Глэдис Митчелл - Быстрая смерть Страница 2

Место напротив Дороти Кларк пустовало.

Самой неуместной участницей застолья была женщина, сидевшая справа от Алистера Бинга, миссис Лестрендж Брэдли. Никто не знал толком, кто она такая и почему приглашена. Ходили слухи, что она спасла Гарда, чуть было не пошедшего ко дну во время гребных гонок, но никто не понимал, зачем ему понадобилось снова ее «выкапывать», как выразился с неприязнью Алистер, и привозить в поместье. Возможно, как безжалостно предположила Дороти, дело было в пристрастии к ископаемым, унаследованном сыном у отца.

Миссис Брэдли была суховатой, хотя не высушенной, и напоминала птицу. Назвать ее миловидной не повернулся бы язык. Алистеру Бингу она казалась реконструкцией птеродактиля, которую он однажды видел в немецком музее. В чертах ее лица он усматривал ту же нечеловеческую злобность, что и в доисторическом птицеящере. Рот был цинично ухмыляющимся, даже когда ее лицо ничего не выражало. Пальцы у нее были неприятные – сухие и когтистые, руки желтые и отталкивающие, как ощипанные птичьи крылья.

– Маунтджой сильно опаздывает, – заметил Карстерс. – Уже четверть девятого. Что его задержало? Наверное, увлекся замыслом новой книги, и теперь ему не до еды.

Алистер Бинг, грозно подкручивая ус, с ненавистью сверкая голубыми глазами и мотая белой бородкой-эспаньолкой, разразился в адрес отсутствующего гостя гневной тирадой. Как выяснилось, несколькими часами раньше Эверард Маунтджой выступил с доводами в пользу того, что курган на Белдон-Доун являлся не валом древних бриттов, а остатком рва с песком на местном поле для гольфа, семь или восемь лет назад передвинутом ближе к морю.

– Это смехотворно! – бушевал Алистер Бинг, сотрясаясь от ярости. – Клоун!

– Прошу прощения, сэр, – произнес дворецкий.

Алистер выпрямился.

– В чем дело? – Он уставился на покорного слугу так, словно тот был ученым, нанесшим ему оскорбление.

– К вашему сведению, сэр, – продолжил дворецкий, – Парсонс сообщил мне, что мистер Маунтджой час назад пошел принимать ванну наверху и с тех пор не появлялся.

Алистер вытаращил глаза:

– Не появлялся? Он что, бесплотный дух? Что за идиотизм?

– Он пошел принимать ванну, сэр, – невозмутимо повторил дворецкий. – Наверху, час назад.

– Меня это не касается! – крикнул раздражительный хозяин. – Пусть Парсонс постучит в дверь и спросит, не требуется ли мистеру Маунтджою помощь.

– Будет исполнено, сэр.

– Надеюсь, он не заболел? – заботливо проговорила Элеонор. – Ты не считаешь, отец, что тебе самому следует сходить посмотреть, что с ним?

– Не считаю! – отрезал Алистер Бинг. – Совершенно не считаю. Если человеку хватает дерзости и нахальства, если склонность к клоунаде заставляет его бросать мне в лицо, что я не способен опознать земляной вал бриттов, то о чем…

– Но, сэр… – начал Берти Филиппсон. – Я хочу сказать, что… – Но никто так и не узнал, что он хотел сказать, потому что в этот момент дворецкий снова приблизился к хозяину.

– Сэр, – сказал он с настойчивостью, не выходящей за пределы дозволенного вышколенному дворецкому.

– Что? – проворчал Алистер Бинг с важной холодностью раздраженного человека, считающего, что суматоха поднялась из-за сущей ерунды. – Что теперь, Мендер?

– Парсонс долго стучал в дверь ванной комнаты, сэр, но не добился ответа. Парсонс и я, сэр, опасаемся, что джентльмену нездоровится.

– Чушь! – вскричал Алистер, вставая из-за стола. – Чушь и вздор!

Сопровождаемый дворецким, раздраженный археолог, бормочущий что-то о несносной склонности к клоунаде и о древних земляных валах, удалился.

Гости и родственники переглянулись, после чего заговорила миссис Лестрендж Брэдли. Странно, но ее голос не соответствовал облику: вместо птичьего щебета, какого можно было ожидать, учитывая сходство ее рта с клювом, зазвучало нечто неторопливое, сладкозвучное, тягучее, даже маслянистое, густое, отчасти слащавое.

– Помнится, четыре года назад одна моя знакомая потеряла сознание в ванне, – сообщила она, смакуя каждое слово. – Она утонула.

– О! – всплеснула руками Дороти. – Какой ужас!

– Пожалуй, я схожу проверю, все ли в порядке, – произнес Гард, резко вставая. – Возможно, мне понадобится помощь, – добавил он тоном, далеким от любезности.

Гости смущенно заерзали, поглядывая на хозяйку дома. Та, однако, выглядела невозмутимой, и они, успокоившись, возобновили еду. Застольная беседа стала общей и даже приобрела оживленность.

