Майкл Иннес - Остановите печать! Страница 2

На то, что при подобных обстоятельствах и наклонностях мистер Элиот придумал Паука с единственной целью – заработать на достойное обучение для сына, – он сам, вероятно, смотрел, оглядываясь в прошлое, с немалым недоумением. Отчасти это, конечно, объяснялось его сугубо рациональным складом ума умеренно компетентного землевладельца. Требовалась определенная сумма денег; занятие литературой могло помочь этой суммой заручиться; а потому мистер Элиот внимательно изучил «Автобиографию» Энтони Троллопа[2], которая может служить учебным пособием по экономике литературного труда. Затем он задумался, сколько людей читают старомодные журналы в клубах, и сравнил это число с огромной аудиторией, глотающей удобоваримое чтиво в шумных вагонах подземки и автобусах. В результате подобных подсчетов и появился Паук.

Но секрет состоял не только в этом. Если бы мистеру Элиоту требовались всего лишь деньги, то, не будучи человеком уж настолько корыстолюбивым, он едва ли сумел бы вызвать к жизни такой образ, каким стал Паук. Правда же заключалась в том, что свой приземленный реализм мистер Элиот сочетал с буйной фантазией, а зрелый, но не слишком мастерский серьезный литературный стиль – с неизбывными юношескими мечтами о романтических приключениях. Создавая малоправдоподобные похождения Паука, он словно ткал для себя некий магический ковер-самолет. Поначалу никто не получал большего наслаждения от этих похождений, чем их непосредственный создатель. Его воображение напоминало морозильную камеру, откуда можно было извлечь полудетские фантазии в их первозданной свежести. И нет сомнений, что именно это их достоинство помогло первым же рассказам приобрести огромную, вгонявшую в краску самого автора популярность у читателей. Не пошла во вред и изрядная начитанность мистера Элиота. Наоборот, она помогала ему справляться с маневрами волшебного ковра-самолета, контролировать его перемещения и не давать улетать в слишком уж неправдоподобные места, что придавало его выдумкам хотя бы видимость здравого смысла, выгодно отличая от других подобных сочинений. И знание литературы сразу подсказало ему верный путь к подлинному мастерству на избранном пути. Раздумывая над некоторыми аспектами «Путешествий Гулливера», он понял, что наилучший способ заставить читателя поверить в нечто невероятное – сразу же ткнуть его носом во что-то еще менее похожее на правду. Он знал, что литература уже давно поделена на «жанры», которые писатель, конечно, волен был порой смешивать, но только на свой страх и риск. Ранние рассказы о Пауке были выдержаны в строгих рамках отведенного для подобных историй «жанра».

И их ждал немедленный успех. Фатальный момент наступил, когда мистеру Элиоту вроде бы следовало остановиться на достигнутом, но он этого не сделал. После чего остановиться уже не представлялось возможным. Имение, примыкавшее к его владениям, было выставлено на торги, и он купил его. На это ушли немалые деньги. Как и на различных бедных родственников, включая пару непутевых кузенов, которых новости из Англии заставили в спешке вернуться из колоний на родину. А уже вскоре от продолжения лихих похождений Паука стало зависеть благосостояние множества других людей, с которыми автор даже не состоял в родственных отношениях. Появилась пожилая леди, писавшая на основе рассказов пьесы, и молодой человек, снимавший фильмы. Американский литературный агент ухитрился быстро жениться на племяннице мистера Элиота. Несколько энтузиастов из издательства в Лондоне создали совершенно абсурдный и сильно раздражавший автора, но поразительно популярный «Клуб любителей Паука». Один забавный еврей, называя себя Гельмутом, переводил рассказы на немецкий язык, а под именем Андре тот же человек издавал французские переводы. Какое-то время три молодых дамы из Челси предлагали изображать Паука наряду с Шерлоком Холмсом и другими близкими по духу персонажами на глиняной посуде «для современной кухни», но против этого плана мистер Элиот решительно восстал. Правда, ему пришлось выкупить права на сию разновидность использования образа Паука за совершенно баснословную сумму, но зато он задавил этот промышленный проект в зародыше.

