Ли Чайлд - Джек Ричер, или Выстрел Страница 15

Он замолчал и, повернув голову, посмотрел вниз и налево. На новое типовое здание, в котором располагался офис по набору новобранцев. Армия, военно-морской флот, военно-воздушные силы, морская пехота.

– В армию идут четыре типа людей, – продолжал он. – Во-первых, люди вроде меня, продолжающие семейную традицию. Во-вторых, патриоты, мечтающие служить своей стране. В-третьих, те, кто просто нуждается в работе. И четвертый тип – люди, которые хотят убивать других людей. Армия – единственное место, где это можно делать на законных основаниях. Джеймс Барр принадлежал к четвертой категории. В глубине души он считал, что убивать людей здорово.

Розмари Барр отвернулась, все остальные хранили молчание.

– Но ему так и не представилось шанса, – сказал Ричер. – Когда я служил в военной полиции, то очень тщательно делал свою работу, и я узнал о Джеймсе Барре все. Я его изучал. Он овладевал стрельбой на протяжении пяти лет. Я тщательно проверил записи, касающиеся его результатов. Были недели, когда он делал две тысячи выстрелов в бумажные мишени или силуэты людей. В конечном итоге у меня получилось, что Джеймс произвел около четверти миллиона выстрелов, но ни одного – по врагу. Его не послали в Панаму в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году. Тогда у нас была очень большая армия, и нам требовалась там совсем незначительная ее часть, так что многие парни пропустили все веселье. Он был в ярости. Затем в тысяча девятьсот девяностом году случилась война в Персидском заливе. Его отправили в Саудовскую Аравию. Барр не принимал участия в операции «Буря в пустыне» в тысяча девятьсот девяносто первом году. В этой кампании по большей части были задействованы бронетанковые войска. Он в это время в Саудовской Аравии счищал песок со своей винтовки и стрелял по мишеням. После «Бури в пустыне» его перевели в Эль-Кувейт, где проводили зачистку.

– И что там произошло? – спросила Розмари Барр.

– Он сорвался, – ответил Ричер. – Вот что там произошло. Советы потерпели поражение. Ирак вернулся на свою территорию. Барр подумал и понял, что все закончилось. Он готовился к стрельбе почти шесть лет, но ни разу не выстрелил из своей винтовки в состоянии боевой ярости, и это ему уже не грозило. Между тем в его подготовке львиную долю занимало воспитание образного мышления, способности представить, как он накладывает визирные нити на свой продолговатый мозг в том месте, где спинной мозг расширяется у основания. Умения медленно дышать и нажимать на курок. И почувствовать паузу длиной в долю секунды, перед тем как пуля вылетает из дула. И еще ему рассказывали о розовом облаке, возникающем у затылка жертвы. Но он ничего этого ни разу не видел. Он не видел розового облака. А ему очень хотелось.

В комнате царила тишина.

– Поэтому как-то раз он отправился в город один, – сказал Ричер. – Занял позицию и стал ждать. А потом убил четырех человек, вышедших из жилого дома.

Хелен Родин не сводила с него глаз.

– Джеймс Барр стрелял из парковочного гаража, – продолжал Ричер. – Со второго уровня. Он находился прямо напротив двери какого-то жилого дома. Его жертвами стали американские сержанты. Им выдали пропуска выходного дня, и они оделись в гражданское.

Розмари Барр качала головой.

– Это не может быть правдой, – запротестовала она. – Просто не может, и все. Брат не мог такого сделать. А если бы и сделал, то его бы отправили в тюрьму. Но он получил почетную отставку. Сразу после войны в Заливе. И медаль. Не могло этого быть. Все ложь.

– Именно поэтому я и нахожусь здесь, – сказал Ричер. – Возникла серьезная проблема. Вспомним те события. У нас тогда оказалось четыре трупа, и мы начали искать их убийцу. В конце концов я вышел на след вашего брата. Но это оказался очень непростой след. Мы постоянно уклонялись в сторону. И на одной из боковых тропинок узнали кое-что про тех четверых сержантов. Вещи, которые нам совсем не понравились. Потому что эти вояки делали то, что не должны были делать.

– Что они делали?

– Эль-Кувейт был потрясающим городом. В нем жило множество очень богатых арабов. Даже бедняки носили часы «Ролекс» и разъезжали на «роллс-ройсах», а в домах у них стояли мраморные ванны с золотыми кранами. Многие из богачей сбежали – на время. Но они оставили в городе все свое имущество. А некоторые из них оставили там своих дочерей и жен.

– И что?

– Наши четверо сержантов вели себя как победители, точно так же, как иракцы до них. Думаю, они считали это нормальным. Мы же расценили их поведение как грабеж и насилие. Так получилось, что в тот день они оставили вполне заметный след в доме, из которого вышли. И еще много следов в другие дни. В их вещах мы нашли столько добычи, что можно было бы открыть филиал «Тиффани». Часы, бриллианты, самые разные ценные вещи небольшого размера, чтобы было удобно унести их с собой. И нижнее белье. Мы даже подумали, что они собирали белье, чтобы вести счет изнасилованным женам и дочерям арабов.

