Лора Липпман - Ворон и Голландка Страница 15

– Но даже несмотря на мобильный в кармане, вы зашли в дом, чтобы проверить, есть ли там работающий телефон. Я вас правильно понял? А вы заметили, что на задней двери вырезан кусок стекла?

– Конечно, заметила.

Тесс чувствовала, что он пытается к чему-то ее подвести, к чему-то нежелательному для нее. Она признала, что заходила в дом, – на случай, если там остался какой-нибудь ее след, но не была настолько глупа, чтобы признать, что вырезала стекло, чтобы туда проникнуть. Она выпрямилась, отведя плечи назад и придав своей футболке «Кафе Хон»[83] форму, которую считала наиболее выгодной. Это была единственная футболка, привезенная из дома, когда она еще думала, что едет в Шарлотсвилл ненадолго, с одной ночевкой. Такие футболки они купили вместе с Вороном, и утром она надела свою, считая, что это напомнит ему о времени, которое они провели вместе. Она была совершенно уверена, что найдет его за день.

– И вы не воспользовались собственным мобильным телефоном потому, что…

– У меня очень дорогой роуминг.

– Ага. А вот что мне еще интересно: кто же вырезал стекло?

Тесс подумала, могла ли она оставить там отпечатки. Нужен ли ему ордер, чтобы открыть ее багажник? После увиденного ей все же хватило сил хорошенько спрятать инструменты в запасной шине. Там же лежал и пистолет – она все еще не знала наверняка, действительна ли ее лицензия на ношение оружия на территории Техаса.

– Кто вырезал стекло, мисс Монаган? Ну, вы же знаете.

– Нет, я не знаю.

– Тогда как вы думаете, кто? Если рассуждать логически?

– Может, мертвый парень?

Шериф притворился, что думает над ее ответом.

– Хорошо, попробую представить. Этот парень попытался проникнуть в дом, но кто-то другой проходил мимо, застрелил его и спрятал под навесом. Или, может быть, миссис Коньерс в один из уик-эндов приехала из Сан-Антонио и застрелила незнакомца, а потом забыла поставить меня в известность.

Тесс тошнило так долго, что она уже начинала привыкать. Она испугалась: вдруг желудок так и будет скакать и трястись всю оставшуюся жизнь.

– Я думала, там живут Барретты.

– Неужели? – ухмыльнулся он, думая, что наконец поймал ее. – Кто это вам сказал?

– Вы. Помните? Вы спросили, что я делала в доме Барреттов.

Шериф сделал каменное лицо, но тело не было столь же послушным. Грудь, казалось, вот-вот разорвется, и он потер большой палец об указательный, словно подцепляя футболку Тесс, чтобы сорвать с соблазнительных округлостей.

– Барретт – девичья фамилия. Барреттов давно и хорошо знают в этом округе. Да и во всем Техасе они известны испокон веков.

– Это сколько? Тридцать, сорок лет?

Конечно, среди предков Тесс, живших до двадцатого века, не было таких, кто снискал большой славы, но шериф об этом не знал.

– Техас был независимой республикой в 1836 году.

– Да, – согласилась Тесс. – Вы отделились от Мексики, чтобы заиметь рабов, правильно?

Шерифа не удивили ее познания в истории Техаса.

– Вот что. Парень не был убит у Барреттов. Там нет ни крови, ни вообще последствий выстрела. Вы же знаете, понимаете: если стрелять человеку в лицо из ружья, повсюду должны остаться кусочки мозгов и тому подобные следы.

Он поднял корзину, но Тесс потрясла головой. Больше ничего не осталось. Но «лунный пирог», пусть он и ничем не провинился, теперь, скорее всего, навсегда был вычеркнут из ее рациона.

– То есть его убили где-то в другом месте, может быть, даже не в моем округе, а мне оставили, чтобы я все прибрал. А это выводит из себя.

– Понимаю.

– У вас есть какие-нибудь догадки насчет личности парня?

– Нет, – ответила она, надеясь, что это правда.

– Значит, вы не стали рыться у него в карманах, – шериф широко улыбнулся, а Тесс плотно сжала рот: рвотный рефлекс снова проснулся. Но в итоге она лишь потрясла головой и сглотнула.

– Хорошо, учитывая состояние тела, мы отправим его судмедэксперту. Судя по документам, его звали Том Дарден, и он недавно побывал в тюрьме штата в Хантсвилле. Сам из Сан-Антонио. Копы оттуда говорят, что у него там был один давний приятель по имени Лейлен Уикс, с которым они одновременно откинулись.

Шериф наклонился к ней, снова сложив руки как для молитвы и пытаясь принять вид доброжелательный и обеспокоенный. Но этот делец готов был в любой момент сбросить маску техасского мужичины. Тесс смотрела на него, не двигаясь, решив, что станет говорить только в случае необходимости.

