Ник Реннисон - Биография Шерлока Холмса Страница 17

К числу последних относился генерал Миллен, родившийся в Тайроне авантюрист, который сражался с армиями Бенито Хуареса в Мексике и на протяжении 1860-х и 1870-х был замешан в десятке заговоров против британского правления в Ирландии и прочих местах. Он и ему подобные были вполне готовы переметнуться на другую сторону и поставлять информацию тому самому правительству, которое пытались свергнуть.

Раскол постиг и лагерь защитников Британской империи от ирландского терроризма. Чиновники Министерства внутренних дел препирались с министрами. Министрам не удавалось прийти к согласию с полицией. Полиция втихомолку негодовала на вмешательство политиков и агентов с особыми полномочиями, и в этом водовороте братья Холмс плели паутину собственных интриг.

Создание в марте 1883 года в недрах столичной полиции Ирландского бюро, которое возглавил легендарный старший инспектор Адольфус («Долли») Уильямсон, должно было разрешить многие проблемы, но вместо того только усугубило их.

В самом сердце хаоса находился человек, которому вскоре суждено было стать для братьев Холмс почти таким же источником неприятностей, как Мориарти.

Эдвард Дженкинсон окончил Харроу, где проучился десять лет до поступления туда Майкрофта. Вслед за убийствами в Феникс-парке этот чиновник вернулся из Индии и, приняв новую должность, быстро создал собственную сеть шпионов и двойных агентов, подчиненных лично ему, а не правительству или полиции[41].

Вскоре уже Дженкинсон исполнял ту же роль, что и Холмс на рубеже 1881–1882 годов, действуя как независимый агент, наделенный таинственными полномочиями высокими чинами Уайтхолла, которые в случае чего могли бы умыть руки и с удовольствием умыли бы, если бы это им понадобилось.

Оба Холмса были крайне недовольны появлением Дженкинсона, но мало что могли с этим поделать: он пользовался поддержкой в самых высоких кругах.

Какие бы меры ни принимало британское правительство, какие бы заговоры и контрзаговоры ни плели люди вроде Дженкинсона и Майкрофта Холмса, ничто, казалось, не действовало на сторонников насилия.

В марте 1883 года бомба взорвалась в правительственном здании Уайтхолла. Никто не пострадал, но бомбисты впечатляюще продемонстрировали свою способность проникать в самое сердце британского истеблишмента.

В октябре того же года два взрыва прогремели в лондонской подземке, один на Столичной линии в Паддингтоне, другой на Районной линии у Вестминстерского моста. Десятки людей были ранены, многие очень серьезно.

Братья Холмс могли вести ожесточенное сражение с Эдвардом Дженкинсоном за закулисное влияние, но они, безусловно, разделяли то крайнее раздражение, которое подвигло его написать: «Я еще весной предостерегал Харкорта [министра внутренних дел], что они намерены напасть на подземку». Хотя Майкрофт и Шерлок уже некоторое время предоставляли властям достаточно ясные доказательства того, какую угрозу являют Мориарти и его коллеги, они чаще всего наталкивались на бюрократические рогатки.

Улики против экс-профессора оставались косвенными и недостаточно весомыми. Несмотря на сомнительные обстоятельства, при которых он покинул Дарем, Мориарти все еще удавалось сохранять подобие респектабельности. Холмс предостерегал Уотсона:

…Назвав Мориарти преступником, с точки зрения закона вы его оклеветали… <…> …он настолько в стороне, настолько не принимает участия в исполнении своих замыслов, настолько его не может коснуться ни одно подозрение, что за такие слова он мог бы привлечь вас к суду, лишив годичной пенсии, которую вы ему выплачивали бы как компенсацию за моральный ущерб[42].

Наиболее неприятный для властей взрыв имел место 30 мая 1884 года. Бомбометатели нанесли свой удар буквально на заднем дворе полиции. Вскоре после девяти часов вечера полицейский констебль Кларк, выполнявший незавидную обязанность охранять общественный писсуар позади Скотленд-Ярда, был отброшен на тридцать футов по воздуху взрывом внушительной бомбы. «Восходящее солнце» – паб на другой стороне улицы, полный сменившихся с дежурства полицейских, пивших свои пинты, – превратился в смерч осколков стекла и щепок. Многие были изранены.

Холмс, дни и ночи трудившийся над расшифровкой переписки фениев (б́ольшая часть шифров была порождением плодовитого математического ума Мориарти), сумел лишь частично разобраться в заговоре. Ему не удалось предотвратить взрыв в «Восходящем солнце», но благодаря его предупреждению своевременно обнаружили другую бомбу, заложенную в основании Нельсоновской колонны.

