Эй. Джи. Рич - Рука, кормящая тебя Страница 2

Теперь я увидела, что мой новый диван весь в крови. Диван подарил Стивен, мой старший брат. Подарил на день рождения, тридцатилетие, когда, по словам братца, я стала уже совсем большой девочкой. Я попыталась собрать собак, но они все крутились под ногами, мешая пройти в спальню. Квартира была спроектирована по принципу железнодорожного вагона: длинные узкие комнаты выходили в прямой коридор. Если выстрелить, стоя у входной двери, то пуля пролетела бы через весь коридор, не задев стены. С места, где я стояла, была видна нижняя половина кровати. Была видна нога Беннетта.

– Что случилось с собаками? – спросила я.

Я прошла по коридору. Чем ближе к спальне, тем длиннее и ярче становились красные полосы на полу.

Беннетт лежал на полу вниз лицом, одной ногой на кровати. И только потом до меня дошло, что нога лежит отдельно от туловища. Первое, что я подумала: надо его перевернуть, чтобы он не захлебнулся в собственной крови, – но, упав рядом с ним на колени, я увидела, что он лежит лицом вверх. Его глаза смотрели бы в потолок, если бы у него еще были глаза. На мгновение у меня мелькнула совершенно безумная мысль – даже не мысль, а надежда, – что это не Беннетт. Может, в квартиру проник грабитель и на него набросились собаки? Я немного разбиралась в таких вещах и даже в состоянии шока понимала, что убийца – не человек. В брызгах крови не было никакой эмоциональной схемы. Моих знаний по криминалистике вполне хватало для правильной интерпретации того, что я вижу. Анализ брызг крови дает очень точные сведения. Он позволяет определить вид ранений, последовательность нанесения ран, тип применявшегося оружия и поведение жертвы – двигался человек или лежал неподвижно, когда ему наносили удары. В данном случае это были колотые и укушенные раны. Кисти рук Беннетта были скальпированы, то есть с них содрали кожу. Это значит, что он пытался отбиваться. Правую ногу ему оторвали в колене. «Оружием» наверняка было животное или несколько животных. На это указывали и рваные края ран, и то, что в некоторых местах были вырваны куски мяса. Кровавый след говорил о том, что Беннетта тащили по полу. Правую ногу могли затащить на кровать уже после того, как Беннетта с нее сбросили. На передней спинке кровати и на стене за ней остались брызги артериальной крови, возможно из сонной артерии.

Собаки пыхтели у меня за спиной и ждали подсказки, что делать дальше. Я пыталась побороть нарастающий страх. Как можно спокойнее я велела собакам сидеть. И только потом почувствовала новый запах, заглушающий запах крови. Кажется, он исходил от меня. Я медленно выпрямилась и направилась к сторону ванной. Тучка поднялась и собралась идти за мной, но я вновь велела ей сидеть. Честер и Джордж внимательно наблюдали, но не сдвинулись с места. Я вошла в ванную, закрыла за собой дверь и привалилась к ней спиной – на случай, если собаки все же рванут следом. Через дверь слышалось жалобное поскуливание.

Это был еще не шок. Шок грянул чуть позже. А в те мгновения я пребывала в каком-то подвешенном состоянии надрывной – до слез – благодарности, что я жива. Меня переполняла безумная радость, словно я только что выиграла ценный приз. Собственно, так и было. Что может быть ценнее жизни? Но это пьянящее упоение длилось считаные секунды. Я понимала, что надо звонить в «Скорую». Вряд ли Беннетт жив, но вдруг я ошибалась? Вдруг он страдает и ему нужна помощь? Мой мобильный остался в сумке, брошенной в прихожей. Я услышала звук разрываемой бумаги и вспомнила про пакет с печеньем. Наверное, я его уронила и собаки добрались до вкусненького. Я осторожно открыла дверь и медленно вышла в коридор, стараясь не делать резких движений. Сколько времени им понадобится на то, чтобы разделаться с печеньем? В крови бурлил адреналин, я еле сдерживалась, чтобы не броситься в прихожую со всех ног. Наконец я взяла свою сумку, вернулась в ванную, ни на миг не сводя взгляда с собак, и заперла дверь на задвижку. Забравшись в пустую ванну, словно эта чугунная лохань могла как-то меня защитить, я набрала 911. Руки дрожали, но со второго раза мне все-таки удалось набрать номер. Когда оператор спросила, что происходит, я не смогла ей ответить. Я даже кричать не могла.

– Вам сейчас угрожает опасность? – спросила оператор.

Я бешено закивала.

– Как я понимаю, ваше молчание означает «да». Можете мне сказать, где вы находитесь?

– В ванной. – Шепотом я назвала ей свой адрес.

