Джорджетт Хейер - Осторожно, яд! Страница 17

– Я с ней знаком, – ухмыльнулся Дэйвис.

– Роза думает, что его отравила племянница, потому что дядя не одобрял ее намерения выйти замуж за доктора. Во всяком случае, так она объяснила, а вообще-то наш Розовый Бутончик страшно сердится, что мисс Стелла Мэтьюс создает прислуге много проблем. Потом я попытался побеседовать с младшей прислугой, сельской девушкой по фамилии Стивенс. Она по поводу случившегося ничего не думает, потому что думать ее никто не учил. Исключая пару садовников и судомойку, остается еще дворецкий. Я записал его показания, и, должен сказать, шеф, они представляют собой самое ценное из всей услышанной чепухи. Интереснее всего, что когда он отправился спать в начале двенадцатого, то увидел мисс Мэтьюс, выходящую из спальни брата.

– Правда? – удивился Ханнасайд. – Действительно интересно. А она дала понять, что не видела брата, после того как тот отправился к себе.

– Если вы находите эти сведения полезными, рад за вас, супер. Однако если вы назовете мотив, которым она руководствовалась, отправляя братца на тот свет, значит, вам известно гораздо больше, чем мне удалось выяснить.

– Она очень эксцентричная женщина, – задумчиво произнес инспектор. – Брюзга и чудачка.

– Должен заметить, что ни разу не встречал уголовного дела, когда человек совершает убийство только по причине своей эксцентричности, – заметил сержант. – Однако, возможно, придется столкнуться и с этим. Желаете дослушать до конца полученные мной сведения? Бичер также сообщил о нераспечатанной бутылке с укрепляющим средством, которая упала в раковину и разбилась. Мисс Харриет ее обнаружила и, собрав осколки, бросила их в кухонную плиту. На мой взгляд, странный поступок, но слуг он не удивил. Говорят, это одна из глупых выходок, которые время от времени совершает мисс Мэтьюс. И наконец, мое последнее пикантное открытие весьма скандального свойства. Прислуга уверяет, что доктор пьет. Дворецкий Бичер вбил себе в голову, что Мэтьюс имел зуб на Филдинга, и не видит иной причины, как чрезмерная любовь Филдинга к бутылке.

– По этому поводу доктор дал мне самые подробные объяснения, – откликнулся Ханнасайд. – В случае если Филдинг не оставит в покое его племянницу, Мэтьюс грозился рассказать, что его отец закончил дни в лечебнице для хронических алкоголиков.

– Ну и дела творятся в провинции! – восхищенно вытаращил глаза сержант. – Вообще-то подобные действия характеризуются как шантаж.

– И я так думаю, – кивнул Ханнасайд.

– А шантаж, шеф, является одним из самых сильных мотивов для убийства.

– Безусловно. Только не похоже, что Филдинг безумно влюблен в мисс Стеллу и способен ради нее совершить убийство.

– Доктор имел серьезные основания полагать, что мисс Стелла унаследует богатое состояние, – вмешался в разговор молчавший до сей поры инспектор. – Я и сам был готов биться об заклад, что Мэтьюс оставит племяннице все добро или, по крайней мере, львиную долю. – Он сосредоточенно насупил брови. – Судя по разговорам, старик ее любил. Полгода назад подарил спортивную машину «райли», а он никогда не отличался щедростью и не разбрасывался подарками.

Ханнасайд некоторое время помолчал, а потом с нескрываемым недоумением стал размышлять вслух:

– Ну почему никотин? Что за странный выбор! Филдинг посещал Мэтьюса в качестве лечащего врача, и всем известно, что старик жаловался на здоровье. Задумай Филдинг его убить, можно было действовать постепенно, и ни одна душа ничего бы не заподозрила.

– В ваших словах есть резон, – согласился Хемингуэй. – Но с другой стороны, никому и в голову не придет, что врач может использовать никотин как отраву. Что скажете, шеф?

– Мне эта мысль тоже приходила в голову, – признался Ханнасайд.

– Вот тут-то и приходит на помощь психология, – обрадовался сержант. – Каковы наши следующие действия?

– Нужно побеседовать с миссис Лэптон, старшей сестрой Мэтьюса. Известно, что именно она потребовала произвести вскрытие трупа.

– Ага, вон оно что! – еще больше оживился сержант. – Значит, наш умник здесь не при делах?

– Если ты имеешь в виду Филдинга, то это не его инициатива, – терпеливо пояснил Ханнасайд. – Но как утверждают все свидетели, он не имел ничего против и даже настаивал на вскрытии. Так что рано радоваться, мы по-прежнему топчемся на месте. Посмотрим, что скажет миссис Лэптон, а затем придется нанести визит наследнику.