Однако фенианская кампания отнюдь не подошла к концу. В следующем, 1885 году бомбы взорвались в Тауэре, на Лондонском мосту и в Вестминстерском дворце.

«Адскую машину», упрятанную в черный баул, 24 января нашли в Парламенте некий мистер Грин, его жена и свояченица – туристы, которые без сопровождающего бродили по крипте часовни Святой Марии. Они сообщили о своей находке дежурному полицейскому, констеблю Коулу.

К тому времени, когда Коул добрался до «адской машины», она уже тлела. Констебль, выказав мужество сверх требований служебного долга, подхватил ее и взбежал по лестнице в Вестминстер-холл вслед за мистером Грином, вопя: «Динамит!»

Другой полицейский, констебль Кокс, присоединился к коллеге, и пока они спорили, как поступить дальше, бомба настолько нагрелась, что Коул не смог ее удержать и уронил. Она взорвалась, опрокинув обоих констеблей и лишив двух спутниц мистера Грина «верхней одежды».

К месту происшествия кинулись люди, и тут рвануло второе взрывное устройство, оставленное не более и не менее как в помещении Палаты общин. Парламент был распущен на каникулы, и никто не пострадал, но динамитчики вновь продемонстрировали свое умение проникать в самое сердце правительственных учреждений.

Холмс, постоянно рекомендовавший усилить охрану ключевых учреждений вроде Парламента, пребывал в ярости. Его доклады, содержавшие расшифровки писем бомбистов и их подручных, а также выводы и рекомендации, канули в бюрократической трясине, похоронившей все надежды разделаться с ирландскими террористами.

К этому времени братья Холмс буквально помешались на Мориарти. Профессор, бесспорно, был причастен к планированию убийств в Феникс-парке и взрывам бомб середины 1880-х, но очень сомнительно, что он был их единственным организатором, каким его считали братья. Междоусобицы слишком сильно раздирали раздробленное ирландское террористическое подполье, чтобы подобный организатор вообще мог появиться.

В каком-то смысле братья, на свою беду, попали в плен к логике, стремлению отыскать в видимом хаосе скрытую систему. «Возможно, когда человек развил в себе некоторые способности, вроде моих, и углубленно занимался наукой дедукции, – сказал как-то Холмс инспектору Хопкинсу («Убийство в Эбби-Грейндж»), – он склонен искать сложные объяснения там, где напрашиваются простые». Тогда он оказался прав. В «Знаке четырех» Уотсон указывает, что «из-за утонченности его логики» Холмс часто предпочитал «скрытое или причудливое объяснение, когда на виду было простейшее». Так обстояло дело и тут.

Простая истина заключалась в том, что бросавшаяся в глаза разобщенность националистических групп скрывала под собой еще более глубокую дезорганизацию. Майкрофт и Шерлок не могли этого принять и использовали улики, собранные ими против Мориарти, чтобы возвести его в статус гениального организующего ума, которого он все-таки не заслуживал. Когда инспектор Макдональд в «Долине Страха» замечает: «У нас в сыскной полиции считают, что вы чуточку свихнулись на этом профессоре», он, пожалуй, прав. Холмс, подбадриваемый братом, продолжал приписывать Мориарти непропорциональную важность:

Он Наполеон преступного мира, Уотсон. Он организатор половины всех злодеяний и почти всех нераскрытых преступлений в нашем городе. Это гений, философ, это человек, умеющий мыслить абстрактно. У него первоклассный ум. Он сидит неподвижно, словно паук в центре своей паутины, но у этой паутины тысячи нитей, и он улавливает вибрацию каждой из них.

Тем не менее даже в 1888 году Холмс еще не сталкивался с Мориарти лично. Он неоднократно проникал в комнаты профессора и заметил, что Мориарти владеет картиной Грёза, французского художника XVIII века, которого викторианцы ставили очень высоко и чьи полотна стоили весьма дорого. Он знал, что Мориарти мог платить своему пособнику, полковнику Морану, шесть тысяч фунтов в год, что превышало жалованье премьер-министра. Однако лицом к лицу он с ним еще не встретился.

Пока Холмс в течение следующих двух лет тщился найти более конкретное доказательство связей Мориарти и преступной организации, им возглавляемой, с агрессивным ирландским национализмом, развертывалось параллельное расследование событий, происходящих вокруг ирландского парламентского лидера Чарльза Парнелла.