Долгие годы Паук преданно служил для развлечения нации. Однако мистер Элиот, воспитанный с верой, что жизнь не может быть только веселой, но должна порой восприниматься серьезно, а фантазии в ней отведено строго ограниченное место, стал все больше и больше тревожиться, замечая, как повышенный спрос на Паука начинает отнимать практически все его силы и энергию. На многие месяцы без передышки ему приходилось погружаться в мир абсурда и нелепых фантазий, которые нормальный человек может принимать только в умеренных дозах, расположившись вечерком отдохнуть с книжкой у камина. Мистер Элиот жил так, словно бы проводил все свои дни в кинотеатре во время сеансов или за беспрерывным просмотром театральных пьес. И, пожелав прервать этот процесс и вернуться к нормальной жизни, он знал, что пожилая леди-драматург и другие прихлебатели, которых в великом множестве собрал вокруг себя Паук, начинали трепетать за свой кусок хлеба – или уж теперь скорее торта. Добросердечному по натуре мистеру Элиоту хотелось все же думать, что речь идет о торте для всех них, ибо это в какой-то степени скрашивало разочарование, которое принес ему Тимоти. Поскольку сын в итоге так и не стал учеником Итона. Не по годам развитый ребенок рано приобрел интерес к разнообразным формам образования, что в сочетании с недетской силой воли привело его в скромную школу с совместным обучением[3], которую отец смог бы себе позволить, не написав ни строчки популярной беллетристики. И потому мистеру Элиоту приходилось утешаться тем, что его писательская деятельность принесла неожиданное процветание многим достойным людям. Но, как вскоре начали подозревать его знакомые, он определенно пресытился своим героем и устал от собственного детища.

Постоянные метания и перемены в характере Паука стали несомненным следствием этой пресыщенности. Приходил момент, когда мистер Элиот уже терпеть не мог своего героя в его нынешнем виде, и тогда наступало время экспериментов. Причем всякие перемены, поначалу повергавшие издателей мистера Элиота в состояние прострации и плохо скрытого страха, по какой-то странной и непредсказуемой причине неизменно встречали одобрение широкой публики. Самые строгие критики и рецензенты подчеркивали сложность натуры Паука, постепенное развитие и созревание его характера, а когда он наконец целиком и полностью перешел на сторону закона, эту метаморфозу с одобрением восприняли как вполне логичную в первую очередь многие представители клерикальных кругов, истовые проповедники добродетели. И по мере того, как Паук стал преследовать злодеев и наказывать их самым драматическим образом по всей планете, даже сам мистер Элиот порой начинал проникаться иллюзией, что создал нечто вроде вселенской полиции для поддержания повсеместного порядка.

Сочинители всех мастей не раз описывали странные воздействия, которым подвергались в повседневной жизни со стороны своих персонажей. Создания писательского воображения, как считается, оказывали влияние и давление на своих авторов и даже порой подменяли собой их истинные личности. А если представить, что литератор создал только одного, но очень мощного героя, превратившегося в постоянного спутника его жизни, совершая совместные невероятные подвиги, оборвать серию которых способна одна лишь смерть, можно только опасаться, до какой степени такой герой становится доминирующим фактором в жизни творца. Вероятно, так и произошло в случае с мистером Элиотом. По крайней мере, очевидно, что к финальной фазе существования Паука его личность и персона мистера Элиота не всегда уже заметно отличались друг от друга. Появился, например, совершенно неожиданный роман, в котором раскрылась прежде незнакомая читателю сторона жизни Паука – его талант писателя. Причем темами его сочинений были главным образом индийские тигры и факиры. И одновременно не только возникло некое литературное содружество между Пауком и его верным соратником – бывшим инженером, в роман проникла абсолютно реалистическая и лишенная всякой романтики сюжетная линия, посвященная проблемам английских земле-владельцев и общему положению сельского хозяйства в стране. И против этой опасной тенденции в творчестве мистера Элиота готовы были выступить многие кровно заинтересованные в ее искоренении стороны.

И было отчего встревожиться. Во все большей степени сам мистер Элиот и его приземленные интересы постепенно проникали в мир, где прежде единолично властвовал Паук. И кое-кто уже начал заинтригованно обсуждать, не идет ли одновременно другой процесс – проникновение Паука в мир и повседневную жизнь мистера Элиота? Мнение последнего на сей счет оставалось неизвестным. Вероятно, ничего подобного не происходило. Внешне он выглядел спокойным. Интересно отметить, что никто из близко знавших мистера Элиота людей даже мысли не допускал, что тот мог страдать неуравновешенностью или тем более нервным расстройством. Но те же близкие знакомые подметили, что он больше не появлялся в выставочных залах Королевской академии художеств, как и на матчах Итона против Хэрроу, что давало повод для подозрений: что-то с ним все же неладно. И не раз высказывалось мнение, что утомленный Пауком до предела мистер Элиот испытывал к нему тихую ненависть.