– И кто же это? – поинтересовался сержант.

– Старший племянник Грегори Мэтьюса, – растягивая слова, произнес Ханнасайд. – Он живет в городе, и будет весьма любопытно с ним познакомиться. Судя по отзывам родственников, весьма неприятный джентльмен, вызывающий всеобщее раздражение.

– Вот это новость! – удивился сержант. – И каким боком он причастен к делу?

– В том-то и загвоздка, что никаким, – хмыкнул Ханнасайд. – Однако мне кажется, что именно этот джентльмен и должен иметь отношение к убийству!

Глава пятая

– Женщины! – прочувствованно воскликнул инспектор полчаса спустя. – Ох уж эти женщины!

Они только что расстались с Гертрудой Лэптон, а потому нешуточное раздражение в голосе инспектора его спутники сочли вполне простительным. Ханнасайд только рассмеялся, а сержант Хемингуэй, у которого встречи с новым типом людей всегда вызывали живейший интерес, заявил:

– Хорошенькое выдалось утро! Приятное начало дня. Кто бы мог подумать, что человек просто забавы ради способен закатить скандал в семействе, а?

– Не ради забавы, а из зависти, – поправил Ханнасайд. – И в результате она оказалась права.

– Права или нет, а только у этой женщины не было никаких оснований требовать вскрытия, – возмутился инспектор. – Неудивительно, что ее муж чувствовал себя неловко. Стыдиться, что позволил жене учинить подобное безобразие!

– Бедняга! Тем не менее, если бы не инициатива миссис Лэптон, никакого дела об убийстве и не было бы. Так что, какими бы мотивами она ни руководствовалась, грех жаловаться на бдительную леди.

Сержант в задумчивости почесал кончик носа:

– Никаких мотивов нет и в помине. Полагаю, мы имеем дело с обычной женской интуицией. Удивительные существа эти женщины.

– Неужели вы серьезно? – презрительно хмыкнул инспектор.

Сержант устремил на него испытывающий взгляд:

– Скажите, вы женаты, инспектор?

– Нет. А что?

– Вот классический пример риторического вопроса, – с философским видом заметил сержант. – Понятно, что нет, а иначе давно уверовали бы в женскую интуицию. Знаете, приступы такого просветления накатывают даже на самых лучших из женщин, и в одном случае из дюжины они оказываются правы. Вот и непреклонную Гертруду посетило подозрение, что кто-то отправил ее братца на тот свет. И если бы вы, инспектор, разбирались в женских чувствах так же хорошо, как я, то не стали бы огульно утверждать, что миссис Лэптон поступила так по злобе. Нет, ей это не свойственно! Знаете, что она подумала? «Я терпеть не могу всех, кто живет в этом доме». И уж поверьте, инспектор, если женщине придет в голову такая мысль, она в мгновение ока разовьет целую теорию и ополчится на всех домочадцев.

– Я не удивлюсь, если впоследствии выяснится, что своими действиями она хотела сбить нас со следа, – не унимался инспектор, успевший проникнуться беспричинной ненавистью к миссис Лэптон.

Сержант и Ханнасайд обменялись снисходительными взглядами.

– Вы – никудышный психолог, – заявил сержант. – Миссис Лэптон чиста.

– А мы зря потратили время! – раздраженно фыркнул инспектор. – Она не сообщила нам ничего нового. Вы согласны, суперинтендант?

Ханнасайд, слушавший их разговор вполуха, переспросил:

– Согласен? Нет, не могу согласиться ни с одним из вас. По-моему, миссис Лэптон руководствовалась не только интуицией и чувствами, и она сообщила нам некоторые ценные сведения.

– Так и знал, вы что-то выяснили, – кивнул сержант.

– Ошибаетесь, – спокойно возразил Ханнасайд. – Миссис Лэптон весьма неприятная особа, но она честна во всем до мелочей. В доме Мэтьюса мы беседовали с его родственниками, и все они были страшно напуганы и говорили то, что считали для себя наиболее безопасным. А миссис Лэптон не испытывает страха ни передо мной, ни перед любым другим полицейским. А еще она решительно не хочет кого-либо обвинять. Недоброжелательности и злобы я в ее поведении не заметил. Просто она жаждет справедливости, что придает ее показаниям особую ценность. Когда мисс Мэтьюс заявляет, что ее золовка способна на преступление, я не верю. Как не верю и миссис Мэтьюс, когда та деликатно намекает, что Харриет была бы рада убрать брата со своего пути. Но когда бескомпромиссная в своей честности Гертруда говорит, что золовка готова пойти на все, лишь бы добиться намеченной цели, я настораживаюсь и беру ее слова на заметку. Миссис Лэптон подозревает миссис Мэтьюс, ее сына Гая и доктора Филдинга.