Эрнест Хорнунг - Джентльмены-мошенники (сборник) Страница 17

– Вполне, сэр.

– Мебель на месте?

– Именно так, как вы сказали, сэр. Я лично проследил.

– А что насчет подручного?

– Я нанял молодого парня, сэр, который и раньше мне помогал. Он шустрый и, головой ручаюсь, надежный.

– Рад слышать. Эти качества ему понадобятся. Теперь что касается меня. Я осуществлю свой план утром в пятницу, то есть через два дня. Вы с этим вашим помощником отвезете лошадей и фургон в Маркет-Стопфорд, отправившись товарным поездом, который, как я узнал, прибывает туда между четырьмя и пятью часами утра. Со станции езжайте прямо по дороге в сторону Эксбриджа – вы доберетесь до него примерно через час. Я встречу вас на дороге возле третьего мильного камня, уже готовый к той роли, которую мне предстоит сыграть. Вы поняли?

– О да, сэр.

– Прекрасно. Я отправлюсь в Эксбридж завтра вечером, и никаких вестей вы от меня получать не будете, пока мы не встретимся в названном месте. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, сэр.

Теперь всякий знает: чтобы вызвать гнев у жителя Эксбриджа, а особенно у члена Питмановской тренировочной организации, достаточно обмолвиться о слепом нищем, который появился в деревне на закате в четверг, накануне Дерби 18** года. Когда этот загадочный нищий впервые попался на глаза местным, он брел по пыльной дороге, что змеится меж холмами, от Маркет-Стопфорд до узловой станции Битон, и уныло напевал дрожащим голосом балладу, в которой с трудом можно было опознать “Зеленый цвет”.

Добравшись до конюшен, он стучал палкой по стенам, пока не нашел ворота. Когда старший конюх, которого вызвал один из конюшенных мальчиков, поинтересовался, чего ему надо, нищий ответил, что умирает с голоду, и всеми правдами и неправдами добился, чтобы его накормили. Еще примерно час он проболтал с конюхами, после чего побрел по склону холма в деревню, где приходский священник, снизойдя к просьбам калеки, позволил ему переночевать в сарае. Когда в доме пили чай, слепой вышел из сарая и уселся на лужайке, а в восемь часов перешел речку вброд и зашагал к маленькой рощице, венчавшей небольшой холм на противоположном краю деревни.

Он брел по пыльной дороге…

Трудно сказать, каким образом он нашел дорогу при своей немощи – но он ее таки нашел, раз добрался до рощи. Сторонний наблюдатель заметил бы, что, оказавшись под прикрытием кустов, нищий перестал стучать палкой по земле, пошел прямо и без всякого колебания к пню и уселся на него.

Какое-то время он наслаждался красотой вечера, которую не нарушало присутствие людей. Затем он услышал шаги; в следующее мгновение из кустов выбрался смышленый на вид парнишка и предстал перед ним.

– Ого, – сказал парнишка. – Гляжу, вы умудрились добраться сюда первым?

– Да, – ответил старый мошенник. – Просто чудо, если вспомнить, что я бедный слепой старик. Я рад, что тебе удалось ненадолго ускользнуть, мой мальчик. Ну, что скажешь?

– А что я могу сказать? – отозвался парень. – Одно я знаю точно: то, что вы задумали, сделать невозможно.

– Ну что за славный молодой петушок! Вот только кукарекает слишком громко, – заметил старик с ядовитым смешком. – Откуда ты знаешь, что это невозможно?

– Потому что – а мне-то что потом делать? Если хорошенько подумать, вы затеяли чересчур опасную штуку. Если хозяин прослышит, чего вы от меня хотите, мы с вами во всей Англии от него не укроемся. Вы-то не знаете хозяина так, как я.

– С практической точки зрения я его достаточно хорошо знаю, – ответил нищий. – Если у тебя есть еще какие-нибудь возражения, выкладывай поживей. Если нет, тогда говорить буду я. Нет? И отлично. Теперь закрой рот, навостри уши и слушай, что я скажу. В котором часу завтра утром вы выйдете размяться?

– В девять.

– Превосходно. Ты поедешь в холмы, и хозяин велит тебе пустить Эбонита галопом. Что дальше? Скачи себе ровненько, пока не скроешься из виду, но, как только обогнешь холм, пришпорь коня и ныряй в лес, который тянется по правую руку, как будто лошадь понесла. Когда окажешься в лесу, проедешь с полмили и доберешься до речки. Переправься через нее и езжай дальше лесом. Лети, как будто за тобой гонится сам дьявол, пока не доберешься до тропинки над Лощиной висельника. Знаешь это место?

– А то как же.

– Стало быть, туда и езжай. Там мы встретимся. Тогда уж я возьму дело в свои руки и вывезу и тебя и лошадь из Англии так ловко, что никто ничего не заподозрит. Ты получишь пятьсот фунтов за беспокойство, безопасный проезд вместе с лошадью до Южной Америки и еще пятьсот фунтов в тот день, когда эта кляча ступит на сушу. Риска никакого, и такой смельчак, как ты, способен сколотить целое состояние, имея для начала тысячу фунтов. Что скажешь теперь?

