Найо Марш - Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры (сборник) Страница 2
- Категория: Детективы и Триллеры / Иностранный детектив
- Автор: Найо Марш
- Год выпуска: -
- ISBN: -
- Издательство: -
- Страниц: 28
- Добавлено: 2019-08-28 11:43:56
Найо Марш - Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры (сборник) краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Найо Марш - Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры (сборник)» бесплатно полную версию:Себастьян Мейлер, владелец туристического бюро, шантажист и тайный наркодилер, проводит экскурсию по базилике Сан-Томмазо. Группа подобралась весьма пестрая. И в ней оказывается Родерик Аллейн, прибывший в Италию в рамках расследования дела о транзите наркотиков. В разгар экскурсии Себастьян пропадает, а вскоре в базилике находят труп…Представитель древнего аристократического рода Хилари Билл-Тасман выкупает некогда утраченную фамильную усадьбу и собирается восстановить ее. При этом он нанимает в качестве слуг людей, однажды осужденных за убийство. Накануне Рождества Билл-Тасман устраивает пышный банкет, на который приглашает и супругу Родерика Аллейна, известную художницу Трой Аллейн. И в самый разгар торжества один из слуг пропадает, а гости начинают получать анонимные записки с угрозами… Самое время вызывать Родерика Аллейна.
Найо Марш - Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры (сборник) читать онлайн бесплатно
Барнаби подумал: «Вот оно. Со мной никогда не случалось такой беды».
Возница мелодично позвал его, заставив тем самым очнуться и принять решение. Барнаби посмотрел на окружавшую его пустыню и забрался в экипаж.
– Consolato Britannico![7] – крикнул Грант. – О господи! Consolato Britannico.
III
– Вот что я вам скажу, – проговорил консул, будто информация требовалась Барнаби Гранту, – это неприятное дело, знаете ли. Неприятное.
– Это вы мне говорите, мой дорогой консул?
– Именно. Именно. Итак, подумаем, что можно сделать, не так ли? Моя жена, – добавил он, – большая ваша поклонница. Она очень огорчится, когда узнает об этом. Она в некотором смысле интеллектуалка, – с улыбкой признался он.
Барнаби не ответил. Он пристально посмотрел на своего соотечественника поверх кипы перевязочных материалов, любезно принесенных сотрудниками консульства, и опустил забинтованную левую руку на колено.
– Ну, разумеется, – продолжил с сомнением консул, – это дело, строго говоря, для полиции. Хотя должен сказать… Однако, если вы подождете минутку, я сейчас позвоню. У меня есть личные связи… Согласитесь, ничто так не помогает, как контакты на нужном уровне. Итак, попробуем.
После ряда проволочек состоялась длинная и совершенно непонятная беседа, в ходе которой, насколько понял Барнаби, его назвали самым знаменитым британским романистом. Часто прерываясь, чтобы переспросить Гранта, консул продиктовал подробности происшествия, а когда закончил, рассыпался в благодарностях: «E stato molto gentile… Grazie, molto grazie, Signore»[8], понятных даже бедняге Барнаби.
Консул положил трубку и состроил гримасу.
– Не слишком меня там порадовали, – сообщил он.
Барнаби сглотнул и почувствовал дурноту.
Его заверили, что будет сделано все возможное, но, заметил консул, им практически не от чего оттолкнуться, верно? Тем не менее, с большей надеждой добавил он, всегда есть шанс, что Барнаби могут шантажировать.
– Шантажировать?
– Ну, видите ли, взявший кейс, вероятно, ожидал, если не улова в виде ценностей или наличных денег, то хотя бы каких-то документов, за возвращение которых будет назначено вознаграждение и заложена, таким образом, основа для торга. «Шантаж», – проговорил консул, – разумеется, не совсем верное слово. Более уместным было бы «выкуп». Хотя…»
У него была привычка не заканчивать предложения, и это повисло в воздухе, полном чрезвычайного уныния.
– Значит, мне следует поместить объявление и предложить вознаграждение?
– Конечно. Конечно. Мы кое-что предпримем. Дадим моему секретарю подробности на английском языке, а она переведет и поместит в газеты.
– Я причиняю вам беспокойство, – заметил несчастный Барнаби.
– Мы к этому привыкли, – вздохнул консул. – Ваше имя и лондонский адрес значатся на рукописи, вы сказали, но кейс был заперт. Пользы от этого, конечно, никакой.
– Полагаю, да.
– Вы живете…
– В пансионе «Галлико».
– Ах да. У вас есть номер телефона?
– Да… кажется… где-то тут.
Барнаби рассеянно пошарил в нагрудном кармане, достал бумажник, паспорт и два конверта, которые упали на стол лицевой стороной. На обороте одного из них он записал адрес и телефон пансиона «Галлико».
– Вот, – отодвинул он конверт к консулу, который уже успел заметить на нем пышный герб.
– А… да. Спасибо. – Он усмехнулся. – Выполнили свой долг и послали им книгу, я вижу, – сказал он.
– Что? О… это. Ну, вообще-то, нет, – замялся Барнаби. – Это… э… что-то вроде ланча. Завтра. Не буду больше отнимать у вас время. Я бесконечно благодарен.
Консул, сияющий и оживленный, протянул через стол руку и обменялся с Барнаби рукопожатием.
– Нет, нет, нет. Очень рад, что вы к нам пришли. Я совершенно уверен в успехе, учитывая все обстоятельства. Nil desperandum[9], знаете ли, nil desperandum. Поднимитесь над проблемой!