Прошло десять минут, пятнадцать, двадцать. Безмолвные вышколенные слуги деловито сновали вокруг стола. Трапеза близилась к завершению. При этом хозяина дома и его наследника все не было. Карстерс, с трудом справлявшийся с волнением, часто поглядывал на дверь. Один раз, напряженно прислушиваясь, он промокнул платком лоб.

– Вам душно, мистер Карстерс? – спросила Элеонор, кивком веля слугам шире отрыть окно.

– Нет, – ответил ученый. – Но, должен признаться, меня не покидают опасения. Прошу прощения, но я, пожалуй, пойду и узнаю, как там наш друг Маунтджой. – И, вскочив из-за стола, он выбежал из комнаты.

– У него в роду шотландцы – забыла, с материнской или с отцовской стороны, – беззаботно произнесла Элеонор. – А их порой посещают странные мысли!

– Иногда среди шотландцев встречаются ясновидящие, – подхватила Дороти. – Взять хотя бы одного знакомого моего отца. Он предчувствовал, когда человек умрет. Скажу я вам, это было ужасно…

Миссис Брэдли улыбалась, но к беседе не присоединялась. Видимо, для нее природные способности шотландцев интереса не представляли. Разговор постепенно увял и прекратился. Атмосфера стала напряженной. Казалось, все в доме, и не только гости, сдерживают дыхание в ожидании каких-то событий. Тишина действовала угнетающе, безмолвная компания напрягала слух, ловя любой звук, который подсказал бы, что происходит наверху.

– Все тихо. Надеюсь, он жив-здоров, – нарушил молчание ерзающий на стуле молодой Филиппсон.

Дороти повела изящными плечиками, будто ей было тяжело нести непривычный груз.

– Полагаю, это ложная тревога, хотя отцу, по-моему, следовало бы держать нас в курсе дела, – заметила Элеонор. – Боже, что за стук?

Стук раздавался этажом выше. Решительные удары в дверь ванной комнаты оставались без ответа.

– Вдруг он потерял сознание? – предположил Гард. – Надо ломать дверь. Я знаю случаи, когда люди теряли сознание в ванне и тонули. Сердечникам противопоказана горячая вода. Я принесу табурет и сломаю дверь.

Когда он шел к двери ванной с прочным табуретом в руках, снизу появился Карстерс. Гард размахнулся и ударил тяжелым деревянным табуретом по двери.

– Подождите! – воскликнул ученый. – Почему не начать с замка?

Он повернул ручку, и дверь, к их изумлению, открылась.

– Будь я проклят! – крикнул Гард, который как студент-медик ворвался в ванную первым. – Это женщина! Вот это да! Она мертва!

– Врача, врача! – закричал его отец. – Я позвоню. Вынесите ее отсюда. Несите ее в комнату Маунтджоя. Кстати, куда подевался сам Маунтджой?

И, не дожидаясь ответа, он с удивительным для его возраста проворством бросился по лестнице вниз, чтобы позвонить по телефону врачу, хотя в данном случае это было излишне: на вполне опытный взгляд Гарда Бинга, в мокром худом теле, выуженном из ванны, жизнь уже не теплилась.

Гард и Карстерс долго предпринимали отважные попытки вдохнуть в бедняжку жизнь искусственным дыханием, но тщетно.

– Безнадежно, – заключил Карстерс, выпрямившись.

Гард, сидевший на краю кровати в комнате, куда они перенесли мертвую, обреченно покачал головой:

– Верно. Нам лучше спуститься вниз.

Молодой человек уже собрался последовать за отцом по лестнице, но Карстерс задержал его:

– Минутку, мальчик мой…

– Вам не по себе? – сочувственно произнес молодой человек. – Да уж, невеселое дело – возиться с мертвецами! Но в госпиталях к ним привыкли. Выпьем-ка бренди, это то, что вам сейчас нужно. Нет, как вам это нравится? Какого черта ей понадобилось принимать ванну в нашем доме? Кто она такая? Как сюда попала? И еще уйма вопросов.

– Каких? – быстро спросил Карстерс.

– Распахнутое окно в ванной, незапертая дверь… А этот Маунтджой? Терпеть не могу таких сладкоречивых типов, но все же где он?

– Он мертв, – тихо ответил Карстерс, указывая на спальню, где лежал женский труп. – Он здесь.

Гард побелел, ноги у него стали ватные, он схватился за перила, чтобы удержаться.

– Где?! Что вы несете? – пролепетал он.

Карстерс крепче взял его за руку.

– Держитесь сами, старина, – властно сказал он. – Такого здоровяка, как вы, я могу и уронить. Знаю, какой это шок, но мы должны смотреть правде в лицо. Это и есть Маунтджой, только лучше не говорить вашей сестре.

– Не говорить моей сестре? Но она все равно узнает!

– О смерти Маунтджоя – конечно, – ответил Карстерс, удивленный малодушием молодого здоровяка. – Но не о том, что Маунтджой был женщиной.