– Видите ли, если у вас с собой оказался стеклорез и вы воспользовались им, чтобы зайти в дом, после того как нашли беднягу Тома, это уже не просто проникновение со взломом. Мы могли бы назвать это смягчающим обстоятельством.

Его слова ничуть не успокоили Тесс. Зачем бросаться юридическими терминами, не судебное же заседание.

– Я вот что подумала, – неожиданно сказала она.

Шериф улыбнулся.

– Может, это у дружка был стеклорез. С которым, как вам сказали копы из Сан-Антонио, он находился, когда они вышли из тюрьмы.

– Лейлен и Том не были ворами. Как мне сообщили, эти ребята скорее пробили бы стекло кулаками – с преогромным удовольствием.

– Люди же меняются в тюрьме. В этом и заключается ее смысл, так ведь?

– Вы меня спрашиваете или утверждаете?

Она встретилась с ним взглядом.

– Просто размышляю. Это же законно?

– Смотря о чем.

– Вот, например: у вас нет никаких причин держать меня здесь, а я уже хочу уйти. Если только не хотите задержать меня и предъявить обвинение. В таком случае я хотела бы позвонить адвокату.

– Зачем же мне предъявлять вам обвинение?

– Не знаю. Но я думаю над этим уже почти два часа, пока вы держите меня здесь. Я запуталась. Ладно, я вторглась во владение Барнсов. Выпишите штраф, я оплачу.

– Барреттов.

– Я нашла мертвое тело и вызвала полицию и шерифа. Наверное, действительно ни одно хорошее дело не остается безнаказанным.

– Вы знали Тома Дардена или Лейлена Уикса, мисс Мо́наган?

Шериф больше не тратил время на то, чтобы коверкать ее фамилию, и перестал растягивать слова, начав говорить внятно и отрывисто.

– Вы из тех девушек, которым нравятся плохие парни? Вы зависали с этими двумя и поняли, что чересчур увлеклись? Потому что они были слишком плохими. Они делали вещи, о которых вы не желали знать.

– Я провела в Техасе менее семидесяти двух часов и еще не успела завести новых друзей.

Она встала и взяла упаковку «Дентина», оставленную полицейским на столе.

– Я остановилась у друзей моей тети в Остине, и там начнут беспокоиться обо мне. Так что если вы не против…

– Мне нужен ваш номер в Остине, – сказал шериф. – И домашний в Балтиморе тоже.

– Конечно, – сказала Тесс и дала ему свой домашний номер.

Пусть пообщается с ее механической инкарнацией. А если он позвонит на номер Кита, тот ответит, что она вернулась в Балтимор. Именно об этом она собиралась попросить. Ее работа завершена, и она едет домой по живописной дороге, растягивая путь в тысячу шестьсот миль на несколько дней. Пусть шериф обзванивает дорожные посты в каждом штате между Техасом и Мэрилендом. Ее не найдут, потому что она останется здесь.

Пытаясь вытащить из нее информацию, коп-миллионер сам открыл путь для дальнейшего расследования. Дом Барреттов с разлагающимся телом преступника, последнее место, где побывал Ворон, принадлежал Марианне Барретт Коньерс из Сан-Антонио. Если верить указателям, которые она видела днем в Остине, до города было всего восемьдесят миль.

В крайнем случае хоть посмотрит вживую на Аламо.

Глава 7

Дежурный отеля «Марриотт» в центре Сан-Антонио, бросив быстрый взгляд на Тесс, подошедшую в мятой футболке с расплетающейся косой, объявил, что мест нет. Присутствие Эсски, вероятно, не пошло на пользу, но собака скулила так жалостно, что хозяйка не смогла оставить ее в машине.

– Нет мест. Нигде, – сказал он, демонстрируя зубы в восхитительной улыбке. Симпатичный молодой латиноамериканец. Тесс всегда считала таких привлекательными, наверное, потому, что они были большой редкостью в Балтиморе. Но этот мужчина со всем своим обаянием казался отчужденным и обезличенным, как стена без выступов.

– Где-то же должен быть номер, – сказала она.

Трасса, ведущая в город, оказалась длинной красной лентой из табличек с надписью «Нет мест». Поэтому она доехала аж до центра города, предположив, что в больших и дорогих отелях больше шансов найти свободные комнаты. Этот был третий.

– Сожалею, но «Лас Посадас» в этом году рано начались.

– «Лас Посадас»?

– Ну да, «Постоялые дворы», если по-английски. В декабре у нас проходит воспроизведение истории Марии и Иосифа. Дети ходят из отеля в отель вдоль набережной и получают отказы. В конце концов им выдают горячий шоколад в последнем отеле. Вот и вы сейчас как эти декабрьские дети. У меня только конфеты, извините.

Он пододвинул по стойке блюдо, полное шоколадных конфет и леденцов в ярких обертках.