Кен Фоллетт - Трое Страница 19

Будучи оперативным сотрудником, Ростов лишен возможности видеть ситуацию масштабно, поэтому он упустил из вида одну важную деталь: текущее расследование по делу Дикштейна было начато нашими египетскими союзниками и на данный момент является исключительно их прерогативой. Принимая во внимание политику момента, я бы не советовал пренебрегать их деятельностью, как предлагает сделать Ростов. Максимум, что мы можем, – это предложить им сотрудничество.

Кроме того, подобная инициатива, предполагающая международное взаимодействие служб разведки, должна осуществляться на уровне руководителя отдела.

Начальнику европейского отдела от секретаря председателя КГБ СССР

Копия: заместителю начальника европейского отдела

Дата: 28 мая 1968 года

Товарищ Воронцов!

Товарищ Андропов поручил мне ответить на вашу докладную записку от 26 мая.

Он согласен с тем, что следует принять во внимание возможные последствия плана, предложенного Ростовым, однако не считает нужным оставлять инициативу исключительно в руках египтян. Я уже связался с нашими союзниками в Каире: они не возражают против Ростова в качестве главы группы, расследующей дело Дикштейна, – при условии, что один из их сотрудников будет полноправным членом команды.

(приписка карандашом)

Феликс, не беспокой меня с этим делом, пока не добьешься результатов. И присматривай за Ростовым – он метит на твое место, и если ты не подтянешься, он его получит. Юрий.

Заместителю начальника европейского отдела от секретаря председателя КГБ СССР

Копия: начальнику европейского отдела

Дата: 29 мая 1968 года

Товарищ Ростов!

Каир выделил сотрудника в группу, расследующую дело Дикштейна, – это агент, первым заметивший Дикштейна в Люксембурге; его зовут Ясиф Хасан.

На лекциях Пьер Борг любил повторять: «Звоните. Всегда звоните. По возможности каждый день, а не только когда вам что-то нужно. Нам важно знать, чем вы заняты; кроме того, у нас может быть для вас важная информация». Затем курсанты шли в бар, где Нат Дикштейн, подмигивая, учил их по-своему: «Никогда не звоните первыми – это неприлично».

Борг злился на Дикштейна. Он вообще легко выходил из себя, особенно когда не был в курсе дела. К счастью, это не влияло на его решения. Каваш его тоже раздражал. Почему встречу назначили в Риме, еще можно понять – у египтян здесь работала целая команда, так что Кавашу проще найти повод для командировки. Но какого черта нужно обязательно встречаться в бане?!

Сидя в своем кабинете в Тель-Авиве, Борг то беспокоился за Дикштейна, то ждал вестей от Каваша и остальных. А если они не звонят, потому что не хотят с ним разговаривать?.. И он бесился, ломал карандаши и под горячую руку увольнял секретарей.

Римские бани – это ж надо было додуматься! Да там наверняка полно гомиков! К тому же Борг не любил свое тело: спал только в пижаме, не ходил на пляж, не примерял одежду в магазине и никогда не обнажался – кроме как в душе по утрам. И теперь он стоял посреди парной, замотавшись в самое большое полотенце, стыдясь своей молочной пухлости и седеющей поросли на плечах.

Появился Каваш. Тело араба было смуглым и худощавым, почти безволосым. Они встретились взглядом и молча направились в отдельный кабинет с кроватью, словно тайные любовники.

Борг рад был убраться подальше от чужих глаз и с нетерпением ждал новостей от Каваша. Араб переключил настройки кровати на вибрацию, чтобы гудение поглотило возможную прослушку. Они стояли рядом и тихо переговаривались. Борг отвернулся в смущении, так что разговаривать пришлось через плечо.

– Я внедрил своего человека в Каттару, – сказал Каваш.

– Пррревосходно, – с облегчением произнес Борг, грассируя на французский манер. – Ваше управление ведь даже не участвует в проекте?

– У меня брат в военной разведке.

– Отлично. Что за человек?

– Саман Хуссейн, один из ваших.

– Так, хорошо. И что ему удалось нарыть?

– Строительство уже завершено: корпус для реактора, административные здания, квартиры для персонала и даже ВПП – все готово. Они продвинулись гораздо дальше, чем мы ожидали.

– А сам реактор?

– Сейчас как раз на него переключились. Сложно сказать, сколько времени это займет, – работа предстоит тонкая.

– Интересно, у них и правда получится? – размышлял вслух Борг. – Все эти сложные системы управления…

– Насколько я понимаю, управление как раз не должно быть сложным. Просто суешь внутрь металлические стержни, чтобы замедлить процесс ядерной реакции, и все. Интересно другое: Саман говорит – там полно русских.