– И что было дальше?

– Естественно, дело приобрело политическую окраску. Пошло наверх. Война в Заливе должна была стать для нас великой сияющей победой. Стопроцентно замечательной и стопроцентно чистой. А кувейтцы являлись нашими союзниками, ну и тому подобное. Так что нам приказали это дело замять. Что мы и сделали. Пришлось отпустить Джеймса Барра. Потому что слухи все равно просочились бы, и мы понимали, что его адвокаты непременно ими воспользуются. На самом деле мы боялись шантажа. Если бы Барр предстал перед судом, его адвокат нажимал бы на то, что у него имелась вполне уважительная причина на убийство. Он бы заявил, что Барр хотел защитить честь армии, пусть и не слишком законным методом. А в процессе все вышло бы наружу. Нам приказали не рисковать. Так что у нас были связаны руки. Патовая ситуация.

– Может быть, это действительно было убийство по уважительной причине, – проговорила Розмари Барр. – Возможно, Джеймс все знал.

– Он не знал, мэм. Мне очень жаль, но это так. Он никогда с ними не встречался и не разговаривал. И ничего мне про них не сказал, когда я его поймал. Он пробыл совсем мало времени в городе, недостаточно, чтобы узнать подобные вещи. Он просто убивал. Ради удовольствия. Он признался в этом мне лично. Еще до того, как мы узнали остальные факты.

В комнате по-прежнему царила тишина.

– Поэтому мы замяли дело и отправили Барра в отставку, – сказал Ричер. – Мы заявили, что тех четверых парней убили палестинцы, – в Эль-Кувейте в тысяча девятьсот девяносто первом году в это легко было поверить. Мне ситуация совсем не нравилась, не самая худшая из тех, с которыми мне приходилось сталкиваться, но и не самая приятная. Джеймс Барр избежал ответственности за убийства по чистой случайности. Вот почему я пошел к нему перед тем, как он уехал, и сказал, что он должен благодарить судьбу за удачу и никогда больше не переступать линию закона – до конца жизни. А еще я сказал, что, если он это сделает, я его найду и заставлю пожалеть о содеянном.

Тишина в комнате продолжалась несколько минут.

– И вот я здесь, – сказал Ричер.

– Это, наверное, секретная информация, – сказала Хелен Родин. – В том смысле, что ее нельзя использовать. Это приведет к грандиозному скандалу.

Ричер кивнул.

– Информация сверхсекретная. Она хранится в Пентагоне. Вот почему я спросил, не проникнет ли то, о чем мы будем говорить, за стены вашего кабинета.

– У вас будут серьезные неприятности, если расскажете, что произошло.

– Мне уже доводилось оказываться в очень сложных ситуациях и раньше. Я приехал сюда, чтобы понять: нужно ли мне снова ввязываться в неприятности. Но, судя по всему, в этом нет необходимости. Думаю, ваш отец сумеет разобраться с Джеймсом Барром без моей помощи. Но если она ему понадобится, я ее ему с радостью окажу.

И тут Хелен все поняла.

– Вы здесь, чтобы оказать на меня давление, – сказала она. – Вы хотите сказать, что, если я буду слишком сильно стараться, вы мне помешаете.

– Я здесь, чтобы сдержать слово, данное Джеймсу Барру, – ответил Ричер.

Он закрыл дверь, оставив в кабинете троих молчащих, разочарованных людей. Затем поехал вниз на лифте. Энн Янни снова появилась в кабине на втором этаже. Ричер подумал, что она, наверное, целый день ездит вверх и вниз в надежде, что ее узнают. И попросят автограф. Он сделал вид, что не обратил на нее внимания. Вышел вместе с ней в вестибюль и направился к парадной двери.

Ричер постоял несколько минут на площади, раздумывая, что делать дальше. Состояние здоровья Джеймса Барра являлось фактором, который усложнял дело. Джек не хотел торчать в городе, дожидаясь, когда тот придет в себя. Если это вообще произойдет – до этого могут пройти недели. А Ричер был не из тех, кто любил подолгу оставаться на одном месте. Ему нравилось движение. Два дня – вот его предел. Но он никак не мог решить, как же поступить дальше.

Намекнуть Алексу Родину о том, что знал, Ричер не мог. Как и дать ему номер своего телефона со словами: «Позвоните мне, если будет нужно». Во-первых, у него, Джека, телефон отсутствовал. Во-вторых, такой правильный и осторожный тип, как Родин, начнет раскручивать его намек до тех пор, пока чего-нибудь не разнюхает. Он легко свяжет его с Пентагоном. Ричер ведь спросил его: «Она узнала мое имя в Пентагоне?» Это было ошибкой. Так что Алекс Родин легко, как дважды два, раскроет секрет Ричера. «Тут что-то не так, – подумает он. – И я должен это выяснить в Пентагоне». Там ему, естественно, ничего не скажут. Но Родину это не понравится, и он не успокоится, а обратится в средства массовой информации. Возможно, к Энн Янни, которая с радостью ухватится за новую горячую тему. А Родин будет чувствовать себя неуверенно, опасаясь проиграть дело только потому, что чего-то не знает. И он не сдастся.