделаны скорее из низкосортной латуни, чем, как Корнелиус, из стали, пусть и грубого сплава.

– Дядя Джерри и тетушки обвинили отца в том, что он манипулировал Командором, «подкладывая» – так они это назвали – ему служанок. Якобы отец приглашал еще и лжеспиритологов, которые убедили деда оставить деньги ему. Его даже обвинили в подкупе второй молодой жены Командора, которая будто бы помогала в этом фарсе. Моя матушка про происхождению была дочерью скромного пастора, и происходящее подкосило ее здоровье. Газетчики и карикатуристы дали волю фантазии.

– Хм-м. И что потом?

– Процесс длился несколько месяцев, до начала семьдесят девятого. В итоге мой отец все уладил. Он лично отправился к каждому из спорщиков домой и передал ценные бумаги больше чем на миллион долларов дяде Джерри и на полмиллиона каждой из теток.

– Предполагаю, что и в вашем случае старший сын стал наследником.

– Да, речь о двух старших сыновьях: мой брат Корнелиус и я разделили состояние и обязанности по управлению капиталом. Когда отец умер, он был самым богатым человеком в мире.

– А что стало причиной его кончины?

– Нервное истощение, мистер Холмс, нервное истощение. Семь лет назад он допустил непростительную ошибку в присутствии прессы. Для богатых коммерсантов была устроена увеселительная поездка по железной дороге. Один чикагский журналист брал у отца интервью, и отец сказал, что осуществляет пассажирские перевозки между Нью-Йорком и Чикаго себе в убыток, лишь бы не пустить на рынок конкурирующую компанию «Пенсильванские железные дороги», даже если обслуживание оставляет желать лучшего. Ему задали вопрос: разве он не обязан предоставлять пассажирам хороший сервис? Отец, который в тот момент расслабился и думал только о конкурентах, сказал: «К черту пассажиров!» За это его поноси́ли до самой смерти, которая настигла его спустя три года, и в этом, без сомнения, повинны злобные карикатуры, изображавшие его бессердечным бароном-разбойником. Вскоре после того случая отец отошел от дел и начал строить мавзолей на Стейтен-Айленде, как некогда обещал Командору. По иронии судьбы, он и сам слишком быстро отправился на тот свет. Он умер почти четыре года назад, во время обеда в собственном доме, чуть дальше по улице. Президент железнодорожной компании «Балтимор и Огайо» пришел к нему, чтобы выяснить отношения, велел нам с братом сходить за отцом, а у того случился удар в тот момент, когда он поднялся из-за стола встретить гостя.