– Ах ты ж…

– Так что теперь у них будет вся новейшая электроника, какую пожелают.

Борг сел в кресло, позабыв о банях, о вибрирующей кровати и о своем пухлом теле.

– Плохо дело, – сказал он.

– Это еще не самое страшное. Дикштейн засветился.

Борг уставился на Каваша как громом пораженный.

– Засветился? – переспросил он, словно не понимая значения слова.

– Да.

Борг испытал одновременно приливы ярости и отчаяния. Помолчав, он спросил:

– И как его… угораздило?

– Его узнал наш агент в Люксембурге.

– Что он там делал?

– Ну ты-то должен знать.

– Проехали.

– Видимо, случайная встреча. Этот агент, Ясиф Хасан – мелкая сошка, работает на ливанский банк и приглядывает за приезжими израильтянами. Ну и разумеется, наши тут же опознали фамилию Дикштейн…

– Он пользовался настоящей фамилией?! – недоверчиво воскликнул Борг.

– Вряд ли, – ответил Каваш. – Похоже, они давние знакомые.

Борг сокрушенно покачал головой.

– Вот тебе и «избранный народ», с нашим-то еврейским счастьем.

– Мы пустили за ним наружку и сообщили в Москву, – продолжил Каваш. – Разумеется, он быстро ушел от них, но Москва намерена взяться за него всерьез.

Борг подпер рукой подбородок и уставился в стену, не замечая эротических мотивов на кафеле. Это просто какой-то мировой заговор против Израиля и против него лично! Ему страшно захотелось бросить все и уехать в Квебек, или стукнуть Дикштейна по башке чем-нибудь тяжелым, или хотя бы стереть невозмутимое выражение с красивого лица Каваша.

Борг взмахнул рукой.

– Значит, египтяне строят реактор, русские им помогают, Дикштейн засветился, а КГБ собирается устроить на него облаву, – подытожил он. – Ты понимаешь, что мы проигрываем? Теперь у них будет бомба, а у нас – нет. Думаешь, они ее не используют? – Он схватил Каваша за плечи и принялся трясти. – Это твой народ – так скажи мне, сбросят они бомбу на Израиль или нет?! Да конечно, сбросят – даже не сомневайся!

– Перестань орать, – спокойно сказал Каваш, высвобождаясь. – Пока еще ничего не ясно. До окончательного перевеса чьей-либо стороны еще далеко.

– Угу. – Борг отвернулся.

– Надо связаться с Дикштейном и предупредить его, – сказал Каваш. – Где он сейчас?

– Чтоб я знал.

Глава пятая

Единственным невинным человеком, пострадавшим в результате этой аферы, стал сотрудник Евратома, которого Дикштейн прозвал Жестким Воротничком.

Уйдя от наружки во Франции, Дикштейн вернулся в Люксембург по шоссе: в аэропорту его наверняка ждала засада. По пути он заехал в Париж, вернул арендованный автомобиль и взял новый, воспользовавшись услугами другой компании.

В первый же вечер в Люксембурге Дикштейн отправился в гей-клуб и, заказав пива, стал дожидаться Воротничка, однако первым пришел его друг-блондин. Молодой – пожалуй, около двадцати пяти – тридцати, широкоплечий; под двубортным пиджаком явно угадывалась хорошая форма. Он прошел в кабинку, которую они занимали прошлый раз; возможно, они встречались здесь каждый вечер. Юноша двигался изящно, словно танцор или вратарь футбольной команды. Он заказал выпить и посмотрел на часы, не замечая пристального внимания Дикштейна. Спустя несколько минут появился Воротничок, одетый в красный свитер с треугольным вырезом и белую рубашку. Как и в прошлый раз, он направился прямо в кабинку. Любовники взялись за руки и, похоже, очень обрадовались друг другу. Дикштейн приготовился разрушить их уютный мирок.

Он подозвал официанта.

– Передайте, пожалуйста, бутылку шампанского мужчине в красном свитере вон за тем столиком. А мне – еще пива.

Официант сперва принес ему пиво, затем вручил сладкой парочке шампанское в ведерке со льдом и указал на Дикштейна. Тот приветственно поднял бокал и улыбнулся. Воротничок изменился в лице.

Дикштейн поднялся и вышел в туалет. Чтобы убить время, он принялся умываться. Через пару минут вошел молодой блондин и начал причесываться, дожидаясь, пока они останутся наедине. Наконец он заговорил:

– Оставьте моего друга в покое.