Но очень высоко подняться над потерей не получалось – два дня истекли, а ответа на объявления не последовало и ничего не дала долгая, буксовавшая из-за языка беседа с красивым представителем местного управления полиции. Барнаби сходил на официальный ланч в своем посольстве и постарался должным образом отреагировать на выраженные послом сочувствие и озабоченность. Но большую часть времени он сидел в садике на крыше пансиона «Галлико», где стояли герани в горшках и летали ласточки. Через французское окно его спальни можно было попасть в заброшенный уголок этого садика, и там он ждал, мучительно прислушиваясь к каждому телефонному звонку в пансионе. Периодически Барнаби возвращался к ужасной мысли заново написать сто тысяч слов своего романа, но от подобной перспективы ему становилось дурно не только эмоционально, но и физически, и он ее отбрасывал.
Время от времени Грант переживал ощущение резкого спуска в адском лифте. Забывшись сном, он вдруг просыпался, как от толчка, и оказывался в кошмаре наяву. Он говорил себе, что надо сообщить о случившемся агенту и издателю, но при одной мысли об этом рот наполнялся желчной горечью, и Барнаби продолжал сидеть и ждать телефонного звонка.
На третье утро Рим накрыла волна жары. В садике на крыше было как в духовке. Грант сидел один в своем уголке с несъеденной бриошью, горшочком меда и тремя осами. Его охватило что-то вроде смеси раздражения и апатии, на смену которой пришло в конце концов, видимо, само отчаяние. «Что мне нужно, – думал он, подавляя приступ тошноты, – так это хорошенько, черт возьми, выплакаться».
Подошел один из двух официантов.
– Finito?[10] – мелодично задал он обычный вопрос.
И затем, когда Барнаби согласно кивнул, вроде бы показал жестом, что ему следует уйти в номер. Поначалу Барнаби подумал: официант дает понять, что на крыше слишком жарко, потом – что его зачем-то хочет видеть хозяйка пансиона.
А затем, пронзенный внезапной надеждой, он увидел, как из ведущей на крышу двери пансиона вышел и направился к нему полноватый мужчина в накинутом на плечи пиджаке. Барнаби сразу же его узнал.
В голове Гранта в беспорядке пронеслись мысли. Он увидел этого мужчину словно бы между склоненных голов двух влюбленных, в сопровождении грома и молнии. И так и не смог определить, какое всепоглощающее чувство завладело им – одно лишь громадное облегчение или нечто вроде блаженного спокойствия. Он лишь подумал, когда мужчина вошел в тень и извлек из-под пиджака знакомый кейс, не грохнется ли он сейчас в обморок.
– Мистер Барнаби Грант? – спросил мужчина. – Полагаю, вы будете рады нашей встрече, не так ли?
IV
Они сбежали из «Галлико», прямо-таки кишевшего горничными, и расположились в очень маленьком кафе в затененном переулке рядом с пьяцца Навона, всего в нескольких шагах от пансиона. Кафе это предложил спутник Барнаби. «Если только, разумеется, – насмешливо сказал он, – вы не предпочитаете что-либо пошикарнее… например, пьяцца Колонна», и Барнаби вздрогнул. Кейс он взял с собой и, по предложению гостя, отомкнул его. Там, в двух папках, лежала его книга, пачки листов были перехвачены широченными резинками. На месте было и последнее письмо от агента.
По рассеянности Барнаби предложил гостю коктейль с шампанским, коньяк, вино – все что угодно, – но когда тот напомнил, что нет еще и десяти часов утра, остановился на кофе.
– Что ж, тогда, – проговорил он, – в более подходящий час… вы позволите мне… а пока я должен… ну… конечно.
Барнаби сунул руку во внутренний карман пиджака. Сердце все еще бешено билось в груди.
– Вы думаете о столь великодушно предложенном вознаграждении, – начал его собеседник. – Но, прошу вас… не надо. Об этом не может быть и речи. Оказать услугу, пусть и столь незначительную, Барнаби Гранту – все равно что получить золотую награду. Поверьте мне.
Этого Барнаби не ожидал и сразу же почувствовал, что погрешил против хорошего тона. Наверное, его ввел в заблуждение общий внешний вид незнакомца: не только поношенный пиджак из альпаки, сменивший английский твид и, как и тот, наброшенный на плечи поверх неряшливой рубашки без галстука и с потертыми манжетами, не только черно-зеленая шляпа и поистине жалкие туфли, но что-то неуловимое в самом этом человеке. «Как жаль, – подумал Барнаби, – что я не смог немедленно проникнуться к нему симпатией. Я должен ему хотя бы это».
И пока его собеседник говорил, Барнаби поймал себя на профессиональной привычке романиста: он разглядывал эту продолговатую голову, коротко стриженную, как у американских школьников, и редкую растительность мышиного цвета. Он обратил внимание на чрезвычайную бледность кожи, с виду мягкой и нежной, как у женщины, на неожиданную полноту и яркий цвет губ и на те большие светлые глаза, которые так пристально смотрели на него на пьяцца Колонна. Голос и речь? Высокий, но приглушенный голос не имел явного акцента, но в разговоре чувствовалось тщательное построение фраз. Возможно, английский перестал быть для него привычным. Выбор слов был точным, словно мужчина заучил свои предложения для публичного выступления.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.