– Полиция уже выезжает. Я буду с вами на телефоне. К вам в квартиру забрался грабитель?

Мне было слышно, как за дверью возятся собаки. Они уже не просто скулили, а подвывали и царапали дверь.

Я ничего не ответила.

– Если кто-то забрался в квартиру, стукните пальцем по трубке. Один раз.

Я постучала три раза.

– У них есть оружие? Стукните один раз.

Я стукнула один раз.

– У всех троих?

Я снова стукнула пальцем по трубке.

– Огнестрельное?

Я покачала головой и положила телефон на край ванны. Оператор продолжала что-то говорить, но теперь ее голос звучал издалека. Я качала головой – нет, нет, нет, – и это немного меня успокаивало.

Снаружи уже доносились сирены. Одна из собак завыла. Тучка. Меня всегда смешило, как она отвечает на вой сирен: словно присоединяется к городской вариации волчьей стаи – как будто в моей изнеженной Тучке, которую я чистила еженедельно, было что-то от дикого зверя. Но теперь ее вой меня напугал.

– Полиция прибыла, – сказал далекий голос в телефоне. – Стукните один раз, если преступники еще в квартире.

На лестнице раздались шаги. Кто-то подергал ручку входной двери, проверяя, заперто или нет. Собаки громко залаяли.

– Откройте! Полиция!

Я попыталась крикнуть в ответ, но у меня получился лишь слабый сдавленный стон, который звучал даже тише, чем голос в трубке, продолжавший спрашивать меня, по-прежнему ли преступники находятся в квартире. Полицейским за дверью был слышен только собачий лай.

– Это полиция! Откройте дверь!

Лай не утихал ни на секунду.

– Вызываем контроль за животными! – крикнул один из полицейских.

Потом они вышибли дверь, и раздался оглушительный выстрел. Я услышала жалобный стон – почти как человеческий. Две остальные собаки тут же умолкли.

– Хорошие собачки, и ты хорошая, – сказал один из полицейских.

– Кажется, она мертвая.

Полицейские прошли дальше по коридору.

– О боже! – пробормотал один из них.

Я услышала, как его вырвало.

Дверь ванной комнаты распахнулась, и молодой полицейский опустился на корточки рядом с пустой ванной, в которой сидела я, сжавшись в комок.

– Вы ранены? – Изо рта полицейского пахло кислятиной после рвоты.

Я сидела, поджав под себя ноги, уткнувшись лицом в колени и прикрывая голову руками.

– «Скорая» уже едет. Мы должны посмотреть, нет ли у вас ран. – Он осторожно положил руку мне на спину, и я закричала. – Не бойтесь, вас никто не обидит.

Я так и сидела, застыв в позе, которой учат детей на уроках ОБЖ, когда проходят защиту от ядерного взрыва. Позже я узнала, что одним из симптомов острого стрессового расстройства является «замораживание», то есть полная неподвижность.

– Приехали из контроля за животными, – сказал второй полицейский.

Видимо, они приехали одновременно со «Скорой». Мужчина-врач тут же принялся проверять мой пульс, а женщина-врач осмотрела меня на предмет ран. Я продолжала сидеть, съежившись в ванне.

– Думаю, это не ее кровь. Но мне не видно живот, – сказала женщина-врач. – Надо поставить ей капельницу. Сейчас я вас уколю, милая.

Толстая, как вязальная спица, игла вонзилась мне в левую руку. Я закричала так громко, что собаки вновь принялись лаять. Теперь только две.

– Мы дадим вам лекарство. Оно поможет расслабиться.

Черный жар пополз вверх по руке, словно мне на руку надели нагретую перчатку. Чернота разрасталась, и вот уже стала настолько большой, что я смогла погрузиться в нее целиком – мягкий черный чехол, в котором можно исчезнуть, забыться.

– Нам нужно ее расспросить. Она может говорить? – спросил один из полицейских.

– У нее шок.

– Вас зовут Морган Прагер?

Я попыталась кивнуть, но черный чехол облегал слишком туго.

– Можете сообщить нам, кто был с вами в квартире? Мы не нашли никаких документов покойного.

– Она нас слышит? – спросил второй полицейский.

Меня положили на каталку и повезли по коридору. Когда мы проезжали мимо двери в спальню, я открыла глаза. Кровавая сцена уже не пугала меня, а скорее приводила в недоумение.

– Что случилось? – спросила я тоненьким голосом.

– Не смотрите туда, – сказала женщина-врач.

Но я смотрела. Беннеттом никто не занимался.

– Ему больно? – Мой собственный голос прозвучал словно издалека.

– Нет, милая, ему не больно.

Когда меня вывозили на лестницу, я увидела в прихожей тело Честера. Почему его пристрелили? Тучка и Джордж сидели в переносной клетке с маркировкой «Опасная собака».