– Говорите вы складно, конечно, – ответил парень, – но откуда мне знать, что вы не обманете?

– Да за кого ты меня принимаешь? – негодующе воскликнул нищий. Он сунул руку в карман и вытащил нечто похожее на скомканный клочок бумаги. – Если сомневаешься, пускай эта штучка тебя убедит. Только не показывай ее никому сегодня, иначе выдашь себя и угодишь за решетку, тогда аминь всем твоим надеждам разбогатеть. Теперь-то, надеюсь, ты сделаешь, что я прошу?

– Сделаю, – мрачно ответил парень, сложив банкноту и сунув в карман. – Мне пора. С тех пор как случилась заварушка с Мальтийским Рыцарем, хозяин велит запирать ворота в восемь и держит лошадь под замком, а главный конюх спит в том же стойле.

– Спокойной ночи, и не забудь про завтра. С утра подергай лошадь, чтобы она занервничала, и намекни хозяину, что Эбонит-де резвится сегодня. Тем правдоподобнее покажется, когда он якобы понесет. Скачи как положено, пока не оторвешься от остальных – зато потом лети как молния к тому месту, которое я назвал. А я уж позабочусь, чтобы погоня сбилась со следа и не догадалась, куда ты поехал.

Только не показывай ее никому сегодня.

– Ладно, – сказал парень. – Не нравится мне ваша затея, но, похоже, я уже слишком далеко зашел, чтоб идти на попятный. Доброй ночи.

– И тебе доброй ночи – и удачи.

Отослав юнца, Карн (поскольку это был он) вернулся другой дорогой в сарай, улегся на солому и вскорости заснул. Поднявшись до рассвета, он зашагал по полям к маленькой рощице над Лощиной висельника, по пути из Эксбриджа в Битон. Там Карн обнаружил огромный фургон, нагруженный мебелью внутри и снаружи. Лошади паслись под деревом, неподалеку завтракали двое возчиков. Увидев Карна, тот, что повыше – солидного вида, с густой каштановой бородой, – встал и притронулся к шляпе. Другой изумленно взглянул на жалкого нищего, который стоял перед ними.

– Вижу, вы добрались благополучно, – сказал Карн. – Даже приехали немного раньше срока. Поскорее налейте мне чаю и дайте что-нибудь поесть, потому что я умираю от голода. Потом давайте сюда одежду, которую вам велено было прихватить с собой. Нехорошо будет, если кто-нибудь из жителей Эксбриджа впоследствии сможет сказать, что видел, как с вами разговаривал нищий, одетый так-то и так-то.

Утолив голод, Карн скрылся в лесу и переоделся в новое платье. Рабочий костюм, фартук десятника, короткая серая борода, усы и котелок полностью изменили его облик; когда Карн спрятал лохмотья в дупле дерева, вряд ли кто-то сумел бы обнаружить сходство между честным рабочим, поедавшим свой завтрак, и подозрительным нищим, который вошел в рощу получасом раньше.

Взглянув на часы и убедившись, что уже почти девять, Карн велел запрягать. Потом они занялись фургоном, и тогда обнаружилась странная вещь. Если смотреть через открытую дверь в дальнем конце, внутренность огромной повозки казалась до отказа набитой комодами, стульями, кроватями, коврами и прочими предметами домашней мебели, однако, потянув за рукоятки, двое мужчин с легкостью убрали почти половину содержимого. Теперь уже даже самый невнимательный наблюдатель заметил бы, что почти все предметы мебели были бутафорией, прикрепленной к поперечной перегородке, которую ничего не стоило сдвинуть за секунду. Оставшаяся часть фургона представляла собой нечто вроде стойла, с яслями в углу и парой широких ремней, свисавших с потолка.

Нервное напряжение, вызванное бездействием, вскоре стало невыносимым. Медленно шла минута за минутой, но лошадь, которую поджидали с таким нетерпением, все не появлялась. Наконец Бельтон, которому Карн велел стоять на страже, прибежал с известием, что услышал в лесу стук копыт. Вскоре этот звук был уже хорошо слышен вблизи фургона; прежде чем возчики успели что-нибудь сказать, показался великолепный конь, на котором скакал юный конюх, разговаривавший накануне вечером со слепым нищим.

– Слезай! – крикнул Карн, хватая коня за уздечку. – Да сними седло. Живее, давайте тряпки! Нужно обтереть его, иначе он простынет!

Вытерев лошадь почти досуха, ее ввели в фургон, которому предстояло в течение нескольких следующих часов служить стойлом. Как ни упирался Эбонит, его подвесили на ремнях таких образом, чтобы копыта не касались земли. Покончив с этим, Карн велел перепуганному парнишке лезть в фургон и присматривать, чтобы конь, упаси боже, не заржал.